Брачный сезон в Уинчестере (СИ) - Страница 5

Девушка была в неброском бледно-розовом платье, на лебединой шее выделялась только нитка недорогого жемчуга. Черты — необыкновенной, точёной правильности — казались бы мраморными, если бы не огромные серые глаза, глубокие и удивительно живые, нежные розовые губки и прекрасные густые волосы цвета выбеленного льна. Проводив её взглядом, чуть прикрыв глаза, Шелдон представил розовые жемчужины на сером шёлке. Да, розовый жемчуг в каплях весеннего дождя…

Но кто она? Осторожно поинтересовавшись у миссис Салливан, кто сопровождает миссис Грэхем, он узнал имя той, что неожиданно привлекла его внимание. Мисс Патриция Монтгомери. Ему в нескольких довольно путаных словах поведали грустную историю несчастной миссис Грэхем, потерявшей прелестную дочь, обещавшую стать подлинным украшением общества. Если бы ни милосердие покойного сэра Джереми, несчастная миссис Грэхем и вовсе осталась бы на старости лет одна, но теперь её и бедного молодого мистера Грэхема поддерживает мисс Пэт. Приданного у мисс Монтгомери нет, и от Грэхемов она ничего не получит — их состояние тает, мистер Гэмфри не может заниматься делами… Мисс Пэт — приживалка…

Шелдон мало что понял из этих невнятных объяснений, но неожиданно вспомнил — очень отрывочно и смутно, что уже видел её когда-то в отрочестве, но где и при каких обстоятельствах — вспомнить не смог. Но что он делает? Он безумец. Отец назвал тех, среди которых он может выбирать. Она бесприданница, к тому же может оказаться пустенькой дурочкой. Он не может оскорбить выбором отца. Первая встречная! Это вздор. Шелдон поморщился. Он просто… что лгать себе-то? Он хочет женщину — и готов в первой же увидеть красавицу. Это сумасшествие и телесный голод. Шелдон уже с трудом справлялся с собой, с желаниями, становящимися всё навязчивей и тягостней. Но был твёрд. Всё вздор. Красота лица не залог здравомыслия. Что он знает о ней, чтобы увлечься? Нелепость. Отец ни словом не обмолвился…

Раймонд понимал, что отец не случайно обозначил ему круг претенденток, «достойных продолжить его род». Это было приказание отца — сыну. Он исполнит то, что приказал отец. Воля отца незыблема — по Божественному праву и по праву любви. «Слава человека — от чести отца его, и позор детям — мать в бесславии. Сын! Прими отца твоего в старости его и не огорчай его в жизни его. Оставляющий отца — то же, что богохульник, и проклят от Господа раздражающий мать свою…»

Но не только Писание руководило Раймондом. Он любил отца — любовью застенчивой и трепетной, нежной и заботливой, и огорчить его даже пустяком — не мог. А выбор невесты пустяком не был. Первая встречная… «приживалка», промелькнули в памяти пренебрежительные слова миссис Салливан. Раймонд болезненно поморщился. Господи, зачем так… зачем это всё… Завтра вечер у сэра Сейвари. Не думать. Случайное впечатление. Игра света, плотский голод, искушение дьявольское.

И Раймонд запретил себе любое помышление о девице.

Но он закрывал глаза — и снова видел розовый жемчуг в каплях весеннего дождя на струящемся сером шёлке.

В этот вечер дом сэра Винсента Сейвари поражал великолепием. Всё, от украшенных гирляндами садовых дорожек до роскошных праздничных ливрей лакеев, говорило о богатстве хозяина, и должно было внушить гостям — разумеется, мужского пола — мысль о том, как хорошо стать зятем владельца такого дома.

Гости съезжались. Хозяин галантно представлял Шелдону прибывающих, тот был изысканно вежлив, но эта вежливость не таила восторга. Девицы были прекрасно одеты, но снова не блистали ничем, кроме дорогих украшений. Он заметил, что мода здесь была свободней той, что он видел в Кембридже, декольте дам глубже, из-под платьев даже чуть виднелись туфельки. Между тем сам молодой виконт был объектом сугубого интереса.

— Знаешь, Эмили, миссис Салливан сказала, что она ещё никогда не видела юноши, красивее молодого мистера Шелдона. Говорит, он похож на юного бога, — мисс Лилиан Лавертон восторженно зажмурилась.

Мисс Лилиан, у которой было всего двадцать тысяч приданого, была девицей наивной и нежной, при этом — чувствительной и щепетильной. Она прочла несколько сотен книг из отцовской библиотеки, и это дало ей основание думать, что она необычайно глубоко судит о людях и событиях. Лилиан всегда делилась мыслями с Эмили Вудли, особой, читавшей комедии Конгрива и стихи Поупа и удивительно хорошо игравшей на фортепиано. Общество требовало от девиц чистоты и скромности, им положено было очень многого не понимать, но если некоторые барышни прекрасно умели делать вид, что многого не понимают, то мисс Лавертон и мисс Вудли искренне полагали всех мужчин — воплощением благородства и придавали огромное значение изысканности манер и тонкости вкуса.

Сейчас мисс Вудли с некоторой долей высокомерного торжества проронила:

— Это справедливо, поверь, дорогая Лили, он необычайно хорош собой.

Глаза мисс Лавертон широко распахнулись.

— Ты уже видела его, Эмили?

— Да, он с милордом Брайаном был с визитом у моего отца и, когда он уезжал, мне удалось мельком увидеть его.

На самом деле мисс Вудли, едва завидев карету Шелдонов у их дома, специально направилась в ближайшую лавку, где пробыла, прильнув к оконному стеклу, почти четверть часа, а потом, видя, что гости откланиваются, якобы случайно вернулась домой именно в это время. Тут-то ей и удалось разглядеть молодого виконта.

Лилиан посмотрела на подругу с восторженным любопытством.

— Ну, и?..

— Красавец. Рост шесть футов, волосы как ночь, а глаза — как небо Италии! А его сюртук, жилет, шейный платок так дороги и изысканны! А какая трость с набалдашником из слоновой кости!

Мисс Лавертон снова мечтательно зажмурилась. Боже мой!… Когда она открыла глаза, в трёх шагах от неё стоял писаный красавец со жгуче-чёрными волосами, похожий на сказочного принца, с мягкой улыбкой взиравшего на замечтавшуюся девицу. Мисс Лавертон ахнула, обернулась к мисс Вудли, и по тому, как Эмили смотрела на юношу, поняла, что это и есть молодой виконт Шелдон.

Когда его отрекомендовали юным особам, Раймонд галантно улыбнулся дурочкам и тут заметил, как в зале появился Рудольф Томпсон, тридцатисемилетний вдовец, который окинул мисс Лавертон взглядом, исполненным тошнотворного обожания. Их представили друг другу на одном из первых званых вечеров, куда попал Шелдон, и там-то Раймонд впервые услышал про влюблённость этого немолодого уже человека в юную мисс Лилиан. Ему рассказали, что первая жена мистера Томпсона умерла родами, умер и ребёнок. Такая трагедия не могла не вызвать сочувствие виконта, но теперь, увидев мисс Лавертон, он искренне удивился, как столь зрелый человек может восхищаться подобной особой. Девица была недурна собой, но изрекаемые ею сентенции так резали ухо Шелдона, что плениться ею мог, по его мнению, только глупец.

Когда Раймонд высказал это мнение отцу, ибо никому другому он не решился бы сказать такое, — милорд Шелдон усмехнулся и пробормотал, что зрелость избавляет от глупости только некоторых, для большинства же становится копилкой сумасбродств. Но его сиятельство тут же одернул сам себя и добавил, что женская глупость — вещь не безусловная. «Женщина, которая знает разницу между фраком и панталонами своего мужа — уже может считаться умной. И потому, сэр, — жёстко обронил напоследок сыну милорд, — я посоветовал бы вам не умничать, а подыскивать себе супругу». Раймонд вздохнул и обречённо кивнул. «Да, отец», и тут же неожиданно поймал на себе взгляд отца, исполненный любви и гордости. Милорд подлинно не смог скрыть радости: сколь разумен его мальчик, сколь великими достоинствами одарил его Господь! Но, заметив, что сын поймал его взгляд, милорд торопливо отошёл.

Раймонд несколько минут с нежностью думал об отце, потом неожиданно услышал за спиной разговор двух девиц, которых раньше не видел, и осторожно отойдя, будто невзначай обернулся. Одна из них, приятная особа, правда, с несколько длинноватым носом, слушала другую, чей носик, напротив, был излишне вздернут. Курносенькая взахлёб рассказывала: