Брачный приз - Страница 7

Элеонора вынула из волос шпильки, и роскошный водопад обрушился на ее плечи. Гибкой кошачьей походкой она шествовала по комнате, зная, что, несмотря на возраст, навсегда останется молодой и прекрасной в глазах Симона.

Он поспешно сбросил одежду и последовал за женой, не в силах противостоять искусительнице.

— Отнеси меня на кровать, — прошептала она, и муж подхватил ее на руки. Элеонора нежилась в лучах его страсти. Каждый раз, когда Симон уходил на войну, ей приходилось быть мужественной и сильной, но теперь рядом с ним на гигантском ложе она могла позволить себе быть мягкой, нежной и женственной. Все, что он проделывал с Элеонорой, вселяло в нее восхитительную слабость. Его руки касались всех чувствительных местечек; он точно знал, как распалить ее чувства губами и пальцами, и она купалась в желании, пробуждаемом в ней его мощным мускулистым телом.

Симон поспешно подмял ее под себя и с чисто мужской уверенностью заполнил истомившееся лоно.

— Сим! Сим! — стонала Элеонора.

Услышав сорвавшееся с губ любимой свое имя, Симон задрожал.

— Я люблю тебя, драгоценность моего сердца, — шепнул он.

Элеонора коснулась его губ своими. Она никогда не любила его сильнее, чем в эту ночь.

Следующий день был отмечен прибытием новых гостей. Братья де Уоррен — Линкольн и Джон, граф Суррей, — привели с собой целый полк рыцарей. Часа через два появился Гилберт, сын Ричарда де Клара, со своей женой.

Отец не позволил ему участвовать в валлийской кампании, потому что ему было всего пятнадцать лет, но доверил управлять Глостером в свое отсутствие.

Розамонд и Деми искренне обрадовались рыжеволосому Гилберту, которого знали с детства. Покончив с приветствиями, обе, не веря собственным глазам, уставились на красавицу брюнетку, стоявшую рядом. Завидуя огромному состоянию де Кларов, король Генрих пять лет назад поспешил выдать за Гилберта свою племянницу-чужеземку, но девушки увидели ее впервые.

Гилберт поздоровался с хозяйкой и тут же улизнул на поиски своего друга Гарри Олмейна. Если Элеонора де Монфор и удивилась приезду молодой женщины, то ничем этого не выказала.

— Это Алиса де Клар, жена Гилберта. Позволь представить тебе мою дочь Демуазель и Розамонд Маршал.

— Добро пожаловать, леди Алиса, — улыбнулась Деми. Взгляд Алисы безразлично скользнул по девочке и остановился на Розамонд.

— Неужели еще одна Маршал? Похоже, им нет конца, — обронила она с пикантным французским акцентом.

Розамонд, негодующе сверкнув глазами, открыла было рот для достойного ответа, но Алиса ее упредила.

— Нет-нет, пожалуйста, не трудитесь объяснять степень родства с моим мужем. Это чересчур сложно. Его кузены столь же многочисленны, как глостерские овцы, — фыркнула она и снова обратилась к графине: — Леди Элеонора, надеюсь, вам известно, что мы с Гилбертом спим в разных комнатах и у каждого свои покои?

Элеонора пристально посмотрела ей в глаза:

— Мне известно все.

В этот момент в зал, спотыкаясь, вошел оруженосец Гилберта, сражавшийся с огромным сундуком.

— А это часть моих вещей, — протянула Алиса. — Но прежде всего мне нужна ванна.

— Прежде всего тебе нужна ванна, — бесстрастно повторила Элеонора, стараясь не рассмеяться. — Пойдем со мной наверх.

— Спешит смыть запах глостерских овец! — объявила Розамонд, не потрудившись понизить голос.

К сожалению, король выдал замуж сестру своего единокровного брата Алису Ангулемскую за отпрыска самого богатого английского рода, не посчитавшись с тем, что Гилберту де Клару в то время было всего десять, а шестнадцатилетняя Алиса расцвела и могла считаться настоящей женщиной.

— Бедняга Гилберт, — прошептала Деми. — Как, должно быть, ужасно — он женился на взрослой особе, которая долгие годы ждет, пока он вырастет!

— Она считает его недостаточно зрелым, чтобы делить с ней ложе, но готова разделить с ним богатство, — отрезала Розамонд.

— Да, я заметила, что ее плащ подбит горностаем.

— Старается поведать всему миру о своем родстве с королями. Неудивительно, что бароны ненавидят чужеземных родичей Генриха. Они как саранча, готовая сожрать все, до последней былинки.

— Мама определенно была с ней холодна, — хихикнула Деми. — Готова поклясться, она наденет свой лучший наряд, лишь бы затмить наглую девицу.

Лорд Эдуард провел первый из длинной череды дней с Симоном де Монфором. Они могли беседовать часами, обмениваясь мыслями и делясь секретами военного искусства, к которому Эдуард питал особый интерес. Обсуждали они также новые пути и методы управления страной.

Граф Симон, исполненный решимости привлечь наследника на сторону баронов, пускал в ход все способы убеждения в надежде, что принц Эдуард поймет его правоту. На этот раз знать, приехавшая в Кенилуорт, намеревалась вынудить короля исполнить обещания, данные в Оксфорде. Высшие государственные посты должны занять не чужеземные родственники и фавориты Генриха, а английские аристократы.

Симон не забыл похвалить Эдуарда за участие в валлийской кампании.

— Насколько я понял, Ллевелин Уэльский согласился подписать перемирие на два года лишь потому, что мы были заодно. Плантагенет вместе с баронами — неодолимая сила.

Эдуард признавал правоту Симона и с каждой минутой все больше понимал меру ответственности за то наследство, которое ему предстояло получить. Симон считал, что король должен исполнять свой долг по отношению к подданным, и не ленился подробно объяснить, в чем этот долг заключается. Хотя он знал, как горячо принц любит отца, все же надеялся, что Эдуард видит и недостатки короля.

Симон подробно разбирал каждый пункт Оксфордских провизий, подписанных Генрихом под давлением баронов, и подчеркивал, что они достаточно разумны и смогут обеспечить систему справедливого правления, дающего определенные преимущества как знати, так и простолюдинам, и сделать Англию сильнее.

Эдуард и Симон часто спорили, но всегда находили общий язык и соглашались по многим политическим и военным вопросам.

Позже к ним присоединился Ричард де Клар, граф Глостер, первый пэр Англии. Его имя стояло первым на пергаменте с Оксфордскими провизиями, хотя всем было ясно, что ведущей силой и вдохновителем борьбы баронов был Симон де Монфор.

Когда подошло время ужина, леди Элеонора по требованию принца пересадила гостей так, чтобы по обеим сторонам от Эдуарда сидели Симон де Монфор и Ричард де Клар. Скоро троица так увлеклась беседой, что больше никого не замечала. Симон и Ричард спорили по очередному политическому вопросу. Ричард считал, что привилегии Оксфордских провизии должны касаться исключительно знати, а де Монфор настаивал на том, чтобы их получили и другие. Лорд Эдуард внимательно выслушивал мнение каждого.

Сегодня леди Элеонора блистала в темно-синем наряде. На шее сверкали ее знаменитые сапфиры. Мало того, через служанку Бетт она передала Деми приказ надеть белоснежное платье.

— Бетт, но в белом я кажусь совсем девочкой, — посетовала Деми. — Я хочу красное! Алиса де Клар непременно выберет что-нибудь яркое, чтобы привлечь всеобщее внимание!

— Послушай совет матери, она умнее нас обеих, вместе взятых, — уговаривала подругу Розамонд. — В белом ты будешь выглядеть девственно чистой, чего Алисе ни за что не добиться.

— Розамонд права, мой ягненочек, — проворковала Бетт. — Позволь мне вплести жемчужные нити в твои красивые волосы!

Деми сдалась и села перед зеркалом. Бетт вооружилась щеткой.

— А ты, Розамонд? В чем будешь ты? — полюбопытствовала дочь Элеоноры.

— Надеюсь, у меня найдется что-нибудь унылое и бесцветное, — отмахнулась Розамонд. — Не желаю, чтобы кое-кто за мной ухаживал. И явлюсь в зал, когда все уже рассядутся.

Через полчаса она стояла перед серебряным зеркалом, дожидаясь, пока Нэн завяжет последние тесемки серовато-коричневой туники.

— Идеально! — объявила Розамонд, когда служанка покрыла ее голову платом.

— Омерзительно и уродливо, — запротестовала Нэн, зная, что красивая одежда прибавляет Розамонд уверенности. — У вас еще есть время переодеться. Я достану нефритово-зеленый наряд, в котором ваши волосы просто сверкают!