Божье око (сборник) - Страница 154

Когда реты опустили носилки в пыль, девочка вскочила на ноги и припустила босиком по голой земле. Подол платья взлетал и хлопал по бедрам. Она бежала к деревенской больнице. Этьен тяжело вздохнула, заметив, как ее сопровождающие проделали одинаковые жесты - как будто вытерли о воздух левую ладонь. Скатертью дорога? Или вежливое «до свидания»? Так ни слова и не проронив, они исчезли во Вратах.

Этьен опустилась на корточки возле носилок. Дотащиться бы до дома, завалиться бы в кровать. Больше никаких желаний. Обнаружив, что вспотела, она расстегнула термокостюм. Дюран еще жив. Она держала его запястье, чувствовала неровный пульс.

- Ты мне не нравишься, - тихо сказала она. - И вряд ли когда-нибудь понравишься.

К ней, ужасно пыля, подбежали три поселенца.

- Но я тебя больше ни в чем не виню, - проговорила^ Этьен и машинально посмотрела вверх. Но в небесной синеве, разумеется, не маячило никакое Око.

Поселенцы, двое мужчин и женщина, одеты были бедно.

- Я врач, - сообщила женщина в потрепанном, но чистом зеленом комбинезоне. - Помогите нам, беритесь за носилки, - велела она Этьен. - А по пути расскажете, что с ним случилось.

Коралловые тростники качались и хрустели, блаженствовали в утреннем солнце. Этьен у себя в кухоньке вручную месила тесто, слушала знакомые голоса растений. Их песнь умиротворяла. Ладони машинально собирали тесто в ком и плющили, собирали и плющили. Когда она вылепила калач, песнь сменилась бессвязным хрустом. Гости? Этьен вытерла полотенцем руки, соскоблила ногтями с ладоней подсохшую корку.

Лишь бы это не Дюран явился благодарить за свое спасение. Хотя - рано, ведь и трех дней не прошло. Врач в сельской больнице сказала, что Дюрана выпишут только через неделю. Что поделать, в захолустье медицина отсталая.

Бросив полотенце на стол, Этьен пересекла тесную прихожую в три шага и распахнула входную дверь. Все это время Этьен скрывала от себя, до чего же ей хочется, чтобы на крыльце очутилась Зинт. И вот она здесь, И у Этьен пресеклось дыхание, и кровь прилила к щекам. И она казалась себе прозрачной, как подросток, томимый неразделенной любовью.

- Можно войти? - нерешительно спросила Зинт. Она не притворялась - эту же робость Этьен чувствовала в ее душе.

Ну да, конечно, - сзади маячит Грик.

- Добро пожаловать. - Этьен сама поразилась холоду и твердости собственного голоса. Она отступила, придерживая дверь. Когда Зинт вошла, Этьен резко затворила дверь перед носом у Грик. - Чашечку чая?

- Здесь все начиналось. - Зинт остановилась посреди комнаты, Опустив руки строго вдоль туловища. - Кажется, давно это было, а на самом деле - несколько дней назад.

- Я смотрю, ты поправилась, - заметила Этьен. Улыбка плохо удавалась Зинт.

- Если бы ты не поднялась тогда… - Она покачала головой, волосы рассыпались по лицу, спрятали выражение глаз. - Я думало, Грик не поверит… что я могу спуститься. Думало, оно меня считало слишком робкой. Думало, я опозорюсь на виду у Ока.

На этот раз Этьен уловила нюанс. Может, понимать чужую расу начинаешь только после того, как тебе удалось заглянуть ей в душу?

- Твоя родина, - негромко произнесла Этьен.

- Ну, что греховного в том, что ты об этом знаешь? - Руки Зинт поднялись в жесте мольбы. - Мы от тебя так много скрываем… Почему?

- Потому что мы слишком похожи, - мягко ответила Этьен.

Зинт улыбнулась:

- Я на том карнизе не боялось. Знало, что ты не оставишь Меня умирать.

Эти слова вызвали у нее дрожь, и Этьен положила ладони на ее прижатые к бокам кулаки. И повернула голову вбок, когда Зинт сделала шаг вперед и оказалась совсем близко.

- Я всегда тебя буду помнить. - Теплым, как лето, дыханием она щекотала горло Этьен. - Пожалуйста, пойми, как далеко я… зашло.

- Ты зашла проститься. - Голос Этьен был резок.

- И вряд ли мы еще когда-нибудь встретимся, - грустно произнесла Зинт. - Мне… ужасно жаль.

- Ты же знаешь, Грик не допустит наших встреч. Грик меня боится. - Этьен сомкнула пальцы за спиной, борясь с искушением схватить Зинт в охапку и поцеловать, или встряхнуть. «Я люблю тебя». Она прикусила язык. Она вовсе не желала сказать вслух эти слова.

- Нет, - прошептала дрожащая Зинт. - Так решила я, а не Грик. Я тебя боюсь. Потому что не могу забыть: ты - не такое, как мы.

- Все верно. - Этьен не пыталась скрыть горечи. - Я же забыла: ты можешь любить только другого… производителя.

- Ты не понимаешь, - тихо сказала Зинт. - Грик говорила, что ты не сможешь понять. Теперь мне кажется, что это действительно так. - Ее пальцы нежно коснулись лицо Этьен.

- Желаю тебе прожить чудесную жизнь, - хмуро проговорила Этьен. - Надеюсь, тебе встретится он. Красивый, плодовитый…

Зинт тяжко вздохнула, словно дунул последний летний ветерок:

- Я - дающий, а не та, кто пестует жизнь внутри себя. - Она тихо и печально рассмеялась. - Я, как ты говоришь, - он.

Антропоморфизм обманчив, отстраненно подумала Этьен. Взгляни на юную рету с лицом когда-то любимой девушки, и кого увидишь? Не человека. Какая ирония! Она рассмеялась.

- Прости. - Зинт отступил, не меняя напряженной позы.

- Это ты прости. Я не над тобой, я над собой смеюсь. - Этьен протянула руку и, когда ее взял Зинт, заставила себя улыбнуться. - Не сердись. Я старая и вредная, и меня призраки навещают. Правда, я тебе желаю… любви. И детей.

- Спасибо. - Улыбка у Зинта в этот раз была красивой, но все же тронутой печалью. Он положил ладонь на дверь, но застыл и оглянулся: - Я тоже тебя люблю. За все, что делает тебя такой непохожей на нас.

Дверь затворилась, он ушел.

Этьен села на пол, на тонкую подушку, - слушать жалобы коралловых тростников на летнюю жару. Любовь - тоже ^универсальная эмОция. Как боль и страх. И как печаль. Она опустила голову на колени, но не заплакала. Когда решила, что реты уже далеко, встала. Болели суставы - лазанье по скале даром не прошло. И она вдруг почувствовала себя очень старой.

Она и была очень стара.

Солнце Стояло высоко. Она брела через тростники, а они, словно пальцы любовника, ласкали ее бедра. На площадке в этот раз не было девочки. Этьен пересекла открытое место и ступила на неприметный участок земли, где должны были находиться Врата.

Нога опустилась на серый камень. Сверху бесстрастно глядело Око. Этьен медленно перешагнула через обрывки растяжек от палатки и остановилась на краю бездны. Далеко внизу - вода, словно фиолетовые чернила; в ней отражаются голубоватые снежные вершины. Упираясь под натиском ветра, Этьен подняла взгляд к Оку. Вилья, не за это ли ты полюбила Дюрана? За умение слышать то, что не слышно другим… Это вроде эмпатического чутья, но все же - другое. Не такое опасное? Пред Оком Божьим - правда, и ничего кроме правды. Этьен опустила голову, и первые слезы запятнали растресканный камень в том месте, откуда выскочил ее крюк. Слезы по Вилье - ведь Этьен еще никогда не оплакивала ее. И слезы по себе - ведь Терана могла бы быть ее дочерью.

И слезы по Зинт, которая, наверное, найдет себе возлюбленную, так же, как и она… он… способную к деторождению. Найдет, потому что это его долг.

Интересно, унаследовала ли Терана талант отца, талант выражать душу в свете и музыке?

Этьен повернулась спиной к обрыву и Оку и побрела обратно по серой скале. В шаге от Врат она задержалась, пальцы сомкнулись на шарике - ключу к этому чуду нечеловеческой техники.

- Хочешь правды? - оглянулась Этьен на Око. - Мы уже не такие суеверные, как прежде, И нам пора поговорить с тобой. С глазу на глаз.

Шагнув вперед, она подумала: удивится ли Антон, ее бывший начальник, когда она напомнит о себе? Вряд ли удивится.

Нога ступила на разогретую пыль, в ушах зазвучала песнь коралловых тростников. Но Этьен не повернула к своему дому, а побрела мимо лачуг к больнице. Надо поговорить с Дюраном, расспросить о дочери. И взять ее адрес. Поздно становиться матерью, но, может быть, Этьен попробует стать подругой? Попытка не пытка…