Боярышня Дуняша 2 (СИ) - Страница 4

— Ого! — простонала она и хотела было вернуться в прохладу, которую с ночи хранили толстые стены, но увидела раскрасневшуюся Аграфену. Всегда подвижная и шустрая она в этот раз с трудом переставляла ноги и морщилась, словно каждый шаг доставлял ей боль.

Встревоженная боярышня подбежала к ней и заглядывая в глаза, спросила:

— Бабуль, чего болит?

— Ох, милая… жара…

— Ещё какая! — согласилась девочка.

— А я ляшки себе стёрла и под грудью от пота язвы пошли. Пелагея отвар сделала, велела почаще протирать, да где уж мне. Как выйду, так взмокну и… — Аграфен расстроенно махнула рукой, пряча глаза с навернувшимися слезами.

В прошлые годы она жару пережидала, прячась в помещениях, занимаясь спокойными делами, а сейчас на всех свалилось много хлопот, и Аграфене приходится постоянно ходить и ездить. Перемены обрушились на монастырь после разговора с внучкой. Все много говорили о том, как должно жить монахам и монахиням, а девчонка шагнула дальше. Она начала строить конкретный план действий — и вдруг оказалось, что всё не так уж страшно, если не полагаться на дары мирян.

Сестры решили, что большую часть земель вернут князю, а что осталось поблизости, то отдадут обрабатывать крестьянам за десятину от полученного урожая. Как решили, так и сделали!

Что началось! Какой поднялся гвалт! Кто только не приезжал в монастырь ругаться, а игуменья лишь усмехалась и говорила, что время рассудит.

Но это высокая политика, а Аграфена носилась по полям и вместе со старостами деревенек отмеряла участки, потом записывала, кому передаётся земля. Но на этом этапе её беготня не закончилась, и она продолжала ездить с инспекцией по отданным в аренду участкам. На следующий год рачительным хозяевам добавят землицы, а плохим настойчиво посоветуют заняться другими делами.

— Хм, а ты не пробовала под рясу короткие портки из лёгкой ткани поддевать?

— Срам какой! Придёт же тебе в голову, — покачала головой Аграфена.

Дуня лукаво улыбнулась и посоветовала попробовать и — О диво! — уже к вечеру следующего дня бабуля шепнула, что стёртая кожа подживает.

— Для груди тоже надо защиту сделать, — сразу же предложила Дуня.

— Да я уж подкладывала полотно, но всё сминается, — пожаловалась Аграфена и неожиданно подмигнула внучке:

— Тяжко быть красавицей! Была бы я тощей, как Настька, и не страдала бы сейчас!

Дуня хихикнула: бабуля оставалась в своем репертуаре! Она была уверена, что своими едкими высказываниями бодрит сестру, повышает ей жизненный тонус и стимулирует к действиям. На вопрос, к каким, Аграфена отмахивалась, будучи уверена, что сестра умна и вся её активность в любом случае пойдёт на пользу.

— Тут не подкладывать, — Дуня вернулась к теме здоровья, — а другое надо. Кто у нас шитьем занимается?

— Э, так сестра Ирина.

— Идём к ней, — Дуня потянула родственницу за рукав.

В небольшой пошивочной мастерской Дуня объяснила проблему и способ её решения, а для убедительности сообщила, что по приметам наставницы Пелагеи жара продлится ещё долго.

Ирина скрывалась от жары в своей мастерской, зная, что выйди — и её тоже не минует проблем с натёртостями. Она внимательно выслушала Аграфену с боярышней и немедленно занялась шитьём новой вещи.

На следующий день Аграфена вновь стояла в мастерской и хихикая, как девочка, примеряла особые кофточки для пышногрудых женщин. Так они с Ириной обозвали изделие с широкими лямками, обхватывающее грудь и закреплённое лентой под ней. Одна кофточка была пошита из шёлковых обрезков, а другая из хлопкового отреза. Ирине очень понравилась идея соединения ленты при помощи крошечных пуговичек. Она смастерила их сама из сломанных колечек от старой женской кольчуги, которые обшила тканью.

— Придётся всё время подгонять по фигуре, если хочешь, чтобы эти… мешки поддерживали грудь, — предупредила Ирина.

— Уф, непривычно, — выдохнула Аграфена. — Обжимает… и на плечи давит.

— Походи, а потом решишь, есть от этого польза или нет, — посоветовала Дуня, заинтересовавшись хлопковой тканью.

— А это как называется?

— Хлопковая бумага. Второй год закупаем её у купцов. Капризное полотно, но мягче льняного и крапивного.

Дуня смяла в руках обрезок и расправила. Ткань была плотноватой и наверняка зверски садилась при стирке, но если заполучить сырьё и отдать его хорошим мастерицам, то в итоге можно получить тонкое и лёгкое полотно.

— Надо другим сестрам пошить такие же кофточки, — смотря на одевающуюся Аграфену, произнесла Ирина. — Евфимия уже слегла из-за незаживающих язв и отвары больше не помогают.

Дуня ничего не могла сказать, теперь был черед игуменьи. Без её одобрения нельзя ни шить, ни носить новинки. Аграфена хмыкнула, поняв, на кого Ирина с внучкой возлагают надежды по уговорам и нехотя ответила:

— Пошла я… мне ещё сегодня дальние участки проверить надо… если там всё пожгло солнцем, то на следующий год будем продавать тамошнюю землю. Ох, грехи наши тяжкие… Нам бы дождичка!

Дуня проводила бабушку до ворот, а потом отправилась узнать, когда стоит ждать подвоза красок. Роспись она уже закончила и на её взгляд получилось красиво и солидно, но игуменья попросила добавить чего-нибудь, чтобы было более празднично.

Дуня добавила ярких заморских птичек, но теперь пошёл перекос в цвете и на стену просились дополнительные яркие элементы. В результате трапезная постепенно приобретала совсем другой вид, чем планировалось изначально, и вскоре массивные, грубоватые стеллажи с глиняной посудой в таком роскошестве будут неуместны.

Дуняша сердилась, но ничего поделать не могла. Настоятельница после визитов коллег, бояр и князей, разгневанных смелыми реформами, хотела всем показать, что у неё дорого-богато и круче всех!

Краски оказались доставлены и лежали у сестры-хозяйки. Дуня повздыхала, но продолжила работу, и все последующие дни выходила во двор только когда солнце переставало палить изо всех своих сил. Наконец, жаркий и душный липень (июль) уступил место серпеню (августу). Всё вздохнули с облегчением.

В один из погожих деньков Дуняша решила прогуляться по двору. Топая по тропинкам, которые в будущем будут замощены её брусчаткой, точнее, Якимкиной, она оценивала произошедшие изменения.

— Неплохо, неплохо, — бормотала она, хмуря лоб, а потом вдруг остановилась, поймав себя на том, что незаметно втянулась во взрослый образ жизни. Она молится, учится и работает, а детство проходит мимо! Опять утекает сквозь пальцы! Как же так?

Дуня коснулась подушечкой указательного пальца лба и нащупала складочку меж бровей. Это от того, что она постоянно сосредоточена и боится что-то упустить.

Потом боярышня проводила взглядом деловую Стешку и спешащих по делам других девочек. Некоторые из них были младше Дуни. Монахини умилялись работоспособности и полезности Стеши, а та рада стараться. За ней тянулись другие девочки, и Дуня вписалась в эту гонку непроходящих дел. И ведь не успеешь сделать одно, как возникает другое… и так без конца!

Дуняша схватила кончик косички и начала теребить его. Одни дела на уме! Даже досада взяла на бабуль. Они хвалят её за старания, а она, как Стешка ещё больше старается, чтобы оправдать доверие, а может ещё удивить! А тем временем самые беззаботные годы проходят…

Дуня посмотрела на проходящую мимо сестру-хозяйку, что-то бубнящую себе под нос. Та хмурила лоб, как недавно делала это Дуня, и походила на мышь из сказки о Дюймовочке.

Мышка тоже всё хлопотала, считала… и всё ей мало было… Образ получился настолько яркий, что вызвал зуд в ладошках. Проказливая улыбка расползлась по лицу Дуняши, и она рванула в трапезную. Набрала в лукошко разной краски, спрятала в нём кисточки и выскочила во двор.

Окрылённая возникшей идеей, она с совершенно другим настроением оглядела двор, и он показался ей замечательным. Лукошко припрятала в зарослях пижмы, а сама побежала давать советы на кухне. Чего-то так ватрушек захотелось!