Боярин Осетровский (СИ) - Страница 6

— Нет.

На этом вопросы можно и закончить. Собирать удочки и сматываться. Голос хочет мести «всем» — то есть, она попросту не знает, кто виноват в вымирании рода — и, если я не пообещаю отомстить, она не признает меня владельцем…

Стоп.

— Ты знаешь, кому конкретно ты хочешь отомстить?

— Всем.

Маньячка.

— «Всем» — это кому? Всем людям на Руси?

Молчание.

— Нет.

— Тогда кому?

Голос помолчала.

— Всем, кто виноват в гибели рода Сисеевых.

— А ты знаешь, кто это?

— Бояре.

— Что, все сразу?

Молчание.

— Я не знаю.

Так. Я мысленно потер ладони. Кажется, это задача для Аквамена… в смысле, подьячего Разбойного Приказа, пусть и бывшего.

— Как к тебе можно обращаться?

— Как хочешь.

— Можно называть тебя… — я мысленно хихикнул, — Алиса?

А что, смешно же — Алиса, хи-хи… Так. Стоп. Викентий, похоже, это уже истерика. Давай, возьми себя в руки, тряпка!

— Нет, — ответил голос.

— Почему? — не понял я.

— Мне не нравится имя Алиса.

Голос — точно женщина. Как у любой девушки: «Делай, что хочешь, мне все равно. Только вот это не делай, вот это, вот это и вот это. А также вон то, вон то и вон то. А то, что вот это вот нельзя делать, ты должен был и сам догадаться».

— Тогда как к тебе обращаться?

— Как хочешь.

— Можно называть тебя — Голос?

— Можно.

Мое лицо прям зачесалось от желания сделать фейспалм.

— Голос, предлагаю тебе сделку. Ты разрешаешь мне жить в тереме в течение года. Мне и тем, кого я приведу с собой… и тем, кого я приглашу в гости — тоже. За это я обещаю найти тех, кто виноват в гибели рода Сисеевых и отомстить им. Если в течение года у меня это не получится — тогда я уйду отсюда.

Если в течение года у меня не получится найти вотчину и свалить туда — то и терем Сисеевых мне не пригодится. Меня лишат боярского звания. А потом — и жизни. Зато в течение этого года у меня будет свое жилище, к тому же — надежно защищенное от проникновения всяких воров и прочих наемных убийц. Ну и в любом случае — я попытаюсь разобраться, что там произошло с родом Сисеевых сто лет назад. Кому-то, может, покажется странным — выполнять обещание, данное странной невидимке, но я все же предпочитаю вести дела честно. К тому же… Мне ее немножко жалко.

Правда, я не знаю, было бы мне жалко, если б это был мужской Голос.

После небольшого полумрака сеней терема яркий блеск снега резанул по глазам, аж чихнуть захотелось. Я сощурился…

И понял, что после договора с Голос мои неприятности на сегодня отнюдь не закончились.

Все мои мальчики и девочки собрались внизу, у подножия высокого крыльца терема — и ни один из них не смотрел на меня. Все смотрели на раскрытые ворота. Туда, где рядом с моими ямскими повозками стояли разукрашенные сани, окруженные вооруженными всадниками.

В санях сидела женщина. В шубе и меховой шапке, на вид — лет сорока с небольшим, невысокая, худощавая, на левой ягодице — две родинки в ряд… Этого я, конечно, отсюда не вижу, но про родинки знаю точно. Сам видел.

В санях ожидала моего возвращения из терема Сисеевых боярыня Морозова.

Боярыня увидела, что я вернулся из терема, и вышла из саней. Скорее даже — выпрыгнула, как молоденькая. Выдвинулась чуть вперед — за ее спиной встали полукольцом ее люди в оранжевых кафтанах — и остановилась, глядя в мою сторону. Отсюда, с крыльца, не очень видно, но, могу поспорить, она улыбается.

Весело так. Как акула при виде серфингиста.

Вспомнился дурацкий анекдот. Тот, где богатырь у дороги, перед ним — камень, все по классике, а на камне на том неклассически написано, что куда б ты не поехал — одинаково люлей получишь. Но нужно решить, куда ж тебе ехать. И побыстрее, а то прямо на месте люлей получишь.

Вот я сейчас в точно таком же положении. Как там оно в шахматах называется… шанцунг? Нет, цугцванг.

Сделать вид, что не заметил ее и вернуться в дом — значит, испугался. Потеряешь лицо, а за сохранением лица бояре следят ничуть не меньше самураев.

Пойти ей навстречу — значит, признать себя ниже статусом, тот, кто главнее, не идет сам, он ждет, пока подойдут к нему. Потеряешь лицо.

Стоять и думать — значит, глупец. Потеряешь лицо.

Куда не кинь — всюду клин. Вот, так правильнее сказать, по-русски, без всяких дурацких шанцунгов… тьфу, цугцвангов.

Что делать, что делать, что делать…

Ладно. Главное — начать, там само пойдет.

Я спустился с крыльца:

— Настя, Дита, Клава — со мной. Александр, Аглаша — остаетесь здесь. Мурин — тоже здесь, будь готов.

— А чего это я здесь? — попыталась было возбухнуть моя скоморошка.

— Потому что я так сказал, — отрезал я.

Нет, это я не «мужика» включил, мол, как я сказал, так и будет. Просто именно сейчас все должно выглядеть так, как будто у меня — не банда самостоятельных и независимых личностей, а команда. Иначе… вы правильно поняли, потеряешь лицо. Что это за боярин, если он своих людей построить не может?

Аглашка вполне ожидаемо надулась. Я вздохнул. Девушки… Что вы с нами, мужчинами, делаете… И лучше молчите насчет того, мужчина я или нет!

— Аглашенька…

— Чего? — обиженно подняла она глаза.

— Как ты думаешь, где должна быть женщина, когда ее мужчина ввязывается в опасное дело?

— За его спиной? Подавать ему заряженные ружья?

— Ну… И это тоже. Но еще лучше, и уж точно спокойнее для мужчины — если она будет находиться в безопасном месте. Чтобы он точно знал, что хотя бы с ней все будет в порядке.

— Там будет опасно⁈

— Там МОЖЕТ быть опасно.

— Может⁈ У нее — стрельцы!

— А у нас — Мурин.

На самом деле — я был более чем уверен, что мне ничего не грозит. Марфа Васильевна не казалась дурой, а, значит, вот так, внаглую, против повеления царя не пойдет. А если я все же переоценил ее интеллект — то у Мурина приказ, класть всех, кто не я и не мои девочки. Да, и боярыню тоже. Если у нее нет тормозов — то лучше нейтрализовать опасность сразу.

Быстро чмокнув Аглашку в носик, я махнул остальным девочкам и двинулся к воротам. Сторож, про которого я, надо признать, просто забыл, дернулся было, но был тут же пойман за шиворот Муриным и затих.

— Почему мы? — тихо спросила меня Настя, когда мы шагали по растопленной Теплым Словом тропе к воротам, где стояла Морозова.

— Видишь вон тех двоих?

За спиной боярыни стояли двое. Вернее, стояла за ней целая толпа народа, но основная масса была стрельцами, но выделялись их этой массы именно двое.

Во-первых, они стояли ближе всего к Морозовой, практически у нее за плечами, как пресловутые ангел и демон. Правда, ничего ни ангельского ни демонического в их внешности не было: обычные русские люди, меховые колпаки, шубы, крытые расшитой тканью. Вот только… Они держались слишком независимо. Не как подчиненные, в вечном ожидании «Чего изволите?», скорее, как ценные и осознающие свою ценность специалисты. Эксперты. А зачем приглашать экспертов на встречу со мной?

— Дворяне-держальники, скорее всего, — задумчиво произнесла Настя, — А… зачем они ей?

— Вот именно для этого я вас и взял с собой. Ты — ведьмочка и сможешь понять, не колдуют ли они тайком. А Дита — бесовка, которая сможет опознать своих. У Морозовых была одна бесовка. А где одна — там и еще десяток.

— Непохожи… — с сомнением протянула Дита, но, кажется — я все же не оглядывался, шагая к Морозовой — все же подобралась, осознав, что ей поручена ответственная задача.

— А я? — пискнула Клава.

— А ты следи за тем, чтобы я не сказал чего-нибудь не того. Я ведь ненастоящий боярин, я маску на стройке нашел…

— А? — разумеется, Клава не знала этого древнего мема, он все же был не настолько древним, чтоб его знали на Руси семнадцатого века.

— Шучу. Идем вперед.

Мы вчетвером шагали, под подошвами сапог скрипел снежок, впереди нас ждала встреча с боярыней Морозовой.