Бостонцы - Страница 1

– Олив велела передать, что спустится к нам минут через десять. Минут через десять! В этом вся Олив. Не через пять или пятнадцать, но всегда через десять. Хотя, чаще случается минут через девять или одиннадцать. Она не сказала, что рада вас видеть, поскольку не уверена в этом, и не позволит, чтобы кто-то подумал, что она говорит неправду. Она очень честная, эта Олив Ченселлор, прямо-таки кладезь честности! В Бостоне никто не врет из вежливости. Даже не знаю, что мне с ними со всеми делать! Во всяком случае, я очень рада вас видеть.

С этими словами, произнесенными скороговоркой, полная улыбающаяся женщина вошла в узкую гостиную, где посетитель уже погрузился в чтение, чтобы скоротать время. Мужчина даже не удосужился сесть: по всей видимости, он схватил со стола первую попавшуюся книгу, как только вошел в комнату, и, едва осмотревшись, так и остался стоять на том же месте, увлеченный чтением. При появлении миссис Луны он бросил книгу и со смехом пожал ей руку.

– Так значит, вы единственная говорите неправду.

– О, нет ничего удивительного в том, что я рада вас видеть, – продолжила миссис Луна. – Я провела три долгие недели в этом ужасно прямолинейном городе.

– Звучит нелестно для меня, – ответил молодой человек. – Я притворяюсь честным малым.

– Боже, что за наказание быть южанином! – воскликнула дама. – Олив просила передать, что надеется, что вы останетесь на ужин. И раз она так сказала, уж будьте уверены, она действительно на это надеется. Тут она готова рискнуть.

– Остаться на ужин в таком виде? – спросил посетитель, указывая на свой откровенно повседневный наряд.

Миссис Луна оглядела его с ног до головы, и вздохнула с лёгкой улыбкой, как будто он был длинным уравнением. Он и правда был очень длинным, этот Бэзил Рэнсом, и выглядел немного жестким и обескураживающим, как и колонки цифр. При этом у него было дружелюбное худощавое лицо с глубокими и тонкими ранними морщинами по обе стороны рта. Высокий и худой, он был одет во всё чёрное. На нём была рубашка с широким воротником, и вырез жилета выставлял напоказ треугольник слегка измятого белья, украшенного булавкой с маленьким красным камнем. Несмотря на это украшение, молодой человек выглядел невзрачно – насколько только может быть невзрачным мужчина со столь красивой шевелюрой и притягательными глазами. Глаза Бэзила Рэнсома были тёмными, глубокими и блестящими, а пышные волосы делали его еще выше ростом. Такую голову невозможно не заметить в толпе, она могла бы красоваться за политической трибуной, блистать в суде или даже украшать собою бронзовую медаль. У него был высокий и широкий лоб, и его тонкие черные волосы, идеально прямые и блестящие, обрамляли этот лоб подобно львиной гриве. Все это, особенно таящийся в глазах огонь, выдавало в нём будущего великого политического деятеля Америки, либо просто жителя Каролины или Алабамы. На самом деле он приехал из Миссисипи и говорил с присущим той местности очаровательным акцентом, который невозможно передать никакой комбинацией букв или других знаков. Этот худой, бледный, скромный и в то же время яркий молодой человек, с величественной головой, широкими плечами и лицом, выражающим мрачную решимость, с его провинциальной солидностью, является, как представитель своего пола, самым важным персонажем в моём повествовании. Он играл очень активную роль в событиях, о которых я вам поведаю. И все же, для читателей, которые любят полноту образов, добавлю, что он растягивал согласные и проглатывал гласные звуки, и его речь была полна неожиданных элизий, создавая впечатление чего-то широкого и знойного, почти африканского. Богатые и тёплые оттенки его голоса можно было сравнить с широким хлопковым полем. Миссис Луна явно не могла видеть всего этого, в противном случае она бы не ответила на его вопрос в шутливом тоне.

– А вы что же, бываете в другом виде?

Миссис Луна была фамильярна, нестерпимо фамильярна.

Бэзил Рэнсом слегка покраснел.

– О, да, – сказал он, – к ужину я обычно являюсь со своим шестизарядным револьвером и охотничьим ножом.

И он неопределённым движением поднял свою шляпу – мягкую чёрную шляпу с низкой тульей и огромными прямыми полями. Миссис Луна заставила его сесть. Она заверила Бэзила, что её сестра действительно ждала его, и ей будет ужасно жаль, настолько, насколько ей вообще может быть чего-то жаль, в конце концов, она немного фаталистка, если он не останется на ужин. К её огромному сожалению сама она была приглашена в другое место – а в Бостоне любое приглашение на вес золота. Олив тоже собирается куда-то после обеда, но если он не возражает, то может к ней присоединиться. Олив собиралась не на вечеринку – она вообще не ходит на вечеринки, это было одно из тех странных собраний, которые она так любила.

– Какие собрания вы имеете в виду? Вы так говорите, будто это шабаш ведьм на горе Броккен.

– Ну, так оно и есть. Все они ведьмы и колдуны, медиумы и прорицатели или ревущие радикалы.

Бэзил Рэнсом уставился на неё, и в глубине его карих глаз зажёгся жёлтый свет.

– Вы хотите сказать, что ваша сестра ревущий радикал?

– Радикал? Да она якобинка, нигилист. Что бы это ни было, это неправильно, и тому подобное. Если вы собираетесь обедать с ней, вам лучше знать об этом заранее.

– Однако! – пробормотал молодой человек, и откинулся на спинку стула, скрестив руки. Он посмотрел на миссис Луну с интеллигентным недоверием. Она была довольно симпатичной. Её волосы сбивались в локоны, похожие на грозди винограда. Жёсткий корсаж, казалось, лопался от переполнявшей её жизненной энергии, а под складками подола юбки были видны полноватые ноги на высоких каблуках. Она выглядела привлекательно и дерзко одновременно. Казалось, Бэзил с большим сожалением обдумывал то, что она сказала. Он то ли увлекся разглядыванием собеседницы, то ли молчал просто так, пока его глаза изучали миссис Луну, словно прикидывая, насколько ей близки взгляды сестры.

Многие вещи казались странными Бэзилу Рэнсому. Бостон был полон сюрпризов, а он относился к людям, которые предпочитают докапываться до сути. Миссис Луна надевала перчатки. Рэнсом впервые видел такие длинные перчатки. Они напоминали чулки, и ему стало любопытно, как она обходится без подвязок над локтями.

– Что ж, пожалуй, мне действительно следовало это знать, – проговорил он наконец.

– Следовало знать что?

– Что мисс Ченселлор именно такая, как вы сказали. Она ведь воспитывалась в этом реформаторском городе.

– О, город тут ни при чём, это просто Олив Ченселлор. Она бы изменила солнечную систему, если бы могла до неё добраться. Она и вас изменит, если вы не будете осторожны. Когда я вернулась из Европы, она уже была такой.

– Вы были в Европе? – спросил Рэнсом.

– О, да! А вы?

– Нет, я нигде не бывал. А ваша сестра?

– Да, но она пробыла там всего час или два. Она ненавидит Европу, она бы с удовольствием её упразднила. Вы не знали, что я была в Европе? – продолжила миссис Луна слегка расстроенным тоном женщины, узнавшей, что есть пределы её известности.

Рэнсом едва не ответил, что пять минут назад не знал даже о её существовании, но вспомнил, что не подобает джентльмену с Юга так говорить с дамой, и ограничился тем, что попросил извинить его беотийское невежество. Он жил в той части страны, где мало кто задумывается о Европе, и всегда думал, что миссис Луна обосновалась в Нью-Йорке. Последнее он сказал наугад, так как, разумеется, не имел представления, откуда взялась миссис Луна. Эта маленькая ложь, однако, лишь усугубила его положение.

– Если вы думали, что я живу в Нью-Йорке, почему же не навещали меня? – спросила она.

– Ну, видите ли, я практически нигде не бываю, кроме судов.

– Вы имеете в виду судебные заседания? Здесь все так озабочены карьерой! Вы очень амбициозны? Вы выглядите амбициозным человеком.