Босоногая баронесса - Страница 1

– Ты ни за что не догадаешься, Лаура! – воскликнула миссис Харвуд, отрывая от письма глаза.

Заканчивая завтрак, дамы сидели в небольшой гостиной своей усадьбы «Долина Дубов». Письмо было ярким событием в их однообразной жизни, и Лаура с нетерпением ждала, когда же ее мать скажет, какие новости принесло письмо.

– Чтобы представить Оливию светскому обществу, Хетти Тремур отправляет ее в Лондон!

Новость не была неожиданной и потому не вызвала у Лауры удивления, на которое рассчитывала миссис Харвуд. Конечно же, кузина Оливия, унаследовавшая от своей матери титул баронессы Пильмур, а также, помимо других обширных владений, оловянный рудник в Корнуолле, должна была поехать в Лондон, чтобы выйти замуж. Она была единственной титулованной родственницей Харвудов и предметом семейной гордости и зависти.

– Маленькая Оливия выросла, – ответила Лаура, – мы не видели ее пять лет. Последний раз они навещали нас в Лондоне в тот год, когда я была представлена высшему свету.

Тогда всех интересовала теперь уже покойная мать Оливии, но смутно Лаура числила и сорванца-девчонку с рыжими волосами. Выросшая же Оливия, должно быть, превратилась в настоящую леди.

Миссис Харвуд взволнованно продолжала чтение письма, уверенная, что его абзац сотрет с лица спокойную улыбку ее дочери.

– Здесь еще кое-что, Лаура, – сказала она, бросив взгляд на страницу. – Оливию будет сопровождать ее тетя, но Хетти Тремур – самое ленивое существо во всем подлунном мире, и потому она просит, чтобы ты поехала с Оливией и показала Лондон. Что ты думаешь по этому поводу?

Улыбка миссис Харвуд подсказывала Лауре, что ей выпадает необычайное удовольствие, но Лаура, выслушав мать, застонала про себя. Ее собственный Сезон в Лондоне был единственным мрачным пятном в солнечной до того жизни. Выросшая провинциальной тишине Уилтшира, она не нуждалась в этом Сезоне и не получила от него ни малейшего удовольствия. И при этом каким-то отдаленным образом в ее сознании тот Сезон связывался с баронессой Пильмур: в семье витал дух зависти и соперничества, мать Лауры мечтала, чтобы ее дочь отхватила себе титулованного мужа и сравнялась в социальном положении со своей кузиной. Но у Лауры не было амбициозных желаний матери.

– Чтобы я показала Лондон? – воскликнула Лаура, поразившись абсурдности предложения. Слепой будет вести слепого, мама! Миссис Тремур известно, что я не получила ни одного предложения о замужестве во время своего Сезона. Как же я смогу что-то подсказать Оливии? К тому же, вряд ли ей понадобится помощь: она богатая наследница, хорошенькая собой впридачу, если, конечно, она не переменилась за прошедшие пять лет.

– Ты должна поехать, Лаура, – настойчиво произнесла ее мать, – Теперь все будет по-другому! В прошлый раз мы никого не знали, а в этот Сезон джентльмены потянутся к Оливии, и ты обязательно с ними тоже познакомишься.

– И обязательно услышу от какого-нибудь франта предложение руки и сердца, сделанное богатой и хорошенькой баронессе, – приглушенно ответила Лаура. – Столь близкое соседство с дамой, которая, нет сомнений, станет звездой Сезона, сделает меня еще менее заметной, чем прежде, мама! Я не осмелюсь поставить свою бледную свечу рядом с ослепительным солнцем баронессы Пильмур.

– Хетти и меня приглашает, – добавила миссис Харвуд, краем глаза наблюдающая за дочерью.

Жизнь в Уитчерче была унылой с тех пор, как не стало мистера Харвуда, и хотя миссис Харвуд не помышляла о новом браке, волнующая и бурная жизнь Лондона могла ее развеселить.

– Отправляясь с Оливией в Лондон, Хетти боится, что ей не угнаться за ней: у нее побаливает спина. Она надеется, что я помогу присмотреть за тобой и Оливией. Думаю, будет интересно, дорогая! – уговаривала миссис Харвуд дочь.

Было ясно, что миссис Харвуд сгорает от желания поехать в Лондон, и Лауре пришлось признаться себе, что и в ней пробудился к поездке некоторый интерес, омрачаемый, правда, страхом вновь быть выставленной на рынке невест. Она потерпела неудачу в семнадцать лет, и единственное, что изменилось за прошедшие пять лет, так это то, что она потеряла свежесть юности, и ее шансы стали еще меньше, чем прежде. Как было бы хорошо, просто поехать в Лондон и насладиться удовольствиями города: театром, концертами, прогулками и приемами-не беспокоясь при этом о приобретении мужа.

Миссис Харвуд продолжала внимательно изучать письмо, время от времени подкидывая Лауре пикантные новости, которые могли бы соблазнить ее дочь на поездку:

– Хетти сняла особняк лорда Монтфорда, это огромный дом на углу Чарльз-стрит… Она собирается дать бал… Уже заказаны билеты в оба театра. Ты помнишь, Лаура, как мы не могли попасть на премьеры?… И нам не придется истратить ни пенса. Послушай, что она пишет: «Будут оплачены все ваши расходы. Мне бы очень хотелось, чтобы дорогая Лаура согласилась позаботиться об Оливии. Осмелюсь заметить, ты знаешь о Лондоне не меньше Хетти Тремур.

Не думаю, чтобы она хоть когда-либо выезжала из Корнуолла. Как, должно быть, она страшится поездки, этого сурового испытания. Мне кажется, отказывать ей в помощи просто не по-христиански.

Лаура перехватила еще один полный надежды взгляд миссис Харвуд и поняла, что ехать придется. Мать управляла ею не железной рукой, а слезами, но в своей тактике она могла быть совершенно безжалостна, и сейчас она уже использовала крупную артиллерию – чувство вины, потом она принялась бы горевать, что у нее нет внуков и вряд ли когда-либо будут, так как в Уитчерче нет partis[1]. Лаура поспешила согласиться. Хорошо, она поедет, но на этот раз без больших надежд. Ее нежное сердце ожесточилось, теперь оно не будет страдать от равнодушия джентльменов. Возможно, она поможет немного Оливии, ведь она старше и более объективна. По крайней мере, она сумеет распознать охотника за приданым.

– Хорошо, мама, мы поедем, но я хочу, чтобы ты поняла меня правильно и не старалась бы на этот раз найти мне жениха, Я поеду ради собственного удовольствия.

Миссис Харвуд взглянула на нее, как на сумасшедшую.

– Лаура, ты не хочешь выйти замуж?

– Конечно, хочу, мама, и как только мы вернемся, я присмотрюсь к местным джентльменам, кому-нибудь, наверняка, нужна в имении хозяйка.

Миссис Харвуд не обратила внимания на последние слова Лауры. В Уилтшире не было джентльменов, за которых Лаура могла бы выйти замуж, а если бы они и были, ее дочь и пальцем бы не шевельнула, чтобы их на себе женить. Временами ей казалось, что ее дочь ребенок, оставленный феями взамен похищенного.

Миссис Харвуд вскочила с дивана:

– Пойду принесу журналы мод. Нам потребуются новые наряды. А твои волосы, Лаура! Ты должна что-то сделать с этой копной сена!

После ухода матери Лаура еще долго сидела в гостиной, размышляя. Ей хотелось и в то же время не хотелось возвращаться на сцену своего унижения. Ее затопила горячая волна воспоминаний о том Лондонском Сезоне: бесконечные балы, на которых она часами просиживала у стен, наблюдая, как танцуют другие. Иногда она танцевала со второсортными джентльменами. Ей не хватало хитрости и умения, чтобы показать себя с лучшей стороны. Она чувствовала себя наивной и неуклюжей. Ее наряды казались провинциальными. Вино вызывало головную боль. В тех редких случаях, когда на нее обращал внимание какой-нибудь франтоватый молодой человек, она лишалась дара речи Маме не удалось добиться приглашения к Альмакам… Те шесть недель были худшими в ее жизни, и когда они покинули Лондон, Лаура вздохнула с облегчением и поклялась никогда больше не подвергать себя подобному унижению.

Ну что ж, она и не подвергнет. На этот раз все будет по-другому. По крайней мере, теперь она знает, что не стоит заказывать платья у миссис Эггертон, деревенской портнихи. Чтобы воспользоваться услугами французской модистки, она съездит в Андовер. И в Лондон они приедут за неделю до начала Сезона, чтобы успеть купить все необходимые настоящей леди принадлежности туалета. Те джентльмены в черных фраках, что отворачивались от нее, едва удостоив ее взглядом, на этот раз, наверняка, примутся волочиться за Оливией, и потому не смогут обращаться с прежней насмешкой к подруге и кузине баронессы. Но самая действенная ее защита-это то, что ей никто из них не нужен. Она будет зрителем, наслаждающимся игрой актеров. Тем не менее, и зрителю на одном из величайших представлений Англии необходим налет городского лоска. Лаура вновь вернулась к мыслям о нарядах, которые заставили ее подойти к зеркалу. Она попыталась как бы со стороны оценить свою внешность.