Бороться и искать, найти - и не сдаваться (СИ) - Страница 124

====== Эпилог, обще-политический. ======

Моей чести – VILISSe, так как это надо иметь наглость, напрситься в гаммы. Это я про себя.

Моей гордости – NEkto. Я еще ни разу не услышала: “А что так поздно? Почему не вчера?”

Моей совести – Пуговке. (Сдам ее с потрохами – мне было стыдно, стыдно, стыдно за первый эпилог, и она прочитала вторую версию еще четыре дня назад!)

Алишка, искренне надеюсь, что до того убожества ты не дочитала!

Оловянные Острова, Туманный Альбион, Англия… Так много имен у, в общем-то, небольшого клочка суши. Но этот клочок дал миру многих великих людей: пиратов, королей, поэтов, писателей, политиков… Если спросить у любого жителя земного шара, знает ли он хоть какого-нибудь знаменитого англичанина, тебе обязательно назовут хоть одно имя. Маггловское.

А маги… Маги тоже могли вспомнить имя, только вот, какое? Мерлин? Но как же давно это было. Мордред? Маг впервые вступивший в договор с демонами и едва не открывший Врата Инферно? Гриндевальд? Маг, что развязал едва ли не самую кровопролитную войну в истории всего человечества, втянув в нее не только магглов, но и магов. Волдеморт? Темный Лорд, что решил закончить начатое Гриндевальдом, и повторивший его ошибки. Гарри Поттер? Герой Пророчества, который должен был победить никому неизвестной силой того, кто был равен сильнейшему магу современности – Альбусу Дамблдору. Альбус Дамблдор? Директор школы Хогвартс, председатель Международной Конференции Магов, победитель Гриндевальда…Своего друга детства, своего любовника, партнера. Опекун и наставник Томаса Марволо Риддла, выбравшего путь насилия и войны, назвавшегося впоследствии Волдемортом… А так же Опекун и Наставник Гарри Поттера, отвернувшегося от своего покровителя в самый тяжелый миг его жизни. Странно… Два Чудовища, один Герой, и рядом с каждым из них – один и тот же человек. * * * Стоя в густой тени неприметного балкончика, мужчина с необычными глазами разглядывал разряженную веселящуюся толпу внизу и размышлял о том, как тяжело было вначале, сколько сил, нервов, магии и упорства было вложено в то, что сейчас зовут миром. Миром, давшимся такой кровью и болью. Хотя, если бы все повернулось иначе, не было бы у них ничего того, что есть сейчас. И взгляд помимо воли нашел фигуру, окруженную людьми, но все равно выделяющуюся в любой толпе. * * * Первые «послевоенные» годы были тяжелыми. Несмотря на отличную команду и подготовленный тыл, было очень сложно. Люди не хотели расставаться со своими иллюзиями и представлениями что правильно, а что – нет. Их надо было переубедить, но так, чтобы не спровоцировать еще одну войну, которая запросто могла вспыхнуть из все еще тлеющих углей предыдущей. Как же он порой тосковал о тех временах, когда один Круцио – и никаких проблем с пониманием и исполнением! А сейчас это было бы особо изощренным самоубийством. Сколько же ему пришлось лавировать и интриговать, чтобы было если уж не по его планам, то хотя бы близко. Чего только стоили дебаты по поводу закона о магглорожденных, черновой вариант которого лорд Малфой со вкусом зарубил после первого же абзаца, а окончательно читать бросил как раз на середине. Министр тогда с трудом сдержал желание припомнить не столь уж далекие времена и примерно наказать блондина, ставшего весьма язвительным и непочтительным после снятия Метки. Хотя да, его вина была явной и неоспоримой. Именно по его, Лорда, вине, Люциус лишился не только единственного Наследника, но и сына. Неважно, что лорд Блэк продолжал относиться к Малфою с любовью и уважением, кровные узы, что связывали родителя и ребенка были безвозвратно разорваны. А если принять во внимание, что ребенок у Малфоев мог быть только один, и еще неизвестно, будет ли когда-нибудь второй, после потери первого. Лорд тогда вполне серьезно рассматривал варианты спасения от возможного помешательства мага, между прочим, одного из сильнейших, начиная с изоляции и до прямого вызова на дуэль и последующего устранения. До последнего дело не дошло, но свободу Люциусу пришлось дать, так же, как и снять метку с его магического партнера – лорда Принца. Так вот, после выхода Драко из Рода, Малфой стал куда более жестким и язвительным, наглядным примером чего стал тот самый черновик. Почти не выбирая выражений, благо, хоть это было наедине, Люциус почти на пальцах объяснил, насколько это глупо, утопично, накладно, рискованно и результатом будет та самая война с магглами. После трехчасового спора были выработаны несколько пунктов, которые были переданы на доработку аналитикам Отдела Тайн. А пока те думали, Министр взялся за другие проблемы. Самая большая головная боль – это школа. Измененная программа – это хорошо, но как быть с теми, кто перестал за ней успевать? Что делать с магглорожденными и полукровками, которые по силе сильно уступали чистокровным, и больше не могли быть наравне за счет убогой учебной программы? А ведь она продолжала усложняться и пополняться все новыми и новыми предметами и факультативами. В конце концов было принято тяжелое, но необходимое решение разделить школьников на два потока. Первый поток представлял собой всех поступивших, но только до определенного момента. Никто никого не отсеивал сразу, ученики сами переходили во второй поток, как только переставали справляться с тремя предметами из пяти. В новой группе им преподавали чуть более облегченную версию того, с чем они больше не могли справиться, и теорию в полном объеме, если предмет вообще не давался. Из-за возросшей нагрузки Совет Попечителей, Совет Лордов и Отдел Образования приняли совместное, беспрецедентное решение: срок обучения в Хогвартсе увеличивался на один год. Теперь С.О.В.ы сдавались по-прежнему в конце пятого курса, а вот Ж.А.Б.А – в конце восьмого. Это решение вызвало множество вопросов, недоумения, даже возмущения, но закон, за который проголосовали большинством голосов, был принят. Одно примиряло учеников с продлением срока обучения: страстно «любимый» профессор зельеварения Северус Снейп уволился в конце того самого, знаменитого пятого курса. Его место занял Мастер Зелий из Болгарии, выпускник Дурмштранга. Место профессора ЗОТИ совершенно неожиданно для всех занял Антонин Долохов. Его, как впрочем, и многих других, оправдали после открытого судебного процесса над Аластором Грюмом и Альбусом Дамблдором. И к всеобщему удивлению, бывший Пожиратель, на первом же уроке продемонстрировавший абсолютно чистые предплечья обеих рук, и ранее проклятое место преподавателя ЗОТИ подошли друг другу как две половинки одного целого. Уже после второго занятия его обожали все – от первогодок до выпускников. А прошедший процесс над бывшими лидерами Света затмил собой даже скандальные помолвки лорда Поттера и лорда Блэка. Основное недовольство оставшихся на службе «стариков» Аврората и простых обывателей вызывала именно неизвестность судьбы этих двоих. Ради этого в Международный Магический Суд обратились с просьбой предоставить независимых и непредвзятых экспертов следующих направлений: Мастер Зелий, Целитель, Легиллимент и Некромант. Только после того, как все названные маги были найдены, и было получено их согласие на участие в процессе, собственно, сам процесс и начался. Его проводили не в Министерстве, в одном из его залов, а на квиддичном поле Хогвартса, накрытом специальной магической сферой, дабы на суд могли попасть все желающие. Которых набралось столько, что в решающий день трибуны пришлось пространственно увеличивать в четыре раза. Первым судили Грюма. Доблестный аврор, представленный ко множеству наград; наставник и учитель не одного поколения новобранцев; страх и ужас Пожирателей – его появление на скамье подсудимых в Оковах Силы вызвало гневный ропот собравшихся. Председателю суда, сухонькому старому магу из Японии пришлось наложить на огромное поле чары молчания, которые он снял только через минуту. Хотя потом молчали скорее от изумления – после троекратного предупреждения о тишине маг не повел даже бровью, не говоря уже о палочке и заклинании. А после молчали уже от шока – допрос Грюма под Сывороткой Правды вскрыл такие тайны и заговоры, что волосы дыбом вставали. В прямом смысле. Взять хотя бы дело Беллатрикс Лестрейндж. Женщина стала просто разменной фигурой на шахматной доске серого кардинала магической Англии, на свою беду подходя под все требования нужной жертвы. Несмотря на свое славное гриффиндорское прошлое, Фрэнк Лонгботтом дураком не был. Его все больше и больше смущали некоторые действия руководителя Ордена Феникса, нелегальной организации, созданной для борьбы с Волдемортом, Альбуса Дамблдора, являющимся Директором Хогвартса. Молодой маг смог донести свою точку зрения не только до своей матери, женщины весьма здравомыслящей и расчетливой, но и до молодой жены. Сам он был аврором, и покидать страну в столь смутное время не собирался. Как только мать и жена покинут пределы Англии и переберутся к дальним родственникам Августы, проживающих где-то в Сардинии, Фрэнк Лонгботтом собирался покинуть ряды Ордена Феникса. Что предельно не устраивало его руководителя. Поэтому незадолго до отъезда семьи, аврор получил срочный вызов на работу, что случалось довольно часто. А явившись на нее – подлый удар в спину от бывшего наставника. Империо. Ведомый приказом, он пришел в дом супругов Лестрейндж, где и разыгралась кровавая драма. Англия лишилась еще одного потенциального Темного мага, а что женщина после «всего лишь визита» авроров больше не могла иметь детей, было только плюсом. Именно поэтому, когда чету Лонгботтомов навестила сошедшая с ума от горя потери нерожденного ребенка леди Лестрейндж, она смогла справиться с не самым слабым магом. Вместо того чтобы бить на поражение, мужчина сначала пытался объяснить женщине, каким образом он в ту ночь попал в ее дом. Он слишком поздно понял всю степень безумия гостьи, что и стоило ему и его супруге рассудка. И таких вот фактов было не один и не два. Лонгботтомы, близнецы Прюэтты, Поттеры-старшие, Розье, Эйвери, Лестрейнджи. Целителю три раза пришлось запускать остановившееся сердце мужчины; Легиллименту – почти после каждого вопроса ломать блоки и установки на памяти и рассудке старого аврора. А на последние два вопроса отвечало уже тело, поднятое Некромантом. Лорда Сириуса Блэка также убил он. Убил по приказу Альбуса Дамблдора, так как тот стал не просто бесполезен, а даже опасен. Что-то там с зельем, которое обнаружилось в его крови при проверке, которую совершенно неожиданно устроили тому ублюдочные коротышки, когда этого самого лорда попросили оформить несколько бумаг. Ну там, официальную опеку над его крестником, магически заверенную помолвку между Поттером и младшей Уизли, в счет уже оказанных и будущих услуг многодетной семьи, а так же переоформление завещания на будущего опекуна. Ибо это верх глупости – оставлять такие деньги, да и вообще, такое наследство сопливому щенку, не знающему, как правильно им распорядиться. И в Лабиринте испытаний Аластор находился так же из-за Альбуса. Маги слишком уж расслабились, и перестали замечать, как эти тухлые выкормыши Тьмы снова подняли головы, которые им поприжали, и подали голос, хотя должны сидеть по своим норам тихо, как мыши. Им следовало указать их место. Убить. Желательно – поттеровского щенка, который слишком много о себе возомнил, и смерть которого была наиболее желательна. Несмотря ни на что, его все еще можно было использовать в качестве символа Света, а уж мертвого – самое то. Молчит, не возникает, слушается. Но и любой другой подходил не хуже. Труп, Темная Метка над ним, и все. Флер Делакур, Виктор Крам. Любой из них – дипломатический скандал, ненависть к Пожирателям со стороны миллионов фанатов квиддича, месть вейл. Седрик Диггори, любимец Хогвартса – страх, паника Министерства, и полное принятие всех мер, предпринятых Авроратом против подозреваемых и неблагонадежных, от которых собирались избавиться в поднявшейся шумихе самым радикальным способом. Много, много чего еще было сказано Грюмом. Сколько смертей, списанных на Пожирателей, было выявлено. Сколько же грязи было озвучено. Никто из находившихся на квиддичном поле не возмутился вердикту магов: тело сжечь, пепел развеять по ветру, но перед тем лишить всех регалий и подвергнуть одному из самых страшных и запрещенных ритуалов (кто бы сомневался, что только в Англии!). Лишение Имени. Провести его могут только тринадцать Мастеров, и потому он так редок: слишком тяжелыми должны быть преступления, а вина полностью доказанной – иначе проводившие Ритуал могли получить откат. Вплоть до смертельного исхода. Но если соглашались… Тот, над кем он проводился, лишался не просто своего имени. О нем забывали, оно исчезало с Родового Гобелена, из Родовых книг, исчезали его портреты, хоть простые, хоть магические. Его больше невозможно было позвать Зовом Предков. Но самое страшное – его лишали тем самым посмертия и возможности возродиться. Развеивалась сама суть мага, его душа. Приговор был осуществлен тут же, благо, все входившие в состав Международного Магичекого Суда являлись Мастерами. И никто из них не выказал и тени сомнения в приговоре. И за всем происходящим наблюдал еще один обвиняемый, суд над которым должен был состояться завтра. Альбус Персиваль Вулфрик Брайан Дамблдор. А может, суд и не состоится. Так как разъяренная толпа, где каждый второй похоронил брата, отца, мужа, ребенка, любимого, кого-то из родных, явно горела желанием совершить самосуд. Как ни странно, остановить ее сумел всего один человек – Гарри Поттер. Он не кричал, не угрожал и не уговаривал. Он просто подошел к своему бывшему опекуну и посмотрел в глаза. Несколько фраз расслышали только близь стоящие, но уже утром о них знала едва ли не вся Англия. – Бог с ним, с будущим, которого больше нет. Ладно я, моя изувеченная жизнь. Но вот крестного я тебе не прощу. И не надо думать, что Смерть – это еще одно большое приключение. Она для тех, кто ее заслужил. А ты будешь жить. Долго жить, и проклинать каждый ее миг. Я тебе это обещаю. Неужели ты думаешь, что зная, чем именно ты опоил Сириуса и меня, я не найду равноценную кару? Кажется, что до бывшего директора только теперь дошла вся тяжесть его положения. Несмотря на откровения своего доверенного помощника, казалось, что он все еще на что-то надеется, строит какие-то планы. А после сказанного Поттером стал похож на того, кем был – более чем столетним стариком. Суд над Альбусом Дамблдором был начат в тишине. Никто не хотел пропустить даже слова. И тогда же стало ясно, что директор безумец, и что будущее, которое в таких жутких красках живописал Поттер, еще не самый страшный из вариантов. Может быть, старый маг устал, может, решил сделать последнюю попытку донести свой гениальный замысел до тех, ради кого все было сделано… Неизвестно. Но на вопросы отвечал, и от этих ответов становилось плохо. Да, он решил примерить на себя роль Бога. Но ведь он видел, как загнивало общество, лишая магглорожденных и полукровок возможности счастливого будущего. Видел, как прогнила система образования, не давая возможности нормально обучаться большей части населения, ориентируясь лишь на сильнейших. Жаль, что Геллерт был с ним не согласен. Именно поэтому ему, Альбусу, пришлось пожертвовать любимым – обществу нужен был толчок, и первая война его обеспечила. Она показала все неприглядные стороны старого режима, дала возможность избавиться от самых упертых и недальновидных. А после проигранной чистокровными войны впервые появился шанс. Шанс взять власть тем, кто более прозорлив, и у кого более широкий кругозор. У него не было выбора, ему пришлось стать директором Хогвартса ради всеобщего блага. Только там и только так он мог влиять на правильное воспитание и мировоззрение тех, за кем было будущее – на магглорожденных и полукровок. Именно поэтому он так поощрял межфакультетскую вражду: противника надо знать в лицо. И того будущего, которого так испугался милый Гарри, он бы просто не допустил. Но это оправдание уже не влияло ни на что: приговор был вынесен «Виновен!». Хотя приговор был странным, Жизнь-Без-Жизни, и что он обозначает, не понял никто, кроме судей и Поттера, судя по торжествующей улыбке последнего. * * * Сам Поттер продолжал удивлять. Доучившись до конца пятого курса, он взял академический отпуск с формулировкой «Дела Рода» и исчез из поля зрения. Ответа «Куда?» не смогли добиться ни от Драко, который продолжил обучение, ни от Гермионы, за которой начал активно ухаживать Долохов с разрешения Поттера и согласия самой девушки. При попытке узнать причины и цель исчезновения от Малфоя и Снейпа Министр услышал о себе кое-что, о чем и не догадывался как-то раньше. В частности: требование внять совету (пока только совету) – не лезть больше в их личную жизнь, раз своей нет. У них оказывается была, БЫЛА возможность наладить отношения с Гарри, и если бы не вы, Милорд... Если бы не ваши планы, не ваша грубость, торопливость... То есть сейчас была бы возможность, нет, не помолвки, слишком грубые ошибки они совершили, а хотя бы хороших отношений и взаимопонимания. А там, глядишь, и до брака бы дело дошло. Сейчас же, с ними хотя бы попрощались и приняли возможность помощи. И Снейп, и Люциус не пожалели своих связей за рубежом, предоставив уезжающему Поттеру адреса и имена тех, к кому он может обратиться за помощью в случае любых проблем. А пока… А пока они будут исправлять те ошибки, которые еще можно исправить, налаживать жизнь и ждать. Пока это все, что им остается в сложившейся ситуации. Этот разговор происходил за закрытыми дверьми Малфой-Мэнора, и свидетелей не имел. Сказано было много чего, и результаты были разными. Люциус Малфой стал главой Отдела Связей. Неожиданно. Все ждали его назначения на пост главы Дипломатического Отдела, а он стал курировать общение с маггловским правительством. Хотя для знающих людей это было самым логичным. Мало кто знал, но у Малфоя был бизнес среди магглов, и человеком он там был не последним. А что замкнутый и эксцентричный… Миллиардер имеет право на небольшие причуды. Снейп открыл собственную лабораторию, где он был и царь, и бог, и Мерлин в одном лице. Никто не стоял у него над душой, ему больше не требовалось вдалбливать в равнодушных учеников из года в год одно и то же. Теперь он мог позволить себе изучать, модифицировать, изобретать. Творить. Больше не было шепотков за спиной, взглядов, полных ненависти. Теперь он мог взяться учить не равнодушную толпу, а нескольких избранных, которые ради этих уроков были готовы на все. В его лаборатории изучали многое. В том числе и маггловские болезни, пытаясь найти лекарство от рака, склероза, болезней Альцгеймера и Паркинсона, а так же от той, о которой как-то раз рассказал Поттер, сказав, что это бич 21 века. СПИД. А вечера они коротали обычно вдвоем. Изредка к ним присоединялась Нарцисса, иногда и Драко. Тогда они разговаривали. О прошлом. О будущем. О настоящем. Которое было зыбким. Нарцисса собиралась замуж за какого-то французского аристократа, и буквально светилась от счастья. Драко… Драко настороженно наблюдал за лордом Гонтом, который принялся ухаживать за ним по полным правилам чистокровных магов. Причем, выбрал вариант, который обычно заканчивался Королевским браком. Это когда партнеры равны не только по положению в браке, но и по всем остальным параметрам. Вот так-то. А Северус и Люциус не стали усугублять свое положение, удерживая Гарри возле себя хитростью и силой. Они отпустили его, даже не сомневаясь, что верность им хранить не будут. А не отпустить… Этот вариант приходил им в голову, но они отказались от него, даже не озвучив. Им надо лишь дождаться его возвращения в Англию, и тогда они начнут тот же ритуал ухаживания, что и Министр. А что вернется, сомнений не было. Об этом яснее ясного говорил безобразный скандал, разгоревшийся в Испании спустя год после отъезда Поттера, и с ним же в главной роли. Их первым порывом было кинуться туда самим, остановила только мысль: «После такого нам только и останется, что самим расстелиться ковриком у порога». Так что вместо них в Испанию отправилась тяжелая артиллерия в виде тех самых мистера Шаске и господина Дюбре, а также семейного адвоката Малфоев. Помощь была принята благосклонно. Это было видно по тому, как были приняты, а не отвергнуты с ходу ухаживания старших магов по возвращению на Родину лорда Поттера. И возвращение Гарри в школу им совсем не мешало, так же, как и окончательная доработка все того же злополучного закона о магглорожденных волшебниках, который «путешествовал» от аналитиков Отдела Тайн к Министру, от Министра – к Совету Лордов, от Совета Лордов – в Отдел Связей, оттуда к Министру и все заново по кругу. Только почти через три года этот закон обрел свою форму. Каждую семью, где воспитывался будущий маг, посещал неприметный человек и проводил беседу. Её результатом становилось то, что гордые родители больше не могли поделиться своей радостью с окружающими. Зелье, заклинание, барьер против стихийных выбросов – и все. Если новорожденный волшебник появлялся в семье магглов, то родители проходили проверку крови на предмет своего родства с магическим миром. И в трех случаях из пяти эта процедура давала положительный результат, после чего ответственность за семью несли уже родственники-маги. Затем наступила очередь детей более старшего возраста. Их семьи так же посещали неприметные люди, только после семьи посещался еще и круг родственников, друзей и знакомых. После этих визитов из памяти исчезало знание о необычных возможностях некоего ребенка, и воцарялось твердое убеждение, что этот самый ребенок просто учится в закрытой частной школе. Разве что, она для избранных, наделенных особыми талантами. Хотя некоторые знания таким семьям изредка сохраняли, но в таких случаях это были люди неординарные, или очень полезные в смысле информации, возможностей и связей. Основную трудность составляла часть о сиротах и детях из неблагополучных семей. Ладно, первые. Их забирали либо родственники, либо семьи, готовые взять такого ребенка на воспитание, обеспечив не только должным обучением, но и содержанием, обхождением, а так же приданым. Что сильно ограничивало круг желающих, так как не все могли обеспечить весь требуемый «комплект». Вторые… Именно на предложение Лорда «избавиться от родителей, забрать ребенка» так негативно отреагировал Люциус. Две войны и так унесли непозволительно много жизней, а лишать возможного поступления новой крови – преступление. Мало ли, а вдруг там, где один ребенок-маг, будет и второй? И все те же неприметные люди посещали неблагополучные семьи, правда, в сопровождении работников маггловских соцслужб, и родители на удивление безропотно подписывали разрешение на проживание своего ребенка в летнем интернате при школе, организованном Советом Попечителей Хогвартса для тех, кто не справляется с учебной программой, и кому требуется дополнительное обучение. Надо ли говорить, что такого интерната не было? Пока невыразимцы сбивались с ног, пытаясь успеть везде и всюду, обязанность следить за сохранением Статута Секретности легла на плечи Аврората. Им делать это было несколько проще, особенно после закона «О взаимодействии рас». Теперь Оперативный Отдел состоял из двоек и пятерок. Давно сложившиеся боевые пары никто даже и не подумал разбивать, но вот группы…Теперь они состояли из вампира, оборотня, двух боевиков и связиста, который отвечал и за целительство. Методом долгих проб такой состав был признан самым оптимальным. Что после нескольких сложных и опасных дел, в которых вампиры и оборотни зарекомендовали себя с самой лучшей стороны (читай: спасли всех), признали и сами авроры. Нарушителей после этого стало мало. И не только потому, что штрафы за нарушение стали драконовскими. Но и потому, что попасться аврорам обозначало получить втык, если те были в благодушном настроении, или взбучку, если не в очень благодушном. А за попытку взятки можно было огрести вполне конкретно: неожиданные проверки лояльности и честности под Веритасерумом никто не отменял, а взятка обозначала выговор и десятикратный от суммы взятки штраф. Мужчина на балконе пригубил из своего бокала и опять оглядел зал. Вампиры, оборотни, вейлы, эльфы. Первые узнавались по бледности и томности, ставшими визитной карточкой этой расы. Вторые – по энергичности и пластике движений, которые им больше не приходилось прятать и маскировать. Третьи – по белокурым волосам всех оттенков и тому, как тянулись к ним мужчины (если вейла девушка), и женщины (если вейла мужчина). Хотя в этом случае можно было увидеть оба пола. Эльфы… Не те, что служат в домах магов, а Истинные. Ну, этих не узнать вообще сложно. Тем более, по той конкуренции, что составляет единственный представитель своей расы на балу вейлам. Его взгляд зацепился за один их портретов на стене бальной залы, и глаза на миг стали алого цвета. Но потом они снова стали сине-фиолетовыми, будто подсвеченными изнутри Люмосом, а на губах заиграла злобно-торжествующая улыбка. Пока Поттер находился за пределами Англии, где-то в глубине подземелий Тайного Отдела безымянный художник нанес на полотно перед ним последний мазок кистью, и прикованный перед ним к креслу человек растаял в воздухе. Просто взял, и исчез. А глаза только что законченного портрета зажглись бессильными отчаянием и злобой. Поттер… Хозяин бала едва не поперхнулся вином, стоило его памяти остановится на этом…этом… Даже не знаешь, что хуже: то, что он все же вернулся в Англию, или то, что не остался за ее пределами. Мужчине припомнились и вылетевшие стекла в гостиной от стихийного выброса сразу двух взрослых магов, и вылетевший кусок стены после демонстрации ему подарка на годовщину отношений, спровоцировавший все три выброса. «Мальчик-Который-Выжил и Философский камень». Авторы: Лилиан Катани и Орион Блэк. Авторов от удушения и жесткой порки спасло только то, что эти два засранца куда-то затихарились так, что найти их невозможно было даже с помощью уз. А потом стало как-то не до этого. После выхода книги первыми всю выгоду поняли невыразимцы. Больше никто не оглядывался на улицах маггловских городов на странно одетых людей. Оглядывались, пожимали плечами и шли дальше. Или подходили, и на полном серьезе начинали интересоваться: на каком факультете учился или учишься? Где, у какого мастера шил мантию? У какого мастера покупал волшебную палочку? А если маги «палились» с заклинанием, то им рукоплескали, если были свидетели и свистели: «Классный фокус! Как настоящий!» И как-то незаметно в поднявшемся ажиотаже прошли заметки о девочке, что могла взглядом поднять камень, или о мальчике, одним прикосновением способный вскипятить воду в кружке. Мало ли их, тех, кто стал называть себя магом после выхода первой книги из заявленных в анонсе семи? Мужчина усмехнулся своим прошлым страхам, опять пригубил вино и нашел взглядом источник своей постоянной головной боли. Поттер как раз удалялся от Кребба и Гойла-младших, пришедших на бал со своим супругом. И на его лице была настолько по-детски ясная, лучащаяся теплом и любовью ко всему миру улыбка, что не знай он всей подоплеки отношений с этой семьей, у него, да и у других, вполне могли возникнуть мысли определенного толка. Гонт с усмешкой проследил, как Мастер Артефакторики кочует от одной группы к другой, и как потом присоединяется к Драко. Стоп! Драко? Министр Магии Англии лорд Томас Марволо Гонт не глядя поставил бокал на крохотный столик позади себя и поспешил вниз. Оставлять этих двоих без присмотра? Англия ему пока еще не надоела! * * * ЗВЕЗДНАЯ АКАДЕМИЯ МАГИИ. НЕПТУН. 2897 ГОД. Р’Раэсс Дэй’Мар, метис, в чьих жилах текла кровь рэссов, змеелюдей проживающих в Поясе Ориона и с удовольствием вот уже почти два столетия посылающих своих отпрысков сюда; и Тайинэ Малефо, могущей проследить свою родословную еще до колыбели человеческой расы – Земли, когда фамилия Рода его дорогой матери звучала как «Малфой», лихорадочно рылся в инфокристаллах. На каникулы им задали создать эссе размером на трехгранный кристалл о деятелях докосмичесой эпохи самого начала Слияния. Он, Р’Раэсс, выбрал своей темой портрет, который висел в углу в холле Академии, и на который почти никто не обращал внимания. На нем был изображен пожилой мужчина, стоящий спиной к зрителям. Он был одет в странную хламиду до пят ярко-бирюзового цвета, украшенную разноцветными шариками с крылышками. У него были длинные, почти до поясницы белые волосы, перехваченные на затылке фиолетовой лентой. На голове был ярко-оранжевый колпак с серебряной кисточкой. Кроме него на портрете были только низкий столик с огарком свечи и поясное зеркало. Больше ничего. Этот портрет не любили. Он был странным и страшным. Зеркало на нем отражало все: людей, что смотрели на картину; события, что происходили перед зеркалом. Но не любили его по другой причине: с самого края зеркала был виден профиль единственного обитателя портрета. Крючковатый, с горбинкой как после не вылеченного перелома нос, смешные очки-полумесяцы и голубой глаз, наполненный такими злобой, отчаянием и тоской, что больше минуты перед ним не выдерживал никто. Подпись на картине гласила: «Альбус Персиваль Вулфрик Брайан Дамблдор, бывший директор школы Магии и Чародейства Хогвартс, чьи девизом было «Во имя всеобщего блага», и который едва не привел весь Магический мир к краху». Но не это привлекло внимание студента. Судя по записям и репродукциям трехсотлетней давности, свеча на неподвижном портрете горела! И что, что этого не видно? Еще триста лет назад она была 5 см высотой, а сейчас – огарок размером в 2 сантиметра! И теперь он хотел найти как можно более ранние изображения портрета, чтобы сравнить размеры свечи. * * * Когда спустя два века заматеревший Р’Раэсс навестил Академию по делам звездного флота, он с улыбкой вспомнил о своих изысканиях, из которых довольно много узнал о Эпохе Слияния и его ключевых фигурах. Но, к удивлению, портрета не обнаружил. Как рассказал смотритель, буквально полгода назад свеча на картине погасла. У него тогда чуть оба сердца не остановились, когда он услышал настолько жуткий вой, какого не услышишь даже на выпускном практикуме Некромантов. А потом портрет рассыпался прахом. Все, на что хватило самого молодого за полтысячелетия Адмирала Малой Имперской эскадры – это покачать головой и подумать: «Да-а-а, предки умели мстить!»