Бородуля - Страница 1

Лето было душное и знойное. Ленинград умирал от жары. Все мечтали о дожде как о счастье. Вдруг на ленинградских заборах появились разноцветные бумажки, где было написано кривыми каракулями:

Бумажки были зеленые, синие, желтые. Почерк детский, но четкий. Под объявлением подпись: «Иван Бородуля».

Ленинградцы недоумевали. Что за вздор? Кому это вздумалось так нелепо мистифицировать их!

Милиции было велено срывать эти бумажки со стен. Газеты единодушно писали:

Академик Тетерев напечатал в «Вечерней Красной», что психиатрам отлично известно то душевное заболевание, которым страдает несчастный Иван Бородуля: плювиомания.

«Плювиоманы воображают себя знатоками тех многосложных законов, которые управляют погодой. Они с самой забавной пунктуальностью предсказывают засухи, ливни, градопады, снегопады, ураганы, смерчи и т. д. Нужно ли говорить о том, что их предсказания никогда не сбываются!..»

Но назначенный день наступил — такой же неумолимо горячий, как и все предыдущие дни. Бешеные собаки по-прежнему кусали прохожих. Больницы по-прежнему наполнялись людьми, пораженными солнечным ударом.

Но вот в половине четвертого над Невою между мостами Литейным и Троицким сама собою возникла очень странная черная туча. Несколько минут висела над рекой, как бы раздумывая, что предпринять, а потом (при полном безветрии) понеслась по направлению к Кирочной.

Это было необыкновенное зрелище. Над одной только улицей очень низко, почти задевая за трубы и крыши, висит четырехугольная, узкая, точно ножом обрезанная туча и явно ждет какого-то сигнала, чтобы пролиться дождем.

На Кирочной улице стало темно и прохладно. На Кирочную улицу сбежался народ.

— Алло, Раиса Николаевна, это вы? Бросайте все и приезжайте на Кирочную!

— Алло, тов. Сизов, это вы? Бросайте все и приезжайте на Кирочную!

— Алло, Боря, Борис, это ты? Бросай все и приезжай на Кирочную!

Так звонили по всем телефонам обитатели Кирочной улицы своим родственникам, друзьям и знакомым. Скоро весь город знал, что пророчество Бородули сбывается. На всех автомобилях, грузовиках, велосипедах, трамваях, извозчиках и пешком, как угорелые, помчались по направлению к Кирочной молочницы, управдомы, фотографы, маляры, растратчики.

Наступило 4 часа. Едва только большая стрелка курантов Петропавловской крепости достигла двенадцати, сразу же на Кирочную улицу с веселым гудением хлынул дождь, да какой! Не ручьи, не потоки, а сплошной водопад: как будто над Кирочной улицей открылись колоссальные шлюзы.

С визгом и веселыми криками люди разбежались кто куда, шлепая по лужам, кувыркаясь и падая. Все промокли до костей, но были странно веселы, школьничали и болтали без умолку.

— Ну и дождина! Молодец Бородуля: чище господа бога работает!

Но работал Бородуля недолго. Из какой-то подворотни кто-то тихо скомандовал:

— Сто-оп!

И дождь остановился моментально. Словно кто-то наверху одним движением руки закрыл колоссальные краны.

Солнце снова появилось над Кирочной.

Все сразу загалдели, закричали, запели и высыпали вновь на тротуары. Уличные мальчишки стали плескаться в лужах, обрызгивая многочисленных прохожих, которые и не думали сердиться на них.

— Браво, Иван Бородуля! — кричали промокшие, но веселые зрители. — Иван Бородуля, ура!

А в соседних улицах было жарко и пыльно по-прежнему. Над соседними улицами не выпало ни капли дождя.

…Один только Ян Шельмовский, вчера вечером прибывший из Варшавы, был почему-то весьма раздражен. Дождь на Кирочной улице не доставил ему никакого удовольствия…

На следующий день все газеты были полны Бородулей. Под заголовком «Успехи Советской Науки» приводились мнения двенадцати видных ученых, которые единодушно свидетельствовали, что вчерашний искусственный дождь на Кирочной улице знаменует собою новую эру в науке.

Академик Тетерев писал:

Но Бородуля не подавал никаких признаков жизни.

«Пушка» объявила, что она обещает огромную премию тому, кто укажет местопребывание великого отшельника науки, но, хотя премия показалась каждому весьма привлекательной (пикейная жилетка из «Ленинградодежды»), ее не получил ни один человек, потому что, несмотря на все поиски, отыскать Ивана Бородулю не удалось никому.

А в это время в Москве на Варварке знаменитый сыщик Бен Лейтес сидел у себя в конуре на шестом этаже и рассматривал в лупу такое письмо:

До позднего вечера лежало это письмо перед Лейтесом, а Лейтес все еще не мог от него оторваться.

Его бескровные губы шептали:

— Медведь… Жеребец… Канарейка…

Это событие случилось в Новгородской губернии, в глухом захолустье, через несколько дней после искусственного дождя на Кирочной улице.

Жители в тех захолустных местах страдали все лето от бесконечных дождей, которые сулили им голод. Бабы плакали, шептались о чем-то и бегали глухими ночами в деревню Бубновку. В Бубновке жил Федька Утопленник — жирный и брюхатый юродивый, который, как верили бабы, умел «привораживать ведро». Бабы приносили ему кур и гусей, а он только лопотал одно слово:

— Барабос! Барабос!

Но, казалось, от этого слова дождь идет еще сильнее, чем прежде.

Вдруг в село Перегуды, в избу волисполкома, пришел неизвестно откуда тонкий розовый листок, четко исписанный кривыми каракулями.