Борьба за трон - Страница 22

Тяжелую ночь пришлось провести Вальтеру и полковнику, которые несколько успокоились лишь к утру, когда стало известно, что Беатрисе лучше. Хотя кризис и миновал, она все еще была очень плоха и несколько дней не показывалась из своей комнаты. Ее могли навещать только ее прислуга, доктор, спасший ей жизнь, и отец Джонсон.

У полковника Тильдеслея были и другие заботы. Как известный приверженец изгнанного короля и верный сын Папы, он был особенно заметен для правительства. Когда в 1680 году был издан закон об амнистии, Тильдеслей вместе с двумя-тремя своими друзьями нарочно не был подведен под него как продолжающий сопротивляться правительству.

Вскоре был издан новый закон, уполномочивавший судей отдавать распоряжения об аресте, обыске и конфискации оружия и боевых запасов в домах папистов. Лошади, стоившие дороже пяти фунтов, также отбирались у частных лиц в пользу короля.

Положение полковника при таких условиях было очень опасно, но друзья успевали уведомлять его, когда ему грозила какая-нибудь опасность. Недавно они предупредили его, что власти напали на след большого якобитского заговора, в который, может быть, замешают и его. Все боялись, что Тайный совет даст приказ о его аресте. Приходилось, следовательно, принимать все возможные меры предосторожности.

Полковник Тильдеслей не раз получал подобные предостережения и прежде и почти перестал обращать на них внимание. Но на этот раз дело было слишком серьезно, и Вальтер советовал ему не пренебрегать предупреждением.

Обдумав дело как следует, Вальтер пришел к заключению, что заговор, о котором говорило предупреждение, был не что иное, как план захватить Тауэр, предложенный Лентом королю Иакову. Он не мог только понять, каким образом заговор мог обнаружиться так быстро. Неужели о нем донес тот, кто сам его организовал?

Вальтер всегда сомневался в надежности. Лента, а теперь его прежние подозрения получили новую силу.

После аудиенции у короля, на которой он изложил свой план заговора, Лент уехал из Сен-Жермена, захватив с собою и бумаги, которые могли бы подкрепить его донос. Почти сейчас же после его прибытия в Лондон пошли слухи о большом заговоре якобитов, которые, несомненно, предвещали большие аресты. Вальтер теперь не сомневался, что не кто иной, как сам Лент, выдал заговорщиков. Побудить его к этому могла предложенная правительством награда – ведь оно платило доносчикам очень щедро, наделяя их из имущества тех, которые подвергались осуждению. На этот раз для конфискации были намечены, очевидно, самые богатые из якобитских дворян.

В этом гнусном деле первым помощником для всех доносчиков был главный прокурор Аарон Смит. Он принимал шпионов у себя в канцелярии и, научив их, как действовать, передавал их с рук на руки своему помощнику Кулленфорду, от которого они получали дальнейшие инструкции.

Если Лент действовал по внушению этих господ – а было похоже на то, – в таком случае положение полковника Тильдеслея становилось очень опасным: негодяй, очевидно, не остановится перед предательством. Если бы удалось получить приказ об аресте полковника, то Лент, зная расположение Майерскофа, мог бы всегда выбрать для нападения наиболее слабое место, и все приготовления к защите оказались бы напрасными. Нападающие, очевидно, перероют весь дом и парк в поисках драгоценностей хозяина, которые были спрятаны, о чем Ленту хорошо было известно. А его обширная коллекция оружия и лошади наверняка будут конфискованы.

Вальтер не говорил полковнику о всех своих подозрениях и ограничился лишь тем, что посоветовал ему быть как можно осторожнее.

– Нельзя пренебрегать полученными предупреждениями, полковник, – сказал как-то Вальтер, сидя с хозяином в большом зале. – Вам нечего ждать пощады от правительства, которое поставило вас вне закона. Что же вы намерены делать, если будет отдан приказ о вашем аресте? Вы так и дадите себя арестовать?

– Конечно нет, – отвечал полковник.

– В таком случае вам нужно приготовиться к защите или бежать.

– Как могу я защищаться? – мрачно произнес полковник. – Положим, я могу отбить одно нападение. Но на следующий день против меня явится еще более сильный отряд, и я должен буду уступить. Майерскоф не крепость, да и людей у меня нет.

– Это, конечно, верно, – согласился Вальтер. – Но все-таки вы не должны покоряться.

– Что же прикажете мне делать? Придется, по всей вероятности, покинуть отечество и искать убежище во Франции.

– Напрасно, – возразил Вальтер. – Держитесь здесь, пока можно, и рассчитывайте на то, что счастливый случай вас выручит. Может произойти нечто такое, чего мы теперь и не предвидим. Вильгельма Оранского могут убить. Может случиться восстание или вторжение. Тогда положение сразу переменится.

– Мы так часто обманывались в своих расчетах на восстание, что я потерял всякую надежду на него, – отвечал Тильдеслей. – А то касается вторжения, то, боюсь, его совсем не будет.

– Все возможно, – промолвил Вальтер. – Но вам нужно избежать ареста во что бы то ни стало.

При этих словах в зал вошел отец Джонсон. Узнав, о чем шел разговор, он выразил твердую уверенность, что заговор был выдан Лентом и что теперь следует ждать появления в Майерскофе полицейского отряда.

– Что он явится сюда, это я предвижу по многим признакам, – продолжал священник. – Явится с ним и Лент. Он ведь знает все тайники дома. Когда он приехал сюда в первый раз, я вообразил, что он вполне надежный человек, и, к несчастью, вверился ему. Я жестоко браню теперь себя за эту неосторожность. Но если он явится сюда с приказом об аресте, то не найдет уже здесь ни денег, ни ценностей, ни серебра.

– Он не должен найти ничего, – воскликнул полковник. – Надо все заранее увезти.

– Не должен он захватить и оружие, а также лошадей.

– Совершенно верно.

– Кроме того, нужно, чтобы он не мог найти вас, полковник, иначе вы скоро очутитесь в ланкастерской крепости.

– Я не могу бросить дом.

– Может быть, этого и не нужно, – возразил отец Джонсон, – хотя в Сен-Жермене вы были бы в большей безопасности. Но меры предосторожности нужно принять немедленно. Спрячьте серебро и ценные вещи и прикажите увести куда-нибудь лошадей.

– Я сделаю, как вы советуете, – отвечал полковник.

Посоветовавшись затем с верным Горнби, он решил изменить свои планы. Дворецкий считал, что лучше всего не трогать ни серебра, ни ценных вещей.

– Последуйте, сударь, моему совету и оставьте все так, как есть, – начал он. – Если вы начнете вывозить все отсюда, то вы только навлечете на себя новые опасности. Если обыск будет, то, я не сомневаюсь, мы успеем к нему приготовиться. Наконец, мы, во всяком случае, не позволим грабителям увезти отсюда их добычу. По тем же соображениям я советую вам не отводить ваших лошадей. Пусть стоят в конюшне. Они могут понадобиться вам, и тогда вам придется пожалеть о том, что их нет.

– Ты прав, Горнби, – сказал полковник. – Твой план совпадает с моим. Серебро и ценные вещи могут пригодиться при случае, ибо я знаю по опыту, что при обыске можно и подкупить. Что касается лошадей, то, конечно, они будут побыстрее драгунских и помогут мне скрыться от них.

– И я так думаю, господин полковник, – сказал дворецкий. – С вашего позволения я сделаю все приготовления и приму меры на случай ожидаемого визита. Посетители встретят здесь горячий прием, а если с ними явится и мистер Лент, то мы окажем ему особую честь.

На этом разговор окончился, и дворецкий удалился.

Но поднявшаяся тревога не соответствовала, по-видимому, опасности.

Все было спокойно, и в этой местности не было ни одного ареста. Полковник Тильдеслей стал было уже надеяться, что буря пронеслась мимо.

Тем временем Беатриса поправилась настолько, что могла уже выходить из своей комнаты. Ее появление вызвало общую радость обитателей Майерскофа. Она все еще была слаба, но румянец уже вернулся к ней. Нечего, однако, было и думать ехать в Нью-Хейвен.