Борьба или бегство (СИ) - Страница 7

Впрочем, сама Настя вскоре мне приелась, а впереди ждали новые испытания. Своё равнодушие я не очень-то и скрывал, и это выглядело вполне честным: я не обманывал Настю, признаваясь в несуществующей любви или намеренно преувеличивая свои чувства. Наши отношения охладели, но она так и не попыталась обсудить их, что можно было считать стопроцентным свидетельством моей невиновности: ведь если бы ей что-то не нравилось, логично было бы об этом заявить. Спустя пять месяцев после начала отношений – по тем временам огромный срок для меня – мы расстались. К тому времени это уже было простой формальностью.

Знакомства превратились в настоящую гонку. Из историй о сексуальных похождениях своих одноклассников я выбирал самые яркие – ведь равняться нужно было на сильнейших – и на их основе определял «требуемый уровень» своих успехов. Вероятно, эти истории уже содержали некоторые преувеличения, но я в буквальном смысле возводил чужие успехи в абсолют и изо всех сил старался не отставать. Казалось, всем вокруг всё давалось легко, а мои успехи на требуемом уровне поддерживало лишь огромное число попыток. Мысли об этом мучили меня и заставляли ещё активнее бегать за девушками.

Помимо самих знакомств, я признал необходимыми действия, которые могли к ним привести: походы в клубы, игры и посиделки в незнакомых компаниях – например, «Мафия» в антикафе3.

Будучи интровертом, я никогда не любил клубы. Местная публика была чертовски далека от меня по интересам. Разговаривать было невозможно из-за громкой музыки, пить – дорого, а танцевать я стеснялся. Последнее сыграло решающую роль: безжалостный наблюдатель решил, что страх показаться смешным на танцполе определяет мою нелюбовь к клубам, и все аргументы «против» были разом отброшены.

Антикафе с их контингентом фриков привлекали меня отнюдь не больше. Здесь тусовались личности, на мой взгляд, совершенно оторванные от общества, но нашедшие в местном коллективе себе подобных. Они громко кричали, играя в карточные игры по мотивам каких-то вымышленных вселенных, обсуждали аниме и неизвестные мне сериалы. Их шутки были столь нелепы, что мне приходилось усилием воли сдерживать сарказм.

В одиннадцатом классе мне снова удалось довести дело до секса – со знакомой из соседнего района. Теперь я уже подходил к делу с богатейшим опытом, полученным с Настей Давыдовой, так что, в отличие от самого первого раза, движения наши выглядели вполне осмысленно. Происходило это несколько раз в течение недели и добавило «плюс один» в мою копилку, но не дало стимула для продолжения отношений. Девочка та была мне совершенно не интересна.

Поражений по-прежнему было куда больше. Я воспринимал их близко к сердцу и мог подолгу воспроизводить в памяти, раздумывая, что нужно было сказать или сделать иначе. Помимо прочего, зачастую мне казалось, что такие случаи подрывают уважение окружающих ко мне. Ведь мы с одноклассниками обсуждали успехи друг друга. Я за чужими жизнями следил пристально, а значит, и моя находилась под наблюдением!

Со временем это переросло в странный эффект. Мне уже не нужно было никому рассказывать о своих неудачах, чтобы испытывать неловкость: я создал в собственной голове общество судей, придирчиво рассматривающих каждое моё действие. К примеру, мне удавалось ловко познакомиться с очередной девушкой. За этим следовало свидание, но оно не заканчивалось ничем хорошим – неважно, по какой причине. Безжалостному наблюдателю тут было цепляться особо не к чему: я действовал, не уступая страху. Но судьи рассматривали конечный результат и подводили итоги: время потрачено, а никакой награды не получено. И что же это значит? А то, что я неудачник: пытался, но ничего не вышло, и остался ни с чем.

Подобное самоуничижение здорово допекало: мне и без него в жизни хватало нервов, а многократное пережёвывание каждой неудачи отнимало силы и время. Как сильный человек стал бы справляться с этим? Решение пришло почти сразу: каждую неудачу нужно обращать в победу. Допустим, я иду на свидание. Конечно, есть шанс, что успешного окончания не будет. Значит, само свидание должно пройти в приятном месте, чтобы после него я мог сказать, что отлично погулял или вкусно поел.

Данной тактики я стал придерживаться и в общении с друзьями. Распространялась она не только на знакомства, но и на всё подряд. Любые негативные эффекты, которые невозможно было скрыть, преуменьшались нарочито равнодушным к ним отношением. Я разыгрывал ленивую досаду вместо расстройства и высмеивал то, что вызывало у меня большую обиду. Значение положительных факторов, наоборот, преувеличивалось. Получил двойку: «Зато я ничего не учил, не тратил время». Выходит, что не обидно. Отказала девушка: «Ну, скажем честно, она не очень. Я пошёл больше от скуки, но в целом хотя бы погулял неплохо, развеялся».

Признать собственную слабость, подтвердить, что какое-то событие меня сильно задело, казалось опасным, ведь такое признание сняло бы защиту и открыло окружающим мои болевые точки. У меня неплохо получалось играть в эти игры, но я всё время опасался разоблачения и внимательно вглядывался в глаза друзей, отыскивая следы недоверия или насмешки.

Так или иначе, с поражениями я худо-бедно разобрался. Но было кое-что гораздо хуже.

Достаточно типичная ситуация: я замечал симпатичную девушку в кафе или в транспорте и смотрел на неё неотрывно, придумывая, о чём же можно заговорить. На ум не приходило ничего толкового, а из-за спины уже подбиралась паника: сейчас она уйдёт, и момент будет упущен! Нас окружало множество людей, и меня бросало в жар при мысли о том, что все они увидят мою неудачу. Девушка поворачивалась и встречалась со мной взглядом. Я опускал глаза, досадуя на себя: теперь она видела, что я смотрю и сомневаюсь, а значит, не уверен в себе – уже точно нельзя подходить! Но совесть не давала мне покоя, я осознавал: по-прежнему можно подойти и сделать всё правильно. Тем не менее, я больше не чувствовал воли к победе; наоборот – казался себе жалким. Знакомиться надо было с улыбкой, а на моём лице застывала страдальческая гримаса. Я морщился от ненависти к себе и не мог дождаться, когда, наконец, эта девушка уйдёт. Когда же это случалось, вначале приходило облегчение, а затем – невероятное презрение к самому себе. Мне казалось, что я упустил лучшую возможность в жизни и в будущем недостоин каких-либо успехов вообще. Затем неизменно следовало обещание: больше такого не повторится. Этого хватало на некоторое время: воистину, получить отказ было менее унизительно, чем сдаться без боя.

То, что я воспринимал знакомства как работу, а результаты свои жёстко контролировал, существенно мешало получать удовольствие от процесса. Однако достигать успеха было приятно, а борьба со страхами сама по себе позволяла чувствовать спокойное удовлетворение. После очередного успеха мне позволялась передышка – настоящее блаженство.

После школы я успешно поступил в Бауманку4 на IT-специальность. Родители были так добры, что подарили мне однокомнатную квартиру, и я стал счастливым обладателем собственной жилплощади в Москве. В Бауманке я продолжил заниматься боксом и впервые прыгнул с парашютом. Уже никто из знакомых не мог бы назвать меня трусом, зато некоторые называли смельчаком, экстремалом. Такие характеристики я старался пропускать мимо ушей, чтобы не возникало соблазна ослабить хватку.

Во время учёбы на первом курсе, в марте, я познакомился в «контакте» с Надей Фадеевой. Она как раз заканчивала ту же школу, где раньше учился и я. В первом же разговоре Надя преподнесла мне сюрприз.