Борьба или бегство (СИ) - Страница 3

С того дня пребывание в школе превратилось в сплошной кошмар. Уроки даровали относительную безопасность, и Глеб мог только кидаться всякой дрянью и декламировать матерные стишки в мою честь. На переменах же он буквально открывал на меня охоту, и тут уже в ход шла вся его изобретательность. Он бил, пинал вещи, давал подзатыльники и пинки. Один раз он запихал мой рюкзак в мусорное ведро, и мне пришлось извлекать его оттуда, раздвигая мусор руками.

Никита и Дима общались со мной по-прежнему. Но они общались и с Глебом – держали нейтралитет. Так же, как раньше весь класс держал нейтралитет по отношению к травле Серёжи.

До сих пор я не обращался за советом к родителям, стыдясь признаваться в своей беспомощности, но теперь у меня не осталось других идей.

Мы засели на кухне. Рассказ дался мне нелегко: когда я вслух описывал перенесённые унижения, они будто становились более реальными. Под конец я совершенно измучился, но всё же изложил факты без утайки. Мама моя работала психологом, и я возлагал большие надежды на её профессиональные познания.

– В общем, не знаю, что делать, – я развёл руками и замолчал.

– Женя, что ты скажешь? – озабоченно спросила мама у отца.

– Я так понимаю, этот товарищ вообще любит шпынять людей?

– Да.

– Видимо, ждёт от тебя реакции. Ты обращаешь внимание на провокации, и ему интересно продолжать.

Я чуть не задохнулся от возмущения:

– Как я могу не обращать внимания, когда мне дают подзатыльник?! Это довольно заметно! А когда крадут мой портфель?

– Так, ты голос не повышай! – резко сказал отец. – Портфель вообще надо с собой носить, тогда его никто не отберёт. А по поводу остального… Наверно, изначально ты сам как-то спровоцировал этого Глеба? Иначе, почему он стал к тебе лезть?

– Не провоцировал.

– Ты же сам знаешь, что просто так ничего не бывает. Видимо, твоё поведение дало причину.

– А мне кажется, нам надо что-то сделать, – заговорила мама. – Кто позволил одному ребёнку издеваться над другими? Давай я схожу в школу и поговорю с Ларисой Валерьевной.

Это была наша классная руководительница, по совместительству – учитель математики.

– Мам, ты что, думаешь, она этого не видит? Глеб не очень-то скрывается. И уроки Ларисы – не исключение.

– Если всё это делается перед учителями, а они не реагируют, может быть, ты преувеличиваешь серьёзность проблемы? – спросил отец.

– Вряд ли, – глухо ответил я.

– Надо искать разумные пути, – мягко сказала мама. – И самый разумный путь – это диалог. Мы можем собраться вместе с Ларисой Валерьевной, тобой и Глебом – и поговорить. Понять, откуда взялась неприязнь.

Сейчас, сидя дома на кухне, я чувствовал себя в безопасности. Сложно было поверить в реальность происходящего в школе. Родители были рассудительны и спокойны, от них веяло уверенностью. Мне очень хотелось поверить: можно устроить круглый стол или просто не обращать внимания на Глеба, и проблема исчезнет. Но факты говорили иное. Сейчас я и так старался быть невидимкой, не привлекать внимания, но это не останавливало поток издевательств. Подключение мамы скорее всего разозлило бы Глеба ещё больше, к тому же я выставил бы себя стукачом перед всем классом. Как ни заманчивы были эти пути, они не вели ни к чему хорошему.

Раньше я всегда знал: каким бы скверным ни было моё положение, родители поругают, но помогут. Сегодня же мне впервые пришло в голову, что какие-то задачи могли оказаться им не под силу. Осознать, что помощи ждать неоткуда, было неожиданно тяжело.

– Не надо ничего говорить Ларисе. Будет только хуже. Я постараюсь сам как-то решить этот вопрос.

– Ты же говорил, что не знаешь, что делать, – сказала мама.

– Значит, подумаю ещё! Стучать – это точно плохая идея.

– Я предлагаю не стучать, а спокойно поговорить всем вместе.

– Хорошо, мам, я ещё подумаю над этим сам.

Сидя вечером в своей комнате, я чувствовал совершенную обречённость. Возможности были исчерпаны, оставалась лишь надежда, что всё рассосётся само собой. Как же мне хотелось, чтобы Глеб просто оставил меня в покое.

Следующий день прошёл в обычном стиле: Глеб приставал, но обошлось без слишком уж явных унижений. Перед уроком английского я вышел на минуту в туалет. Когда я вернулся и открыл свой пенал, чтобы достать ручку, то обнаружил, что весь пенал внутри залит замазкой. Я невозмутимо закрыл его и выкинул в ведро у двери.

Последним уроком была история. На ней всегда творился полнейший бедлам, ученики не слушали учителя, орали и кидались всем, чем попало. В меня несколько раз попадали бумажки и ластики, но я не обращал внимания, думая только о том, что учебный день совсем скоро закончится. За пять минут до конца урока в класс заглянула Лариса Валерьевна.

– А ну успокоились быстро! Кадыков, сядь нормально! Сергей Павлович, они всегда у вас так себя ведут?

– Последний урок, я понимаю, все устали.

– Если не могут высидеть шесть уроков, пусть идут в школу для детей с задержкой в развитии, – озвучила Лариса коронное предложение всех учителей. – Быстро достали ручки и начали писать!

Класс присмирел.

– После урока Кадыков и Савицкий – ко мне в кабинет.

Она вышла и закрыла за собой дверь.

Все снова начали орать, а я гадал, что же произошло. В том, что Лариса вызывала к себе Глеба, ничего странного не было – с его-то оценками. Ну а я тут при чём? Неужели она решила-таки провести беседу о нашем конфликте? Тогда я получу хоть какую-то поддержку, не став стукачом. Это было бы спасением.

Сориентироваться в ситуации нужно было раньше Глеба. Я собрал вещи заранее и сразу после звонка побежал на этаж ниже. Постучал в дверь кабинета Ларисы, вошёл. За двумя соседними партами сидели и разговаривали через проход Лариса и… моя мама.

– Мама?! Что ты здесь делаешь? – вскричал я. Ответ уже был мне известен.

– Спокойно, Миша! Присядь. Я пришла обсудить с Ларисой Валерьевной и вами вашу проблему.

– Но я же просил тебя не приходить!

– Знаю. Видишь, как получается: я пришла сама, ты меня не просил, так что никто не обвинит тебя в этом.

Я был совершенно оглушён. В класс вошёл Глеб. Он, как всегда, улыбался, но выглядел немного трусовато.

– А ты, должно быть, Глеб? – с улыбкой спросила мама.

– Да.

– Я мама Миши. Он рассказывал нам с мужем о том, что у вас возник конфликт, и я решила прийти, чтобы мы могли все вместе это обсудить. Садитесь.

Мы сели. Глеб смотрел невинным взглядом, я сохранял непроницаемое выражение лица.

– Давайте выслушаем всех по очереди, – сказала мама. – Расскажите, в чём у вас непонимание. Глеб?

– Да в общем-то нет никакого непонимания.

– Кадыков, отвечай нормально. Мы тут сидим не просто так, – вмешалась Лариса.

– Я не знаю, почему мы тут сидим.

– Ну хорошо. Миша? – спросила мама.

Я быстро пожал плечами.

– Миша, расскажи Ларисе Валерьевне то, что рассказывал нам с папой.

– Я не буду ничего рассказывать. Я просил тебя не вмешиваться в мои дела! – мой голос прозвучал неожиданно громко и плаксиво.

– Тише! Ты мой сын, и я не могу просто бросить тебя одного и не вмешиваться. Раз ты не хочешь, то я сама расскажу. Глеб, Миша говорит, что ты задеваешь его, толкаешь, воруешь вещи. Это правда?

– Может, такое было пару раз в шутку. Я не думал, что его это так обижает.

– В школе есть дисциплина, Кадыков, и она едина для всех. Ты не имеешь права приставать к другим ученикам, иначе этот разговор мы будем вести уже с директором, – заявила Лариса.

– Уверена, это не понадобится, – улыбнулась мама. – Глеб, теперь ты знаешь, что Мише твои шутки неприятны, и будешь более внимательно следить за собой. Верно?

Он кивнул.

– Вот и отлично! Хорошо, что мы друг друга услышали. Пожмите друг другу руки.

Я исподлобья глянул на Глеба. Тот с улыбкой протянул руку, и я пожал её.

– Можете идти, – сказала Лариса. Мы вышли из класса, а женщины остались разговаривать.