БондиАнна. В Россию с любовью - Страница 4

Если он сейчас проснётся, то не сможет сразу встать!

На самом деле я понимала: мне просто не хочется, чтобы он замёрз. В квартире вечно было холодно. В глубине души я мечтала лежать сейчас с ним рядом, под одним одеялом. Греться о его тело, слушать его дыхание. Может, оставить ему записку?

Дура ты, Аня. Хоть и умная.

— Нет! — сказала я вслух. Не знаю кому, Алексу или себе. Он не пошевелился.

Я развернулась и решительно вышла из своей теперь уже бывшей уютной квартирки на Гибсон-Гарденс в Сток-Ньюингтоне в Лондоне.

Жить здесь я никогда больше не буду.

Лондон, 2003 г.

Оказалось, выйти из квартиры было проще всего. А вот лестница далась мне с трудом. С каждой ступенькой я как будто навсегда уходила от той жизни, где всё было так привычно и знакомо. Где был Алекс, и мы были счастливы, несмотря ни на что! Шаги отдавались в груди щемящей болью. Пройти босиком по битому стеклу было бы в миллион раз проще, чем спуститься по этой знакомой лестнице.

В голове билась мысль: Алекс остался в квартире в ужасном состоянии. Вдруг ему станет плохо? А рядом нет никого, чтобы помочь. Он ведь может умереть. Я готова была броситься назад.

Приди в себя! Или ты, или он. В следующий раз дверь может не выдержать!

Как же это было сложно — уйти. Но я понимала: это необходимо. Я могла не проснуться там в следующее утро. Из-за страха мы часто отказываемся идти к новым целям. Но без движения не бывает развития.

В жизни мы словно прыгаем между парящими в воздухе платформами. Оказавшись на следующей, ты не можешь вернуться на предыдущую. Пути назад нет! И мысль, что как раньше уже не будет — самая страшная. Поэтому мы часто остаёмся там, где нам плохо. Из-за страха перемен. Даже если эти перемены к лучшему.

Я ужасно боялась потерять то, что имела. Ведь ради этого мне уже пришлось пройти непростой путь. Но мне совершенно не хотелось, чтобы этот путь закончился дырой в голове. Поэтому я собирала волю в кулак и делала очередной шаг. Так, шаг за шагом, медленно, как после болезни, я преодолела четыре этажа и вышла на улицу.

Весенний Лондон пах дождём, туманом и сиренью. В шесть утра было довольно холодно. Невозможно было понять, от чего меня трясёт: от проникающей под одежду холодной сырости или от тревоги. За Алекса.

Сделав несколько шагов, я обернулась и посмотрела на дом, который только что покинула. Окутанный утренней дремотой он покорно встречал новый день. Кирпичные стены покрывал то ли иней, то ли пыль. На некоторых подоконниках висели ящички с голубыми цветами. А перед домом пролегала узкая дорога с брусчаткой, сохранившейся с 1880 года. Именно тогда построили эти дома для семей рабочих и назвали квартал в честь Томаса Филда Гибсона — директора «Метрополитен Ассосиэйшн». Интересно, догадывался ли мистер Гибсон, что будет происходить тут много лет спустя?

Именно о таком доме я мечтала, когда приехала в Лондон.

Ещё вчера это место казалось мне романтичным и уютным. Сейчас же хотелось только убраться подальше.

Внезапно я услышала музыку. В такое время это было так неожиданно, что я замерла. Хотя… Это ведь Лондон. Здесь это нормально. К тому же я знала, откуда доносятся звуки. Я и раньше слышала их через приоткрытые окна квартиры.

Эти звуки напоминали мне о детстве. Подростком я была настоящей бунтаркой. В школе возглавляла все возможные хулиганства. А ещё красила волосы в чёрный, носила «жуть с мертвецами» — так бабушка называла мои футболки и толстовки с черепами — и, конечно, слушала альтернативную музыку. Я была своей в тусовке металлистов и частенько проводила вечера «на квадрате» — так в Волгограде в 90-е называли место сбора неформалов. Встречалась с самыми модными гитаристами, репетировавшими свои новые песни в гаражах, была завсегдатаем воскресных тусовок, где с рук продавали и покупали альбомы культовых групп. Парни, с которыми я дружила, красили ногти чёрным лаком — немыслимый вызов для Волгограда тех лет. Их длинные шевелюры, которыми они трясли на рок-концертах, заставляли местных старушек испуганно креститься.

Как раз вышел альбом «The Fat of the Land» группы The Prodigy — легендарная пластинка, повлиявшая на вкус целого поколения. Металлисты, с которыми я тусовалась, были довольно радикальны в своих пристрастиях: любую музыку, кроме heavy metal, они просто ненавидели. Но после выхода этого альбома каждый уважающий себя музыкант и меломан вынужден был признать: The Prodigy — крутые. Это была настоящая революция!

Я, как и многие, считала музыкантов The Prodigy своими кумирами и мечтала хотя бы просто их увидеть. А теперь именно они репетировали каждый день в студии под моими окнами. Точнее, уже не под моими. Я ещё несколько мгновений постояла с закрытыми глазами, слушая музыку. А потом быстро зашагала к метро.

День только начинался. Для всех, кроме меня, это был обычный апрельский день. Другие жители Лондона машинально совершали привычные утренние действия: просыпались, выходили на пробежку, принимали душ, наливали кофе, разворачивали утренний выпуск «Дейли телеграф» и наслаждались завтраком. А я направлялась к «Элизабет-Холлу», где буквально через три часа начинался Российский экономический форум. Его я ждала, как ребёнок Рождества.

На метро и немножко пешком — добираться всего-то час. Но мне не оставалось ничего другого, кроме как отправиться прямиком туда. Лучше просидеть два часа в зоне ожидания, чем здесь, на скамейке, когда-то послужившей мне кроватью.

Я шла медленно. Ноги как будто налились свинцом, и переставлять их раз за разом было непростой задачей. Удивительно, как такой элементарный навык — ходьба — может быть настоящим испытанием! А ведь я никогда не обращала внимание, сколько сил она требует.

Утренний город не баловал солнцем, зато знаменитого лондонского тумана было вдоволь. В своём костюме я продрогла до костей и уже не раз пожалела, что не захватила тренч. Да и вообще, наверное, стоило взять с собой чуть больше вещей. Хотя бы зубную щётку.

От мыслей о щётке по спине побежал холодок. Я наконец осмелилась задать себе вопрос, который гнала прочь всю дорогу.

Что я буду делать потом?

Потом. Это так заботит людей, но ведь на самом деле никакого «потом» не существует. Есть только здесь и сейчас. Кажется, впервые в жизни я по-настоящему ощутила себя полностью в моменте. И это ощущение не принесло мне никакой радости. Ведь в тот момент я чётко понимала: мне некуда идти.

Подумаю об этом завтра. У Скарлетт О'Хара это всегда работало.

Я наконец добралась до станции «Энджел» и спустилась под землю. Подошёл поезд, и я с облегчением устроилась на потёртом синем сиденье. Мне всегда казалось, что эта обивка сделана из советского ковра.

Слава Богу, можно передохнуть. Сейчас от меня ничего не зависит. Даже передвижение.

«Двери закрываются», — сказал голос из динамиков. Я закрыла глаза. В вагоне было тепло, по крайней мере, точно теплее, чем на улице. Но я всё ещё дрожала. Казалось, я кожей ощущаю, как всё дальше и дальше уезжаю от Алекса. Это была физическая боль. Что-то в груди сжималось и горело.

Наверное, это душа.

Душа, которую сейчас через силу отрывают от человека, с которым она буквально срослась.

С самой первой минуты меня тянуло к Алексу словно магнитом. Мои мысли, моё тело — всё стремилось к нему, ведь только рядом с ним я ощущала свою целостность, могла жить полной жизнью. Он, воплотивший в себе все мои мечты, заполнял собой пустоту, которая всегда была со мной до нашей встречи. Оставив Алекса, я вдруг вновь обнаружила у себя в груди дыру. Она снова открылась, оголилась и теперь болела так, что было трудно дышать.

Как это могло со мной произойти? Когда всё пошло под откос? И как я вообще могла всё это допустить?

Я не могла вспомнить, в какой момент потеряла себя. И только гадала, куда делась та девчонка, которая знала себе цену. Дерзкая озорная Аня, что носила футболку «Хэви-метал», училась на «отлично» в волгоградском интернате, любила рисовать и жить на полную. Которая никогда не давала себя в обиду. Которая сумела осуществить свою, казалось бы, несбыточную мечту! Я даже думала, что о нас с Алексом напишут книгу. Как же так вышло, что сегодня та девочка чудом избежала гибели от рук любящего мужа?