Бомбардировщики - Страница 8

Рапота Алексей Никифорович

– Если не ошибаюсь, вы родились в Казахстане?

– Да, действительно, родился я в Казахстане. Но давайте начну чуть издалека. Мои дед и прадед жили неподалеку от Харькова. Но во времена столыпинских реформ, в частности в 1910 году, когда переселенцам на восток давали большие льготы, они своей семьей, а также еще несколько их односельчан отправились в Казахстан. Земли неосвоенной там хватало, и они осели в совершенно молодом селе Апановка, что в ста километрах южнее Кустаная. Вот там я и родился в 1922 году, и там прошло мое детство. Но в 1929 году мы переехали в Среднюю Азию. Как раз в тот момент, когда в стране началась коллективизация.

У деда было пять сыновей. Самый старший из них – мой отец. Как у нас положено в таких случаях – ему хату строят, какой-то участок земли выделяют. Таким образом, в 1927 году отец обзавелся своим хозяйством и начал жить самостоятельной жизнью. Но уже через пару лет его хозяйство значительно окрепло. Появились две лошади, держали двух коров, ну, и другой живности по мелочи.

Но когда началась коллективизация, это многих напугало. Честно говоря, многое тогда делалось не по-людски. Скот отбирали, лошадей. Доходило до того, что женщины с ведрами бегали на колхозную ферму к своим коровам. Они же не доены, мычат, так еще ведь и не пускали к ним. Конечно, это все малоприятно было, и отца это напугало. Потому в 1929 году он и решился на переезд. В Средней Азии в тот момент жили братья моей мамы, они и позвали нашу семью к себе.

Как приехали, отец сразу же устроился на работу. Но вот с жильем тогда все обстояло совсем плохо. Сначала мы поселились у моего дяди, но у него же своя семья. Потом переехали в другой дом, но и там ничуть не лучше. Мать все время в слезах, ну когда же мы станем жить в своей хате? Написали папиному брату на Украину. Обрисовали ситуацию – семья с четырьмя детьми мыкается с квартиры на квартиру. И вдруг от него приходит ответ: «Я вам купил дом». Вот так мы и вернулись на Украину. Особенно обрадовалась мама – свой дом, свой огород, сад.

Только приехали, а в 1932-м наступил голод… Впрочем, поначалу все было не так страшно. У людей еще оставались кое-какие запасы, и этот год выдался не таким страшным. А уже через год, в 33-м, урожай вышел колоссальным. Я тогда работал на молотилке, и вы даже не представляете, сколько соломы я вывозил из-под нее. Только отвез и вернулся, а ее опять выше крыши. Тем не менее было приказано весь хлеб вывезти. Прежде всего в города. Необходимо было кормить рабочих в городах, чтобы бунты не начались. И вывезли все! Подчистую! Ну, а что делать, когда четверо детей? Отец пошел работать на шахту, которая находилась в 12 километрах от дома. Домой приходил всего раз в неделю. Принесет одну булку, и все… И нас четверых с мамой спасла корова. Считай, питались только молоком да зеленью. Помню, как отправлялся в поля, где собирал дикий щавель и дикий лук. Раньше-то я и не знал ничего об этих растениях. Также в четырех километрах от дома был огромный колхозный огород, и дети его своим вниманием явно не обижали. Всегда что-то приносили и оттуда. Можно сказать, что нас это спасло. А вот мама наша сильно недоедала. Она даже пухла от голода.

Но в Казахстане же остались братья отца. Мы переписывались, и однажды они нам ответили: «Приезжайте! Здесь все нормально». И мы вновь вернулись почти на то же место, откуда уехали. По приезде папа сразу устроился на работу кладовщиком на ферму. Там была центральная усадьба, в состав которой входило четыре или пять скотоводческих ферм, уже не помню точно. На каждой по 300–400 голов скота. Вот только находились они довольно далеко друг от друга. Но содержать такое количество животных было вполне реально, поля-то в Казахстане огромные.

– А на Украине вы где жили?

– Село Красное – это родина Прокофьева. Именно там родился гениальный композитор. (Село Красное Красноармейского района Донецкой области. – Прим. С. Г.)

– А в чем, на ваш взгляд, заключалась причина голода на Украине?

– Голод, кстати, коснулся не только Украины. Это сейчас твердят, что ее специально заморили голодом. Но случился неурожай, и голод затронул не только Украину, но и Поволжье, и ряд центральных областей России. Да, Украина являлась одной из основных житниц страны, поэтому удар получился таким чувствительным. Ведь в Средней Азии выращивали свои культуры, а в Поволжье хороший урожай вообще вызревает только через четыре года на пятый. Так что в 1932 году урожай из-за засухи не удался.

Теперь вернемся к Казахстану. Школы на этой ферме не было. Только 1-й и 2-й классы. Что интересно, находились они в одной комнате. В 1-м классе – два-три человека и во 2-м столько же. И на оба класса один учитель. К тому же русских на этой ферме было всего пять или шесть семей. Все остальные – казахи. Отношения с ними были абсолютно нормальные. Еще мальчишкой я дружил и играл с ними. До сих пор помню, как мы резались в «нальчики», которые делались из овечьих костей. Выиграл – забираешь «нальчик» соперника, проиграл – отдаешь. Вот только учиться они не особенно хотели. Это потом уже советская власть стала их подтягивать. Поняли необходимость национальных кадров со средним и высшим образованием, поэтому льгот у казахов хватало. Даже с двойками их брали в институты и университеты.

А меня отец отправил в Семиозерку, это за 40 километров от нашего дома. Меня, 12-летнего, и моего брата Андрея, который был на полтора года моложе, поселили в общежитии центральной усадьбы. Нас там жило человек четырнадцать. Как сейчас помню, мы на втором этаже, а на первом жили немцы – мужчина и женщина. Именно они и ухаживали за общежитием, и за нами приглядывали. Готовили еду.

Пришел я в школу. Стали со мной разговаривать, но на тот момент я говорил лишь по-украински. У нас же в Апановке почти все были переселенцами с харьковщины, и язык преимущественно использовался украинский. А тут мне сразу дают диктант на русском. Ну, написал я его. Проверили… Приносит учительница мою тетрадь, а она вся красная. Помню, в слове «еще» умудрился сделать четыре ошибки. Понятно, после такой проверки в 4-й класс меня не пустили, и пришлось опять идти в 3-й. Впрочем, уже 7-й класс в центральной усадьбе я закончил с отличием и даже получил премию. Выдали мне тогда полное собрание сочинений Александра Сергеевича Пушкина, которое я храню до сих пор. Эти книги ездят со мной повсюду всю мою жизнь.

Закончил я, значит, семилетку и приехал домой. Что дальше делать? Отец хотел, чтобы я пошел работать, стал помогать семье. Он не без основания говорил: «У меня образование – всего четыре класса, а живу не хуже других». Но моя покойная мама, несмотря на свою безграмотность, была категорически против. Она мечтала видеть меня, как она выражалась, ученым. Пределом ее мечтаний было увидеть меня учителем. В ее понимании люди, которым доверено учить других, – это самые просвещенные и культурные люди в обществе. Вот она и видела во мне учителя и мечтала, чтобы я стал педагогом. Но отец в нашей семье считался непререкаемым авторитетом, и он предложил такой вариант: «Давай, поработай год, а потом поедешь учиться дальше». В этом тоже был свой резон. Все-таки в семье из шести человек трудился только он один, а его зарплата была не так уж и высока. На том и порешили.

Стал работать на ферме, но однажды меня вызвал директор и спрашивает: «Хочешь быть радистом?» Я без колебания дал согласие, хотя даже понятия никакого не имел ни о радио, ни о предстоящей работе. И меня отправили в Сулукуль на месячные курсы, где научили самым элементарным вещам: как включать передатчик и приемник, как их настраивать, вести передачу, прием, и т. д. и т. п.