Бомбардировщики - Страница 7

– А почему в декабре 44-го вместо Валентика назначили Палия? Случилось что?

– Нет, вроде ничего. Просто перевели куда-то. С Палием мы тоже немало летали, но, мне кажется, не так часто, как с Валентиком. Он, кстати, тоже Героем был. (Палий Федор Прокофьевич (1916–1996) – Герой Советского Союза. В годы войны совершил 168 боевых вылетов, из них 25 в качестве командира 135-го ГБАП. – прим. ред.)

– Как сложилась ваша послевоенная жизнь?

– Как война кончилась, нас отправили в Западную Литву, помогать добивать Курляндскую группировку. Но пока перебазировались, она уже сдалась, так что больше на бомбежку летать не пришлось. Ну, занять нас чем-то надо, так командир полка приказал: «Всему летному составу чистить оружие с самолетов!» Давай снимать пулеметы, разбирать их, чистить. За всю войну тогда первый раз пришлось разобрать пулемет.

– Говорят, в летных частях сразу после войны прокатилась война самоубийств. Молодые летчики, кроме войны, ничего не знали, и, как жить дальше, не представляли.

– Нет, такого у нас не было. Другое было. Кагэбэшники никак не могли справиться с «лесными братьями», так стали привлекать нас. Они шарили по этим лесам, хуторам и, чуть что, посылали нас на захват. Представляешь, какую дурость придумали? Хорошо, пока мы туда доберемся, эти бандиты уже смывались. Но могли ведь не смыться и пострелять нас к чертовой матери. Мы же совсем неопытные в этом деле, а нас посылают. Хоть стреляли мы хорошо.

Пока мы там стояли, от нечего делать куда-нибудь уходили подальше, мишень вешали и начинали стрелять. Целые пачки патронов расстреливали. Так я тогда настолько наловчился из пистолета стрелять, что в Академии помогал ребятам сдавать зачеты. В первый же год после экзаменов нас отправили в лагерь, до начала учебного года, и там нужно было сдавать какие-то нормативы по стрельбе. А некоторые ребята плохо стреляли. На 2-ю ступень ГТО не могли сдать. Так вот, становлюсь с ним рядом и тихонько говорю: «Ты стреляй по моей мишени, и только последний выстрел сделаешь по своей». И вот я четыре выстрела по его мишени сделаю, причем не напрягался, но с девятки не выпускал никогда. Стреляешь – всё, ему зачет, тебе развлечение. А в академию я, можно сказать, случайно поступил.

– Как это можно в академию случайно поступить?

– Говорю тебе, случайно получилось. Вскоре после войны к нам приехали «купцы», как мы их называли, приглашать поступать в Военно-воздушную инженерную академию имени Жуковского. Ну, послушали их, не особенно загорелись, у нас один только готовился поступать. Но нас заинтересовало, что предварительные экзамены проводились в Риге, и только потом лучших вызывают на экзамены в Москву. И мы вчетвером решили, дай, думаем, поедем: «Не сдадим, да и чёрт с ним! Зато три дня погуляем в Риге». Разве плохо?

Ну, приезжаем туда, все готовятся, а мы по ресторанчикам ходим. Пошли на математику, и мои товарищи контрольную завалили, и только я получил «удовлетворительно» или «хорошо», в общем, положительную оценку. Ну что, дальше надо сочинение писать. Написал на «тройку». Мои ребята говорят: «Все, мы уже отдохнули хорошенько, все деньги прогуляли, можем ехать домой». Только тот, который изначально готовился в эту академию, он что-то остался еще досдавать. Там некоторых оставили, чтобы пересдать могли. А мне сказали: «Вам придет вызов!» Тут у меня как раз отпуск подошел. Приехал домой, а как там готовиться к экзаменам? Только алгебру с геометрией просмотрел, а больше ничего и не смотрел. Думаю, приеду – мне еще месяц подготовки дадут. Там же для подготовки к поступлению положен отпуск, месяц или два.

Приезжаю из отпуска, а мне и говорят: «Телеграмма пришла, тебя срочно вызывают на экзамен». Я в замешательстве: «Какие экзамены? Я же еще не готовился к ним». Ладно, думаю, хрен с ним, поеду в Москву, хоть погуляю: «Ребята, дайте еще денег!» Ну, ребята собрали меня, и я поехал. А в Москве посадили в аудитории, и абитуриенты эти, которые сдавать должны, выходят к доске и начинают щелкать такие задачи, примеры по упрощению. Думаю: «Куда я попал?! Да тут профессора против меня…» А оказывается, это ребята с подготовительного факультета. Ну ладно, пошли на первый экзамен. А там так, сегодня экзамен, завтра и послезавтра, каждый день какой-нибудь экзамен. Ну, первую я контрольную по алгебре написал. Потом геометрию. Ну, а потом я успешно завалил какой-то экзамен, но почему-то меня ни на первый, ни на второй день не вызывают. Там же девять человек на место, и каждый день перед строем зачитывали: «Такой-то, такой-то, такой-то, такой-то – в отдел кадров, за документами». Ну, думаю, раз не вызывают, значит, оставляют, ориентируют на подготовительные курсы. А раз так, то чего уж сейчас сидеть и долбить? Оставался последний экзамен по химии, но я поехал, как раз праздник какой-то был, с подружкой в Химки на целый день. К вечеру приехали, а наутро химию сдавать. Я взял учебник с собой, почитал, пришел, на тройку сдал. И ты представляешь, ребята уезжают, уезжают и уезжают, а нам зачитывают приказ: «Все оставшиеся зачислены в академию на подготовительный курс на шесть месяцев». И только потом нужно вступительные экзамены сдавать. Ладно, думаю, всё лучше в Москве на подготовительном курсе, чем под Кенигсбергом.

Приехал на эти курсы, а там занимались по десять часов ежедневно! Жуткое дело… И вот когда уже экзамены подходят, помню, математичка приносит нам по два билета с прошлых экзаменов, и мы два часа их решаем. По два билета делали за два часа, а на экзамене на один давали четыре часа. Ну, кто кончил, кто нет, но я почти успевал сделать два билета. Вот так нас натаскали, знали материал преотлично, что когда уже шли на экзамен, посмотрели на этих приезжих: «А, салажата приехали…» Тут я вспомнил тех, на кого сам смотрел с такими глазами, а сейчас мы сами такими стали.

Карюков Валентин Дмитриевич

Ну, сели сдавать, пишу, а мы договорились, как последний закончит, так всей группой факультатистов встанем и уйдем с экзаменов. Я часа за два все закончил, но мне хотелось узнать ответ. А мой товарищ чего-то вдруг подумал, что у меня нет решения, и написал мне шпору. И когда ее передавали, не доходя за три или за четыре человека, ее заметил преподаватель. Подходит, эту шпору берет: «Кому эта?» Посмотрел, увидел, что это мой вариант: «Давайте вашу контрольную!» Я ему говорю: «Я свою уже сделал!» – «Давайте контрольную!» Подаю, он вкладывает в нее эту шпору: «Можете быть свободны!» Хорошо, тогда после письменной контрольной по математике сдавали еще и устно. И на устном экзамене можно было поправить свою оценку. Ну, ладно, приходим на устный. Беру билет, посмотрел и говорю преподавателю: «Я готов отвечать без подготовки!» – «Ну, давай». Подхожу к доске, пишу пример, раз-раз, раздолбал его. Дальше то же самое. Он видит, что у меня прямо от зубов отскакивает: «Ну, я вам ставлю «отлично»! Давайте посмотрим, что у вас с контрольной». Открывает: «Так у вас два балла. За что это вам?» Я объясняю, так и так. Он говорит: «Ну ладно, давайте еще с вами поговорим». Дал мне три или четыре хороших примера, я их расщелкал. Тогда он говорит: «Я вам ставлю общую оценку «пять»!» Представляешь, с двойки исправить на пять? Вот так я в 1949 году поступил в Академию Жуковского, но, по сути, случайно туда попал. Окончил ее, но на этом мой летный путь был завершен. Прослужил инженером полка три года, а в 1960 году демобилизовался и переехал в Краснодар. Здесь с 1960 по 1992 год преподавал в политехническом институте. Ну как тебе мой рассказ?

– Шикарно!

– Ты уж постарайся, напиши хорошо. Пусть память о ребятах останется…

Лит. обработка: Н. Чобану