Бомбардировщики - Страница 11
В общем, прилетели и тут же отдали машину в руки механику. Тот смотрит: а все плоскости в пробоинах… Но самое удивительное в том, что одна пуля прошла через двигатель в считаных миллиметрах от бензопровода. А ведь мы тогда летали без парашютов. Если самолет загорелся, то все, считай, ты уже не жилец на белом свете… Поэтому честно признаюсь, на второй вылет я ох как не хотел лететь… Этот момент страха требовалось переломить, и у меня получилось. Все прошло нормально, а далее уже пошло-поехало.
Летали каждую ночь, но если первое время делали по два-три вылета за ночь, то потом стали делать и по четыре-пять. Во-первых, цели не очень далеко. Слетал, бомбозапас скинул, вернулся и доложил. Пока докладываешь, тебе по-новому весь комплект подвесят. Но так часто мы летали лишь зимой, когда ночи длинные. Ближе к лету больше двух-трех вылетов уже не получалось. А не летали лишь при нулевой видимости, тогда и получали возможность передохнуть.
Но сам Ржев был здорово прикрыт зенитной артиллерией, и мы туда даже не совались. А бомбили в его ближайшей округе скопления резервов, штабы, склады и прочее. Из 20 наших самолетов каждую ночь, конечно, не все вылетали, но 12–15 машин на задание отправлялись всегда.
– А как оценивалась результативность в боевых вылетах?
– Тут были два источника. Первое: докладывали сами летчики. Если он отбомбил немецкие позиции, то информировал лишь примерно. Второе, уже партизаны помогали командованию с информацией. Плюс к этому наши передовые части также докладывали, что и как мы отработали. На основании всех этих данных и складывалась более-менее полная картина нашей работы.
– Когда разгонялись при заходе на цель, двигатели отключали?
– Да, делали так, чтобы немцы не услышали нас при подлете. Вот только зимой проделывать подобный трюк было очень опасно. Нужно чувствовать момент, чтобы двигатель не успел остыть к следующей заводке. Поэтому когда температура стояла очень низкая, то мы двигатель не выключали, а просто шли на самых малых оборотах. А уж как немцы ненавидели нас… Днем бой идет, так еще ночью мы им от души даем прикурить.
– А какие бомбы использовали?
– Да чем только не бомбили. И фугасными, и осколочными, и 250-килограммовыми, и полутонками. А еще использовали так называемые «зажигалки». У меня в кабине находилась кассета, и в нее вставлялись эти термитные бомбочки. Когда заходили на цель, я рукой снимал предохранитель и сам бросал их вниз. Они шли в дело после основной бомбардировки, когда мы уже представляли, что и как накрыли.
Как-то вызывает меня комполка и ставит задачу: «По данным разведки, в небольшом лесу севернее Ржева находится скопление немецкой боевой техники и склады с горючим. Вы должны первыми отработать по этому району зажигательными бомбами!» Вылетели, все удачно прошло, так помимо того, что мы нанесли немцам урон, весь полк уже безошибочно знал, куда лететь. Когда вернулись первые экипажи после нас, то летчики заявили, что работать им было в удовольствие. Тут меня и представили к первой награде. (На сайте http://podvignaroda.mil.ru есть наградной лист, по которому в марте 1942 года стрелок-бомбардир 666-го авиаполка сержант Рапота А. Н. был представлен к ордену Красного Знамени: «…Молодой, быстро растущий командир, отличный штурман является примером для других. За отличное выполнение боевых заданий имеет ряд благодарностей от командования.
Совершил 27 боевых вылетов ночью, во время которых разрушил и сжег 23 дома, уничтожил 13 автомашин с вражеской пехотой и грузами. Над территорией, занятой противником, сбросил 15 тысяч листовок. Результаты выполнения боевых заданий подтверждены показаниями экипажей, летавшими на эти цели».)
– А помните, как вас награждали?
– Конечно! Как такое можно забыть? В торжественной обстановке при построении всего полка командир зачитывал приказ и вручал орден. С тех пор ничего нового не изобрели. Было ли мне приятно? Вне всякого сомнения! (На сайте http://podvignaroda.mil.ru есть наградной лист, по которому адъютант эскадрильи 884-го армейского смешанного авиационного полка лейтенант Рапота А. Н. был награжден орденом Красной Звезды: «Отличный штурман. При выполнении боевых заданий проявляет находчивость, мужество и бесстрашие. Летает в сложных метеоусловиях, всегда отлично выполняет боевые задания. За период пребывания на фронте совершил 184 успешно выполненных ночных боевых вылета. Сбросил на противника 15 112 килограммов бомб. Разрушил и повредил 8 построек, 2 блиндажа, разбросал над территорией противника 223 000 листовок.
За период Ржевской операции с 1.08 по 26.08.42 совершил 59 успешных боевых вылетов. Сбросил на противника 5100 килограммов бомб. Разрушил 4 постройки, 1 блиндаж, создал 4 очага пожара, повредил переправу через Волгу».)
Служебное удостоверение адъютанта эскадрильи А. Н. Рапоты
– Вам лично доводилось видеть результаты своей работы?
– Нет, ни разу не видел. Просто не повезло проехать через те места, которые бомбил именно я. К тому же мы в течение года молотили где только можно. Разве все упомнишь? Вот штурмовики на этот вопрос могут ответить вам утвердительно. Во-первых, они работали днем, да и фотоаппараты уже устанавливали им на машины. С истребителями же вам беседовать – одно удовольствие. Все происходит на его глазах. А мы что? Ночью летаем, бомбим и даже не видим что. Так что здесь порадовать вас ничем, увы, не могу.
– В наградных листах упоминается, что вы сбросили много листовок.
– Да, листовки частенько сбрасывали. С ними тоже все проделывали вручную. Они пачками лежали у меня в кабине, но завязаны были так, что потянешь легонько за веревочку, и она сразу сходит.
– А вы не считали бесполезным разбрасывание этих листовок?
– Да кто в девятнадцать лет станет об этом задумываться? Задачу поставили – полетел, сбросил и доложил. Дошли эти листовки до людей или нет, никто в тот момент не думал.
– А когда вы летали под Ржевом, знали, какая бойня там идет на земле?
– Нет, тогда мы не знали. Но когда в марте 43-го город освободили, мне довелось проехать по нему. Ржев был практически полностью разрушен, все лежало в руинах. Лишь позднее, когда я стал интересоваться историей, понял, что к чему. Более двух миллионов погибших… Считаю, эти потери в определенной степени на совести маршала Жукова. Он же командовал этим фронтом, и три операции, разработанные им, окончились лишь большими потерями. Когда Симонов спросил Жукова, почему операция «Марс» под Ржевом оказалась фактически провальной, маршал ответил, что он не учел природные и погодные условия. Простите, но, будучи русским человеком, не видеть, что танки по лесу и по болотам не пройдут и не дадут такого результата, как под Сталинградом… Ведь нигде так и не сказано, чем закончилось танковое сражение в районе Погорелого Городища под Ржевом, а ведь оно было не менее значительным, чем под Прохоровкой. Там же участвовало полторы тысячи танков, но до сих пор никто ни сном ни духом…
– А какая обстановка была в вашем полку? Гнетущая или…
– Как ни странно, нормальная. Почему так говорю, потому что когда война только началась, то у нас в училище прямо дрожь по телу шла, когда мы слушали по радио новости с фронта. Думали, ну как же так? Ведь нам внушали, что у нас такая армия, такие песни пели, а тут передают: сдали, сдали, сдали… Что же это творится? Ну, а уж после разгрома немцев под Москвой у всех поднялось настроение и появилась уверенность, что мы можем и должны их бить! Поэтому в бой шли еще с тем настроем.