Бомба профессора Штурмвельта
(Фантастика Серебряного века. Том VII) - Страница 13

Вскоре лабораторию огласил храп, такой сильный, какого не раздавалось в ней еще никогда. Гортанные рулады с носовым присвистом напомнили собой музыку диких. Дыхание с шумом вырывалось из груди сквозь шлепавшие губы. Весь этот вихрь звуков словно летал и кружился под сводами, находя сочувственные отзвуки в тонких колбочках и другой стеклянной лабораторной посуде.

Профессора не могли воздержаться от улыбки.

— Ну и дрыхнет же он! — заметил лысый.

— Целый оркестр!.. — отозвался другой.

Обоих душил смех.

Чтобы не разбудить Нового Человека, они удалились в смежную комнату, из которой могли наблюдать за спавшим и ясно слышать необыкновенную какофонию.

Профессора успели привести себя в надлежащий порядок и даже пообедать, после чего храп в лаборатории вдруг прекратился.

Седой заглянул в дверь и увидел, что Новый Человек поднимался с пола.

Профессора вошли в лабораторию.

Существо зевало и потягивалось. Затем оно принялось ходить по комнате, неловко за все задевая.

Ученые забегали вперед, отстраняя все с его пути.

— Надо выпустить его для прогулки в коридор, — сказал седой и отворил дверь, куда Новый Человек и вышел.

Но ученые не рассчитали, что их «живая машина» двинется именно в прямом направлении, к выходу из клиники.

— Вы не туда пошли! — закричали они со страхом, бросаясь вдогонку и желая остановить его у двери, которую загородил собою также и швейцар.

Но существо вдруг выразило самое решительное сопротивление: вытянув вперед голову, оно оскалило зубы и защелкало челюстями с озлобленным рычанием. Короткие черные волосы, как шерсть, ощетинились на голове.

Лицо приняло характерное звериное выражение.

— Он нас перекусает! — в ужасе воскликнул лысый.

— Сбесился, должно быть! — поддержал швейцар.

И все невольно отпрянули в стороны.

Новый Человек беспрепятственно вышел на улицу и автоматически зашагал по тротуару, толкая прохожих.

Все сторонились от него, как от безумного.

Когда к профессорам вернулось самообладание, то они сказали:

— Неужели он уйдет от наших наблюдений? Вдруг мы совсем лишимся его!

— Скатертью дорога этому идолу! — вставил швейцар.

Но ученые не разделяли его мнения. Они решили устроить за ним погоню, прихватив с собой и швейцара. Последнему это очень не понравилось. Но делать было нечего… Он неохотно последовал за профессорами.

Новый Человек был уже далеко. Он шел крупной, равномерной походкой, размахивая руками и не оглядываясь по сторонам.

Казалось, что солнце вызвало эту «живую машину» на уличный простор и, своей теплотой, привело ее в действие. Эта живая плоть как нельзя более напоминала собой известную статую Родена — стремительно идущего человека без головы и без рук. У существа была голова лишь номинально, а руки соответствовали щупальцам. Но там и тут осуществлялась одна общая идея — стихийного поступательного движения плоти.

Без пальто и тапок профессора и швейцар гнались за беглецом, стараясь не терять его из вида.

Навстречу существу шел здоровенный мужик со своей молодой женой. Зазевавшись, женщина нечаянно столкнулась лицом к лицу с существом, которое тотчас же заключило ее в объятия. Почувствовав в руках трепетавшее живое тело, Новый Человек запечатлел поцелуй на щеке бабы. Все это произошло в одно мгновение.

Баба с криком стала вырываться от него:

— Аль ошалел! Пусти, сатана!

Но руки сдавили ее еще крепче, как железные клещи.

Одной женщине было бы не справиться с этим чудовищем, — но ее выручил муж. Он ударил кулаком в бок Нового Человека с такой силой, что тот не устоял на ногах. Отлетев в сторону, он ударился головой о карниз дома и упал.

Освободившаяся женщина продолжала путь с мужем, озираясь на лежавшего и награждая его бранью:

— У, чудище! Испугал до смерти!

Этот случай очень сократил расстояние между беглецом и его погоней. Приблизившиеся профессора и сторож общими усилиями помогли ему подняться.

Очнувшись, Новый Человек издал короткий вой и принялся растирать себе бок.

Ученые с ласковой настойчивостью убеждали его вернуться в клинику.

Но когда боль у того прошла, он обнаружил намерение продолжать свой путь.

На лицах профессоров выразилось отчаяние. Добровольно они не хотели выпустить из рук своей жертвы, которая была в то же время и их деспотом. О, они предъявят на него свои права, наконец, силой возьмут его себе!

И, уцепившись за его руки, они решительно преградили ему дорогу.

Но в нем опять ясно пробудился зверь. Он заскрежетал зубами и двинул плечами.

Его противники решились не уступать в борьбе.

Издав яростное рычание, оживший с такой силой взмахнул руками, что преследователи, как мухи, разлетелись в разные стороны. Преодолев препятствие, существо пустилось в дальнейшее путешествие, как ни в чем не бывало.

По счастью, седой ученый со сторожем отделались одним испугом: сторож упал на узел мягкой рухляди, который женщина только что сняла с извозчика; седой профессор упал на сторожа. Зато лысый ученый чувствительно пострадал, стукнувшись головой о фонарный столб. Он лишился сознания, а из раны на лбу его проступила кровь.

Поднявшись на ноги, седой профессор со сторожем устремились на помощь к лысому ученому, привели его в чувство и наложили из платка повязку на голову. После этого седой усадил на извозчика своего colleg’y и отправил его домой со сторожем, которому велел немедленно призвать к раненому знакомого хирурга.

Сам же седой ученый, сгорая от нетерпения, опять пустился в погоню за Новым Человеком.

— Убьет вас этот оборотень! — предупреждающе крикнул ему вослед сторож.

Но ученый не мог оставить на произвол судьбы детища своего сердца. Старик бежал, словно кем-то подгоняемый… Лицо его покрылось каплями пота. Он задыхался и готов был упасть от изнеможения, когда вдруг увидел невдалеке знакомую фигуру без шапки. Это придало силы ученому. Он видел, как Новый Человек дошел до перекрестка, где пролегал трамвайный путь, и стал пересекать улицу. Мчавшийся сбоку электрический вагон стал подавать тревожные звонки в предупреждение странного пешехода.

Видевший опасность ученый летел как на крыльях, махая кондуктору рукой и криком стараясь остановить вагон. Не обращая на последний внимания, Новый Человек перед самым приближением вагона, вступил на рельсовый путь. Кондуктор в ту же секунду повернул ручку тормоза. Но было уже поздно. Катастрофа совершилась: чугунное чудовище налетело на Нового Человека. Раздался оглушительный рев и ожившая было плоть перестала существовать. Добежавший до места катастрофы седой ученый без чувств упал возле трупа Нового Человека.

На другой день оба профессора в урочное время явились в клиническую лабораторию. От пережитых мук и волнений их нельзя было узнать. Взоры их погасли, движения сделались вялыми, спины согнулись и оба словно постарели разом на десять лет.

Они молча и холодно пожали друг другу руки и опустились в кресла, тяжело дыша от какой-то нравственной усталости. Они уставили друг на друга угрюмые взоры. Брови их были сурово сдвинуты, образовав на лбу глубокие морщины. Мрачные думы шевелились в умах товарищей. В них шла своего рода переоценка ценностей… Словно происходило какое-то глухое брожение в самых сокровенных недрах души, подготовлявших роковое извержение… И оно произошло самым неожиданным образом. Движимые одной и той же мыслью, профессора вдруг, как от электрического удара, сорвались со своих мест; словно по уговору они бросились к столам, трясущимися от волнения руками вытащили из ящиков заветные тетради, испещренные химическими формулами и таинственными вычислениями и — разорвали их в клочки…

Совершив эту казнь над своей мыслью, они, потирая руки с чувством удовлетворения, обменялись взглядами, в которых выразилось сознание исполненного долга.

Это было в одну из мрачных январских ночей 1864 г., когда Петропавловская крепость была переполнена политическими узниками. Сильная вьюга бушевала над окованной снежным покровом равниной и наносила порывистым ветром целые сугробы снега на серые угрюмые бастионы и на почти спрятавшийся под их покровом островок Алексеевского равелина, эту таинственную могилу, где бесследно исчезали жертвы политических гонений и абсолютизма.