Большой. Зеленый... Новый год (СИ) - Страница 3

У Агаты во рту стало кисло от этих его слов. Неужели Илья считает, что после всего, что Серп натворил, она продолжит ходить к нему на свидания как глупенькая девчушка? Вот, значит, кем он её считает? Одной из тех женщин, которые оправдывают серийных убийц, потому что искренне верят, что с ними они будут вести себя иначе?

— Ты думаешь, я соглашусь на свидание с монстром? — спросила она дрогнувшим голосом. — За кого ты меня принимаешь?

— За любящую жену. Агат, не обижайся, но ты всегда была немного… хм… помешана на своем муже. Я не в качестве придирки, наоборот, верность — это отличное качество. Но я бы не удивился, реши ты ждать его даже теперь. Потому искренне хотел посодействовать.

— Илья, этот орк собирался провести ужасный ритуал над нашими детьми. Из-за него Платон впал в кому. Он... он не заслуживает ничего. Ни семьи, ни жены, ни детей. Пусть вечно гниет в тюрьме.

— Хм, мне нравится видеть в твоих глазах такую решимость. Кажется, ты действительно изменилась. — Илья внезапно накрыл её ладонь, лежащую на колене, своей. — Агат, давай начистоту. Я не готов бегать за тобой, пока ты носишься со своим мужем как с писаной торбой. Но если ты освободилась от него — я понимаю, ради чего бороться.

Бороться?..

Что он имеет в виду?

Она опять придумывает себе лишнего или он намекает на…

Агата не позволила себе закончить мысль. Слишком уж внезапной она оказалась. Внезапной и невыносимо сладкой.

Вот только от этой сладости стало горько и стыдно.

— Ты ведь видел материалы дела? — она спросила и тут же качнула головой. Ну, конечно, видел, что за глупый вопрос, — Когда Серп схватил нас… он признался, что убивал всех, кто осмеливался приближаться ко мне после его мнимой гибели.

— Думаешь, у него настолько длинные руки, что дотянется из “Теневерса”? — выгнул брови Илья. — А насчет твоих ухажёров…

Агата фыркнула про себя. Ухажеров, скажет тоже!

Когда дети разъехались, и она осталась одна, то в первую очередь искала дружбы, общения. Просто, чтобы не было так одиноко. Да, возможно, мужчины, с которыми она встречалась, считали это «свиданиями», но она никому из них не позволила себя даже поцеловать. Может быть, поэтому она была настолько слепа и не сразу связала их гибель между собой.

— …то я заметил, что у всех них был один типаж, — закончил тем временем свою мысль Макаров.

Агата нахмурилась, не сразу сообразив, о чем он. На Серпа никто из них не был похож и близко. Скорее уж на Илью…

От хитрой улыбки на губах бывшего оперуполномоченного затрепетало сердце, и кровь прилила к щекам. Неужели про это он и говорит?

— Не переживай. Уж ты-то должна знать, что меня не так-то легко убить. — Он свернул к парковке перед большим рестораном и, припарковав машину, развернулся к Агате, не спеша выходить.

— Илья… Я тебе очень благодарна за всё, что ты когда-либо для меня делал, но… — Ей было страшно, очень страшно в этот момент.

Платон в коме, Дитриху и Златону тоже досталось. Все эти допросы, обыски… Имеет ли она сейчас право на личную жизнь? Имеет ли право ставить под удар других?

Мужчина перебил ее:

— Я ведь прекрасно знаю, что люди и нелюди меняются. Тех, какими мы были двадцать с лишним лет назад, — уже нет. Тогда, я этого не говорил, но был влюблен в тебя как мальчишка. Хотя двадцать лет назад я и был мальчишкой, по сути. — Он грустно улыбнулся, и от этой улыбки замерло сердце. — Я не решился отбивать тебя у Серпа в открытую. Ты слишком цеплялась за семью и не пошла бы на предательство. Теперь мне кажется, что я совершил ошибку. Нужно было не слушать уверения о счастливой семье и любимом муже, а хватать тебя в охапку и бежать.

— Двадцать лет назад я бы и не убежала, — призналась Агата.

Конечно, она мечтала о чем-то подобном (где-то глубоко внутри, в самых потаенных фантазиях), но понимала: у неё дети, семья, обязательства. Она бы не смогла просто взять и уйти. Серп бы сделал всё, чтобы отобрать мальчишек.

Да и она сама тогда не знала, чего хочет по-настоящему. Одно дело — фантазировать о чем-то несбыточном. Другое — переломить свою жизнь ради малознакомого мужчины.

— Я это прекрасно понимаю. Хорошо, что эти двадцать лет прошли.

— Ты просишь дать шанс? — Голос ее дрожал от волнения. Неужели и, в самом деле, это ей не снится?

— Нет. — Качнул головой Макаров, сбрасывая с небес на землю. Ну, конечно, о чем она только могла подумать? Арбитр и жена преступника, разве может быть что-то более смешным и пошлым. Но Илья тут же продолжил: — Я просто констатирую тот факт, что теперь возражения не принимаются. Я хватаю тебя в охапку и забираю — хочешь ты того или нет.

Его губы накрыли ее. Пугающий и одновременно манящий поцелуй.

Словно она девочка, которая впервые кого-то целует, так желанно и вместе с тем волнительно до дрожи в коленках и вспотевших ладонях.

Илья был прав: двадцати лет будто и не было, они растворились где-то там, в этих касаниях губ, в этом невозможном желании никогда не останавливаться. Даже смешно: как будто подростки, целующиеся в машине.

Только смеяться не хотелось. Впервые за долгое время Агата ощутила не просто свою нужность (она была нужна и Серпу, и детям), но — свою привлекательность. То, что она не просто измученная жизнью орчанка, а красивая, желанная женщина в руках мужчины, к которому всегда рвалась. Пусть сама этого и не понимала.

Они пробыли вместе весь оставшийся день, а потом гуляли всю ночь по набережной, разговаривая обо всем на свете.

Она очень боялась, что Илья будет настаивать поехать к нему или к ней, а то и вовсе предложит переночевать в гостинице, но нет.

Вместо этого он рассказывал о своей жизни, спрашивал о том, как она провела эти годы. А еще они много целовались. Действительно словно подростки, которым не хочется отлипать друг от друга ни на мгновение.

Ведь Агата всегда считала себя очень сдержанной. Только зачем сдерживаться рядом с тем, чьи глаза зажигаются искренним восторгом при виде её? Рядом с тем, кто с интересом слушает, кто хорошо шутит и никогда, ни в чем её не попрекает. Не осуждает. Не пытается принизить. Не показывает свою значимость.

Рядом с тем, кто просто есть рядом — и от этого хочется не существовать, а жить.

Они встретились и на следующий день, и через день позже. Это больше походило на жажду, потому что насытиться друг другом было невозможно. Даже не в плане поцелуев. Но и общения, случайных касаний, общих тем — Агате остро не хватало Ильи, стоило ей остаться наедине с собой.

За эти годы он многого добивался, получил высокую должность среди арбитров — понятно, почему перед ним ходят на цыпочках. Нет, Макарова боялись и раньше, но теперь не за былые заслуги — а за то, что он делал ежедневно.

— Тебе скоро надо будет уехать? — спросила его как-то Агата, понимая, что их сказка не вечна. — У тебя же работа.

— Ну, дело твоего мужа может растянуться на годы, — с коварной улыбкой ответил ей Илья. — Да и потом… Мне кажется, я найду, ради чего здесь можно остаться. Или ради кого.

В итоге она сама предложила поехать к ней — потому что ещё немного, и свихнулась бы от того жара, что полыхал в груди, под ребрами и ниже, в животе. Невозможно неделями целоваться! Ну, не юнцы же, в конце-то концов!

Хотя, конечно, Агате было дико приятно, что Илья не напирает и не настаивает.

Он ждал её собственного решения, а не пытался навязать своё.

Ох, как же сильно он отличался от Серпа…

И как же Агата нуждалась в нем.

Ей было так удивительно приводить его в свою квартиру, удивительно стоять перед ним открытой, смотреть на него. Дотрагиваться до его кожи, до стальных мышц. Думать о том, сколько они всего упустили — и сколько ещё могут наверстать

Вот чего не было в их отношениях, так это подростковой нетерпеливости. Они умели наслаждаться друг другом, нащупывать особые точки, запоминать. Наверстывать упущенное и позволить себе расслабиться.

Агата опасалась, что одной встречей всё и закончится — всё же не так она и совершенна, особенно под одеждой, особенно для мужчины типа Ильи Макарова. Серп частенько намекал, что она хоть и худая, но прежнюю фигуру всё же растеряла.