Большой пожар - Страница 61

— Вторую линию Нестеров снизу прокладывает, товарищ полковник, — уже на 15-м доложил Баулин.

Кожухов хотел было резко отчитать его за то, что слишком понадеялся на внутренний водопровод, но сейчас это было бы пустой тратой времени.

— Где Головин?

— Ушёл со звеном на 16-й, товарищ полковник!

— Звено на помощь Нестерову, быстро!

— Слушаюсь, товарищ полковник!

Коридор 15-го этажа от лифтового холла до лоджии был весь охвачен огнём с тем самым голубоватым свечением, о котором в один голос говорили пожарные на этажах главного здания. Вода! От неё сейчас зависело, останутся ли в живых люди, которые не успели или не догадались, когда ещё была такая возможность, выбежать на лоджию и крики которых доносились из номеров. Нет ничего хуже для пожарного — испытывать острую нехватку воды. Спасаясь от нестерпимого жара, бойцы столпились в начале коридора, а вперёд с единственным стволом полз Говорухин, сантиметр за сантиметром сбивая огонь и то и дело поливая самого себя — лицо, боевку, ствол за шиворот… Идущего впереди куда лучше поливать сзади, и обязательно непрерывно, иначе вода, быстро испаряясь, может сильно ошпарить.

Есть вторая линия!

Кожухов придавил ногой рукав — полный.

— Сменить Говорухина!

Недавно мы были у Говорухиных, вспоминали о Большом Пожаре; я спросила Пашу, где ему досталось больше всего.

— На 15-м, — ответил он не задумываясь. — Там я испытал два взаимоисключающих чувства. Первое неочень приятное — когда поджаривался и превращался в мумию, а второе чувство, исключительное и замечательное — это когда Вася оттащил меня за ноги и стал поджариваться сам.

Говорухину крепко досталось и на других этажах, особенно в хореографии, но на 15-м этот гигант впервые в своей пожарной жизни дошёл до обморочного состояния — слишком перегрелся и ошпарился, «чёрной завистью змее позавидовал, — шутил он, — что кожу может сменить». А Васе, который сменил Пашу, досталось меньше, так как стволов было уже два и оба ствольщика поливали то огонь, то друг друга. Вторым ствольщиком, к своей нескрываемой радости, стал Слава Нилин.

— Дорвался, лично Чепурин отпустил наверх! — ликовал Слава. — Под самое шапкозакидательство — вот повезло! А то, представь себе, спросят, что делал на Большом Пожаре, а что ответить? Гидрантами, водой внизу командовал?

Из номеров на горящем этаже спасли восемь человек, а вот сам Кожухов не уберёгся. Когда, в отвоёванной части коридора стали взламывать двери, из одного номера от сквозняка произошёл сильный выброс пламени, и Кожухов, который в этот момент протирал запотевшие очки, получил серьёзный ожог сетчатки глаз. Его сразу же вынесли на лоджию, но когда убедились, что он ничего не видит, свели вниз.

Уже по дороге в госпиталь, в машине «скорой помощи» полковник узнал, что очаги огня на верхних этажах ликвидированы и Большому Пожару пришёл конец.

Три события потрясли общественность: во-первых, исполнилось ровно пять месяцев с того дня, как Ольга начала свою бурную литературную деятельность, во-вторых, ровно шесть лет тому назад мы с Ольгой расписались и, в-третьих, что и есть самое главное, Микулин отвалил Ольге четыреста рублей аванса. Ну а такое сцепление обстоятельств порождает в слабой душе человека склонность к мотовству и гульбе. И семейный совет, на который с правом совещательного голоса были допущены Слава, Дима и Лёша, решил эту свалившуюся с неба сумму возвратить в казну наипростейшим путём, то есть прокутить. И не в какой-нибудь забегаловке, а в нашем лучшем ресторане на 21-м этаже Дворца искусств. Решение приняли единогласно, при одном воздержавшемся.

— Транжиры, — корил нас Дед, — тоже выдумали юбилей. Ну, была бы ещё серебряная свадьба или, на худой конец, бронзовая. А то — шесть лет, курам на смех. Это как её считать — деревянная, что ли? Или целлофановая? Лучше бы на эти деньги Леля с Бубликом на юг поехали, в море поплескаться, а дома могли бы просто пивка попить, тем более что Нефертити воблу из Астрахани привёз. Так нет, ресторан им нужен, пыль в глаза пускать, одних чаевых небось десять рублей вынь да положь. Гуляки!

Уничтожив нас морально, Дед вытащил из шкафа сшитый лет тридцать назад бостоновый костюм с брюками-парусами и понёс на балкон проветривать от нафталина.

Дед был железно прав: у меня лично в глазах потемнело, когда я увидел список приглашённых. Ольге что, она может Кожухову и Чепурину выдать такое, о чем нам даже про себя подумать страшно. В обществе начальства хорошо сидеть на собраниях, а не за столом, где не то что не разгуляешься, а первой рюмкой поперхнёшься, ибо когда напротив тебя сидят полковники, так и подмывает вскочить и проорать; «Смир-рно! Товарищи офицеры…») Дима тоже был за скромный междусобойчик, но на совете Ольге не перечил, даже поддакивал. Свою беспринципную позицию он объяснил так:

— В отличие от вас, людей простых, как веники, — высокопарно заявил, он, — я усвоил, что в основе великих решений лежат малые причины. Красиво сказано? Хотя нет, вы все равно не оцените, ваш уровень — это рукава и гидранты. Но мы со Львом Толстым и Достоевским знаем, что душа женщины неисповедима. Бьюсь об заклад, рыжая ведьма весь этот шабаш затеяла исключительно для того, чтобы показаться в новом платье и насладиться комплиментами…» Идея! Как она войдёт, расфуфыренная, давайте не реагировать, будем говорить исключительно о футболе. Увидите, как она завертится!

Этому коварному плану не суждено было осуществиться: Ольга в своём новом бархатном платье, да ещё на диво причёсанная Клюквой, была так неожиданно хороша, что все дружно рявкнули и закатили глаза, а Дед завертелся юлой: «Эх, где мои шестьдесят лет!» (Деду через месяц шестьдесят один.)

— Нет, в самом деле ничего? — озабоченно спрашивала Ольга, вертясь перед зеркалом.

— Сойдёт, — басом скааал Бублик. — А почему у тебя серёжки разные, специально или для смеху? — И проводив глазами заахавшую Ольгу, осуждающе пробурчал: — Целый час наряжается, пока придём, всю пепсиколу выпьют.

— Держись меня, — подмигнул ему Лёша. — Мороженого наеди-и-мся…

— А Дима не так глуп, каким кажется на первый взгляд, — сказал Слава.

— Рыжая в этом платье с самой Клюквой поспорит.

— Смотрю на вас и поражаюсь, — сказал я. — Платье, комплименты… А ведь достаточно вам было напрячь свои бедные мозги…

Закончить я не успел, вошла Ольга.

— Вася, — сказала она, — в мою сумочку не помещается, сунь в свой пиджак.

И протянула мне тетрадку и ручку.

— Вопросы есть? — спросил я.

Ресторан размещался в огромном зале, сплошь застеклённом с трех сторон от пола до потолка. Это была одна из главных приманок ресторана: через пятиметровой высоты стекла открывалась панорама всего города. В центре зала возвышалась драпированная тканями колонна толщиной в баобаб, а от неё вниз шла винтовая лестница, по которой можно было спуститься на 20-й этаж с его подсобными помещениями, кассой и туалетом, и на 19-й, занятый кухней.

Для банкета Ольга выбрала большой овальный стол, для лучшей слышимости и обзора, как пояснила она. К её огорчению и нашему превеликому удовольствию, в город нанёс неожиданный визит генерал из ГУПО, и все начальство блистательно отсутствовало.

— Хоть разговеемся малость, — потирал руки Дима. — Я-то уже готовился к тому, что весь вечер будем оглушать себя боржомом. Спасибо товарищу генералу!

Дима ещё не знал, какой сюрприз его ожидает!

Помните, я советовал моим приятелям напрячь свои бедные мозги? Уж кто-кто, а я знал, для чего Ольга затеяла этот шабаш. Но все тайное становится явным, и через несколько минут после начала банкета Сергей Антоныч Попрядухин Ольгу разоблачил.

— Друзья! — провозгласил он. — Много лет зная Лелю и всю жизнь Васю, с уверенностью говорю, что вряд ли они придают значение своему юбилею, смехотворному в глазах таких Мафусаилов, как мы с Дедом. Общественность высказывала различные догадки. Одни полагали, что Леля и её закадычная подруга Даша поспорили, кто из них за этот вечер разобьёт больше сердец, другие уверяли, что на банкете настоял Бублик, который уже раздулся от пепси-колы и потихоньку таскает бутылки от соседей, третьи… четвёртые… пятые… Я вспомнил «Трех мушкетёров», когда Атос спросил у друзей, что они едят, выслушал ответы и хладнокровно заметил: «Вы все ошибаетесь, господа: вы едите конину». Великая книга, я её часто перечитываю на заседаниях, с которых нельзя улизнуть. Так вот, вы все ошибаетесь: истиная причина заключается в том, что в Лелином сочинении на месте главы о ресторане — зияющий пробел. Отсюда следует, что вас, ребята, пригласили для того, чтобы весь вечер потрошить. Учтите, даром вас кормить никто не будет! Ибо сказано: в поте лица своего зарабатывай шашлык свой. Я догадался о замысле этой плутовки, когда увидел список приглашённых. Вот он передо мной, сей изобличающий документ. Обратите друг на друга внимание! Кроме трех человек, которые горели в других помещениях, все остальные имеют то или иное отношение к месту действия! Что, попалась, Патрикеевна? Ну, Деда, его семью, Васиных сорвиголов все знают, представляю остальных: