Больше и не нужно (СИ) - Страница 3

Минсок варил кофе и одновременно смотрел любимые шоу по телевизору. Хань никогда не понимал этой увлечённости, но едва не облился кофе, когда увидел на мониторе того самого ушастого парня ― эти выдающиеся уши он не мог не узнать.

― Кто это?

― Что? ― Минсок с лёгким недоумением осмотрел Ханя. ― С каких пор ты заинтересовался ведущими? Это Пак Чанёль. Хотя, может, ты часто видел его лицо… Он очень популярный ведущий. В этом году даже ведёт раза в два больше шоу, чем в прошлом. Очень обаятельный чудак, болтушка та ещё, но приятный. Всегда улыбается. Его называют мастером хорошего настроения. Года два назад впервые появился на экране, вёл передачу о путешествиях по Европе.

В голове у Ханя щёлкнуло на последней фразе. Путешествия по Европе, два года. Франция и Кай. Могли ли эти двое познакомиться ещё тогда? Два корейца в чужой стране, почему бы и нет?

― Франция, Эйфелева башня… ― пробормотал он на автопилоте.

― Точно-точно! Ты видел это шоу? ― немедленно оживился Минсок, подтвердив тем самым предположение Ханя. ― Разные и всякие премьеры, опера там, вроде бы. Ещё он брал интервью у какого-то нашего артиста, выступавшего в Европе. Эффектный такой парень, молоденький, очень скромный, но уже с принципами ― я плохо помню детали. Но шоу было весёлое, да.

Ну вот, стало быть, эти двое знакомы уже два года. Когда же они начали встречаться? Ещё в Париже или только здесь? Но то, как Кай грел руки Чанёля… это было так интимно и красиво. Нет, началось у них всё ещё в Париже, это точно, а в Корее ― продолжилось. И Чанёль так светился счастьем наверняка потому, что радовался приезду Кая.

Хань помотал головой и вернулся к кофе. Так не пойдёт ― он слишком много думал о Кае и Чанёле. Пусть даже это профессиональная привычка журналиста ― копать глубоко, но не с таким же жадным интересом. Однако, если подумать, они смотрелись вместе колоритно: высокие, словно модели, оба не идеальные красавцы, но весьма эффектные и запоминающиеся, мужественные и контрастные. Один сиял счастьем и улыбками, много говорил, второй казался мрачным, как старинный замок с привидениями, отмалчивался и улыбался очень редко и немного смущённо.

Интригующе. И срубить сенсацию можно хотя бы оглаской их отношений. Если доказать, что они в самом деле встречаются и спят друг с другом, хотя могут и не спать, ведь далеко не все такие пары придают большое значение сексу. Конечно, подобная огласка вполне способна поставить крест как на карьере одного, так и на карьере другого. Будь Хань обычным среднестатистическим журналистом, он наплевал бы на всё ради сенсации. Но Хань был особенным ― точно таким же, как те двое. И он слишком хорошо знал, как трудно мириться с общественными устоями тем людям, что подобны ему. В Китае чуть проще, а в Корее всё совсем плохо. Это несправедливо, но мир вообще редко справедлив хоть к кому-нибудь. И если бы Хань сделал нечто подобное и выставил на всеобщее обозрение отношения, которые всеми осуждались, сам себя потом воспринимал бы как недостойного человека.

Нет уж, Хань предпочитал удовлетвориться сенсацией иного плана. Например, написать об успехах Кая в Европе ― это тоже немало. Быть может, во время беседы с Каем он найдёт ещё несколько интересных моментов, и тогда можно будет написать не одну статью, а серию. Редактор будет счастлив, как и руководство. Тем более, с этой недели начинались воскресные постановки, и вспыхнувший интерес к «Вильгельму» и Каю поспособствует росту продаж издания. Возможно, увеличат стандартный тираж, а это ― симпатичные премии сотрудникам. Главное, статьи должны отличаться от прочих, ведь не один Хань открыл охоту на Кая.

― * ―

Он не ошибся ― по нужному адресу отыскал пятиэтажный особняк. Здание относилось к жилым, но весь первый этаж, судя по вывеске у ворот, занимала школа. Внутрь его запустила консьерж строгого вида, она же и рассказала, что дом принадлежал ранее кому-то другому, но его выкупил господин Кай за несколько месяцев до своего возвращения в Корею. Однако жизнь артистов складывалась не только из одних выступлений на сцене, им также требовался постоянный доход, как и свежая кровь, поэтому они держали школу, где занятия вели талантливые танцовщики и существовало деление на начальную, среднюю и продвинутую группы. Это ― помимо обязательных репетиций для всех артистов как под руководством опытных мастеров, так и самостоятельно.

Хань выяснил, что Кай занимался танцами ― самое меньшее ― десять часов в день. Любопытно, как подобное можно выдержать? Невольно он спросил об этом вслух.

― Господин Кай ― трудоголик и перфекционист, ― махнула рукой консьерж. ― Он и пяти минут не в силах выдержать без движения. Видите вон ту лестницу? Она ведёт на верхние этажи, и я прошу вас туда не подниматься. Там жилые помещения, местами идёт ремонт. Только в случае личного приглашения господина Кая вы можете пройти туда вместе с ним. Это правило школы. Вы можете быть здесь хоть ежедневно и круглосуточно, но только на первом этаже, в школе.

Хань покивал и аккуратно повесил куртку на фигурную вешалку в просторной приёмной, после чего самостоятельно отправился исследовать школу. Нашёл удобную комнату для переодевания с душевой, небольшое помещение с парой автоматов, где можно было перекусить и выпить кофе или другие напитки, семь танцзалов с зеркальными стенами, два спортзала и библиотеку, заполненную книгами по теории и истории классического танца. Там даже тихонько сидели дети и что-то читали, увлечённо водя пальчиками по страницам и шевеля губами.

Хань обнаружил и запертые двери, за которые проникнуть не смог. Быть может, какие-то подсобки. Ну и чёрт с ними. Он пустился в обратный путь, вознамерившись отыскать Кая. В конце концов, он пришёл не просто поглазеть, а поговорить. И желательно, чтобы разговора хватило на полноценную и увлекательную статью.

Сунулся в первый попавшийся зал и столкнулся с дамой лет тридцати, отдававшей какие-то команды группе маленьких детей, выстроившихся у бара ― металлической палки, закреплённой у зеркальной стены. Бар, станок, палка ― приспособление называли по-разному, Хань успел утром вычитать в сети.

― Господин Кай? Он недавно спустился. Загляните в малый класс, это рядом с комнатой отдыха. ― Дама указала направление по коридору. ― Коричневая дверь и коричневый класс. Кажется, он там пока один.

Хань поблагодарил даму и отправился к коричневой двери, отметив по ходу движения, что двери в классы и впрямь разных цветов, а малыши занимались, очевидно, в жёлтом классе.

Он толкнул коричневую дверь и зашёл в пустое помещение, казавшееся большим и светлым из-за зеркальных стен. В левом углу грудой высились свёрнутые маты, стоял стул, и вела в небольшую комнатушку зеркальная дверца, что прямо сейчас была приоткрыта. Кай обнаружился справа от входа. Он сидел на полу и разминал пальцами босые ступни. Хань отметил свободные брюки и просторную кофту с широким вырезом ― и то, и другое тёмного цвета, мешковатое, скрадывавшее очертания фигуры.

Кай посмотрел на него и чуть мотнул головой, чтобы отбросить с глаз длинную чёлку. Хань отвесил поклон и протянул визитку, одновременно поприветствовав Кая и представившись. Кай поднялся с пола и аккуратно взял кусочек картона, постаравшись не соприкоснуться пальцами с Ханем. Хань невольно чуть улыбнулся проявленной заботе ― Кай только что трогал руками свои ноги и явно учёл возможную брезгливость гостя.

― Лу Хань? ― переспросил он почти без акцента, свойственного корейцам. Вероятно, на его произношении сказалась привычка к французскому языку: всё-таки четыре года в Европе ― это немало.

― Да, правильно, ― подтвердил Хань, внимательно разглядывая чуть склонённую голову, пока Кай изучал информацию, изложенную в визитке. ― Если это возможно, я хотел бы побеседовать с вами о вас и о балете, быть может, посмотреть на ваши занятия. Наше издание планирует разместить статью на эту тему в следующем выпуске. Возможно, не одну. Полагаю, нашим читателям это будет интересно.

― Вряд ли я вас заинтересую, но, пожалуй, о балете рассказать смогу, ― отвлёкшись от визитки, ответил Кай и улыбнулся Ханю. У Ханя немедленно вылетело из головы всё то, что он собирался сказать. Он понятия не имел, что Кай умеет улыбаться вот так ― открыто и солнечно. Подобная улыбка на смуглом лице с резкими и довольно мрачными чертами выглядела, как минимум, подлинным чудом, она меняла облик Кая до неузнаваемости: смягчала тяжёлый пронзительный взгляд, скрадывала дерзкую и агрессивную форму подбородка, создавала милые ямочки на щеках и сглаживала хищную горбинку на носу. Если в обычном серьёзном состоянии Кай обладал мрачным очарованием старинного замка с привидениями, то открыто улыбающийся Кай сиял необъяснимой искренностью, даже добротой. Словно два совершенно разных человека.