Большая нефть - Страница 89

Оксана молчала. Тогда, в доме у дяди Васи, Степан представлялся ей другим. Смелым, надежным. Но она ведь ошибалась! Смелым и надежным был тот, второй человек — Илья Ильич Авдеев. «Простой бурильщик, рабочий», — как он представился. Илью Ильича убили… Она осталась со Степаном. Ненадежным, избалованным… маменькиным сынком. Каким бы он ни был целеустремленным в своей работе — в семейной жизни он остался «неприспособленным». Попросту говоря — дураком. Наконец-то он перестал изображать из себя непогрешимого главу семейства и признал это.

— Милая, любимая моя, — продолжал Степан.

— Любимая? — прошептала Оксана.

Степан прижался к ее руке лицом.

— Любимая! Не сомневайся больше! Я буду любить только тебя. Никогда на другую не посмотрю, даже одним глазком! Ни одна тебя не стоит… Оксана, прошу, поверь мне.

По щекам Оксаны медленно покатились слезы. Степан понял, что сейчас и сам разрыдается.

— Оксана… — повторял он, словно имя жены было каким-то заклинанием, которое разрушит злое наваждение. — Оксана, я одного боюсь: что потерял тебя.

Она посмотрела ему в глаза.

— Ты еще не потерял меня. Но если это повторится — я уйду навсегда.

Оба они так и не поняли, что она имела в виду: развод или смерть…

Степан выскочил из больницы весь красный. Он боялся заплакать. Мать ожидала его возле больничного крыльца. Степан на миг залюбовался ею. Ему подумалось: «Вот бы и Оксана такой была — всегда спокойной, холодноватой и вместе с тем сердечной и близкой».

Алина спросила:

— Простила она тебя?

— Простила… — выдохнул Степан.

— Добрая она, любит тебя, — сказала Алина и взяла сына под руку. Они вместе пошли по улице. — А ты… Семейная жизнь, Степушка, налагает на человека серьезные обязанности. Ты как думал? Назвался мужем — значит, все, теперь ты глава семьи? А быть главой семьи — значит, делать что вздумается и все остальные должны тебе подчиняться? Ох, Степан, совсем это не так… Звание главы семьи дается мужу, но это звание необходимо оправдывать, отвоевывать каждый день. И дело ведь не только в том, что глава семьи приносит самую большую зарплату. Он великодушен, мудр, он умеет прощать и сам никогда не позволяет себе лишнего. Такого, чтобы было стыдно… Знаешь, в скольких радостях отказывает себе глава семьи? А сколько всего он себе запрещает? А как строго он следит за своими поступками?

Степан вдруг понял, что мать говорит о себе, и прижал локтем ее руку. Мама. Ему действительно никогда не было за нее стыдно. Она не приходила домой подвыпив. Не встречалась с мужчинами. Изредка позволяла себе выбраться в театр. Одевалась строго. Все ее поступки были тщательно обдуманы. Ни разу Степан не помнил такого, чтобы он не гордился своей матерью.

Разве что… ее разрыв с его отцом.

— Мама, вот ты говоришь — Оксана простила, а я теперь должен быть… ну, хорошим, — выговорил он. — А ты сама?

— Что — я сама? — насторожилась Алина.

— Ты почему моего отца до сих пор не простила? Я, положим, вел себя как дурак. Встретил Варьку — и аж почва из-под ног ушла… Пошлая история, согласен, — он поморщился, — но она… обыкновенная.

— Еще скажи — «с кем не бывает»! — предупредила Алина, хмурясь.

— И скажу! — настойчиво повторил Степан. — С кем не бывает!

— С твоим отцом — не бывает, — отрезала Алина. — Ты изменил жене с другой женщиной, а мы с твоим отцом расстались по идейным соображениям.

— Ну да, сейчас ты объявишь, что он изменил тебе с нефтяной промышленностью, — попытался съязвить Степан.

— Именно так, — неожиданно согласилась Алина. — Со всей нефтяной промышленностью разом… Я не приняла его позицию. Я хотела жить в Москве, растить наших детей в столице… Тогда мы еще не знали, что у нас родишься ты. Но я не сомневалась в одном: дети будут. И мне казалось важным дать им — тебе! — хорошее образование, приобщить к культуре… Он рассудил иначе. Для него было важнее открывать новые месторождения, отбирать у недр земли их богатства. Важнее всего — моей любви, будущих детей, нашего будущего…

— Поэтому ты не простила его? — спросил Степан.

— Я? — Алина вздохнула. — Обида давно быльем поросла… Мы просто с той поры не виделись. Простила? Что прощать? Что мы разные? Он никакого преступления не совершал… Да и прощения никогда не просил.

— Да, — сказал Степан, помолчав. — Ты права, мама. Мы с отцом совершенно разные.

Они свернули за угол и впереди увидели Векавищева. Окруженный детьми, он шагал с немного рассеянным видом. Дети — все трое мальчики — скакали рядом. Младший кричал:

— Папка, а мороженое будет?

— Будет, будет, — отвечал Векавищев. — Сейчас до магазина дойдем, и будет вам мороженое.

Второй мальчик, постарше, потянул его за рукав:

— Я две порции хочу.

— В школе какие отметки сегодня? — строго вопросил Векавищев.

— Не хмурься, папка, ты ведь притворяешься! — засмеялся мальчик.

— Не притворяюсь… Говори, какие отметки, тогда и о мороженом речь заводи.

— Ну, по математике тройка… — сознался мальчик. И зачастил: — Так ведь учительница зверь! Она нам по одной теме задала, а сегодня спросила позавчерашнюю.

— А ты уж и не помнишь, что позавчера учили? — засмеялся Векавищев. — Быстро же из твоей головы знания улетучились.

— Ну па-апка… — протянул мальчик.

— Ладно, — согласился Векавищев. — Будет мороженое. Одна порция. Чтоб не обидно. Это раз. И второе: сегодня будешь повторять математику. Еще одна тройка — и в воскресенье в кино не пойдем.

Братья глянули на троечника так свирепо, что тот жалобно шмыгнул.

— Не будет троек, — обещал он.

Степан вдруг почувствовал, что мать рядом с ним как-то странно напряглась, глаза у нее потемнели, расширились. Она не отрываясь глядела на Векавищева и трех мальчишек. У нее даже губы побледнели.

— Кто это? — спросила она сына дрогнувшим голосом.

— Ты о ком? — удивился Степан.

Она показала на Векавищева.

Степан заулыбался.

— Это Андрей Иванович, буровой мастер, — сказал он. — Очень хороший человек, мама! Он мне однажды жизнь спас. Знаешь?

— Нет, — глухо отозвалась Алина. Она все еще смотрела на Векавищева. — Как это случилось?

— Ну, несколько лет назад… Меня тогда местные хулиганы избили… За Варьку, кстати… Не хотели, чтоб я с ней гулял. Я не писал тебе, расстраивать не хотел, — прибавил он с виноватым видом, — но теперь уж что!.. Теперь все мои постыдные тайны выходят наружу. Сразу прощенье за все прошу. Семь бед — один ответ… В общем, я лежал, помирал, они меня ногами били — мне потом в больнице рассказали. А Андрей Иванович один на них набросился с поленом, разогнал… Это мне тоже потом в больнице рассказали. Вот он какой человек. И бурильщик — самый лучший! Все время на доске почета висит.

— Кто бы сомневался, — пробормотала Алина.

— Мама, его все уважают! А еще… Знаешь, чьи это дети?

Алина молча посмотрела на сына. В ее глазах стояли слезы. Степан подумал, что она распереживалась из-за той давней истории, когда его, Степана, чуть не убили. «Бедная мама», — подумал он.

— Мам, со мной все в порядке, — сказал он. — Это давно было.

— Что давно было? — переспросила Алина.

— Когда меня избили.

— Чьи это дети? — задала вопрос Алина.

— Думаешь, Андрея Ивановича родные? — Степан покачал головой. — Это дети Ильи Ильича Авдеева. Его с женой убили бандиты, представляешь? Им машина понадобилась, бандитам, они и застрелили двух человек… А дети остались сиротами. Андрей Иванович их усыновил. Всех троих. Его в комиссии спрашивают: мол, не хотите просто оформить опеку? Он говорит — нет, не хочу. Илья Ильич, говорит, был моим самым лучшим другом, и его дети не будут сиротами. Я буду им отцом.

— А мать? — спросила Алина.

— Что — мать? — не понял Степан.

— Мать у них есть?

— Ее же убили вместе с Ильей Ильичом, я тебе только что рассказывал…

— Непонятливый ты, Степка… Я спрашиваю, есть ли жена у Андрея Ивановича?