Большая нефть - Страница 40

Доктор на миг приостановил работу.

— Точно. Образованный ты у нас, значит… Раненым давали алкоголь. И тогда же начиналась российская анестезиология…

Анестезиология была коньком доктора. Он писал диссертацию на эту тему. Проговаривал отдельные положения своей работы, занимаясь с пациентами. Большинство не понимало ни слова, но спокойный, ровный, «академический» голос врача их успокаивал, убаюкивал. Это оказывало хорошее воздействие.

Степан, похоже, кое-что понимал. Даже пытался поддерживать разговор. Наконец врач закончил перевязку.

— Теперь лежи и отдыхай.

— Я есть хочу, — сообщил Степан. — Скажете сестре? Пусть бы принесла… Или я в столовую схожу.

— Лежи, — улыбнулся доктор. — Есть хочешь — это хорошо. Наличие аппетита свидетельствует о том, что пациент идет на поправку.

— А я и не шел… не на поправку, — объявил Степан.

Варвара возникла перед ним как мимолетное виденье, как гений чистой красоты на второй день после инцидента.

— Привет, герой! — сказала Варя, возникая на пороге пустой палаты.

Другие койки стояли незаправленными — Степан был единственным пациентом.

На Вариных плечах болтался бесформенный белый халат, но все равно она была ужасно красивая. А краше всего ее ясная, счастливая улыбка.

— Весь Междуреченск гудит. Говорят про то, как геологи бандитов арестовали, — прибавила Варя. — Интересно — жуть!

— Да это все Владимир Архипович, — отмахнулся скромный герой Самарин. — Мы с Лялиным только помогали.

— Да уж, — хмыкнула Варя. — Тебя же сразу подстрелили… А это больно?

— Очень! — честно сказал Степан.

Варя присела к нему на койку.

— А как больно? Ну, по чувствам если?

— Если по чувствам — то как будто кипятком тебя ошпарили. Тебя когда-нибудь шпарили кипятком?

— Я сама себя шпарила! — сказала Варя. — Когда однажды чай заваривала, а у чайника ручка взяла и отвалилась. Больно было, да… Бедный Степушка.

Она погладила его по плечу.

— Я тебе, кстати, пирожки принесла. Сама испекла. С капустой, с морковкой, а треугольные — с грибами.

— Ну, тогда я их есть не стану, — улыбнулся Степан.

Варя испугалась.

— Почему еще?

— До конца дней хранить буду, как в музее! — объяснил Степан, улыбаясь от уха до уха.

Варя с облегчением растрепала его волосы.

— Вот дурачок!

Степан поймал ее руку, поцеловал.

— Меня скоро выписывают, — заметил он.

— Правда?

— Точно.

— Хорошо.

Степан помолчал и вдруг стал серьезным.

— Я бы хотел встретиться с твоими родными. Ты с кем живешь? С братом? А мама есть?

— Ни мамки, ни папки, только брат — Глеб. Ну и Верка, но она не в счет. От нее мало что зависит, — сказала Варя. — А что ты хотел?

Почему-то в ее голове сложились две темы: денег занять и жилье снять.

Но Степан ее ошеломил.

— Я жениться на тебе хочу…

— Ой, Степка!.. — выдохнула Варя.

Потом они стали целоваться и занимались этим увлекательным делом, наверное, полчаса, пока не пришла медсестра ставить уколы и не изгнала Варвару от пациента.

— Вы мне его, девушка, совершенно измотаете, а ему еще силы нужны — для лечения.

— Да у меня от нее знаете сколько сил сразу прибавилось! — пытался возражать Степан.

— Знаю я, как они прибавляются, — строго ответила медсестра. — Это у женщины они от поцелуев прибавляются. А мужчины — слабеют. Научно доказано. В газете «Труд» была интересная статья. Так что выйдите, дорогая. Я сейчас ему задницу буду заголять.

Она вынула шприц и угрожающе подняла его в воздух. Степан испустил стон, а Варя, хихикнув, выскочила из палаты.

Глеб ожидал ее возле больницы. Это оказалось для Варьки полной неожиданностью. Она не подозревала, что Глеб за ней следит.

А Глеб, в общем, и не следил — ему друзья сообщили. Твоя, мол, Варька к заезжему геологу таскается с пирожками. Такие пирожки добром не кончаются. И Глеб пошел выяснять, что да как обстоит у младшей сестренки. Слухи-то про геолога доходили, но раньше Глеб этому значения не придавал. У Варвары каждую неделю новый поклонник. Оно и лучше — большая экономия на кино и конфетах выходит.

Но к геологу она таскается уже не первую неделю. Похоже, тут дела обстоят серьезнее, чем обычно при Варькиных увлечениях.

— Варя! — окликнул ее Глеб.

Девушка остановилась. Она не боялась брата, он по-своему очень любил ее.

— Ты куда ходила?

— В больницу — разве не видишь? — бойко ответила сестра.

— Зачем?

— А что?

— Ответь!

— Ну, больного навещала… Зачем еще в больницу ходят, если сами не болеют?

— Мне тут ребята намекнули, что ты за одним геологом бегаешь, — сказал Глеб. Он нарочно выразился обидно для Вари, чтобы она сразу начала оправдываться и выдала себя.

Но Варя была крепким орешком.

— А если и бегаю — что с того? Он сам за мной бегает.

Глеб надвинулся на сестру.

— Мало что Веру опозорили на весь город? Ревет ведь каждую ночь… Так теперь еще и ты!..

— А ты на меня не ори! — спокойно произнесла Варя.

— Да я орать не буду — случись что, просто убью, — пообещал Глеб.

Варя отскочила на безопасное расстояние и принялась отплясывать, дразня брата.

— Сначала догони!

— Догоню!

— Ты чего от меня хочешь? — крикнула Варя. — Ну вот скажи, Глеб, чего ты хочешь?

— Я счастья тебе хочу, дура! — взревел Глеб.

— И какого счастья? С кем-то из твоей шпаны встречаться? В гробу я их видала! Всю жизнь с алкоголиком жить? Надо мне это!

— Умная не по годам! — сказал Глеб. — Но я тебя воспитаю, учти. А ну, домой, живо!

— Не пойду! — крикнула Варя. — Не пойду!

— Я вот тебя за косы-то оттягаю, — пригрозил он.

— Догони сначала! — весело закричала Варя и бросилась бежать.

Глеб пустился сперва в погоню, но быстро отстал. Куда ему за шустрой девчонкой по буеракам скакать! Эта часть Междуреченска вся была изрыта старыми и новыми помойками, разрушенными и недостроенными домами, какими-то канавами… Варя-то как коза скакала, a Глеб тяжелый.

Ничего. Забудет она своего геолога. Сколько ни бегай, сколько ни скачи, а вернуться домой придется. И уж тогда Глеб Царев сумеет поставить строптивую сестренку на место.

Наступила зима — как и ожидалось, снежная, вьюжная. Странно было думать Степану о том, что в Москве еще осень, с дождями и последними листопадами, мама ходит по улицам в пальто и ботиках, следит за тем, чтобы не забывать дома зонт…

Изо рта вырываются клубы пара. Ужас как холодно — даже дышать больно!

Зимой трудно крутить романы. Дора Семеновна говорит, что зимние романы чаще заканчиваются свадьбой, чем летние. «Летом-то молодым ребятам есть где баловаться. Как в песне поется: и под каждым им кустом был готов и стол, и дом… А зимой-то приходится искать место. Так повсюду же люди, вот поневоле и приходят к мысли сперва пожениться и уж потом получить законное право… Всё лучше, чем как зверята по углам тыкаться…» — рассуждала она.

Будучи комендантом, Дора Семеновна сильно страдала от того, что, в сущности, вынуждена смотреть сквозь пальцы на вопиющее нарушение законодательства. Она не имела права селить в одну комнату официально не расписанных. А таковые случаи стали в поселке не редкостью. И даже если комендант требовала, чтобы «мальчики» жили в одном помещении, а «девочки» в другом, она не могла не знать: предприимчивые молодожены попросту менялись комнатами, жены перебирались к мужьям, мужья — к женам… Ревизий Дора Семеновна не устраивала, в комнаты с криком «А ну покажьте штамп в паспорте» не врывалась. Понимала: все живые люди, молодые, только начинают жить…

Однако решать проблему было необходимо, и Дора Семеновна прибегла к радикальному средству: напала на Дорошина, указала ему на недопустимость морального разложения в поселке и потребовала, чтобы за работником ЗАГСа был отправлен специальный вертолет.

Да, только Дора Семеновна способна была на подобные подвиги!.. Никто другой не сломил бы сопротивление парторга. Однако авторитет почтенного коменданта был настолько силен, что Дорошин даже возражать особо не решился. По большому счету, Дора Семеновна права: люди молодые, семьи уже сформировались, осталось зарегистрировать свершившийся факт.