Большая нефть - Страница 19

— Ненавижу его и тебя, — сказала Вера. Она быстро проглотила налитую в стакан водку и ушла к себе. Закрылась в комнате. Глеб только плечами пожал. Утро вечера мудренее. Всякое горе нужно заспать. А проснется Вера — будет сговорчивей.

Но не оказалась сестра сговорчивей. Наоборот — про Костяна даже слышать не хотела. Одно твердила — «ненавижу его». Костян, кстати, тоже к Вере после того случая охладел. «Интерес у меня пропал, — объяснял он Вериному брату по-простому, — больно уж она оказалась сговорчивая… Я только постучался в дверь, а она сразу и открыла. Какая из нее будет жена? Смех один. Ты уж, Глеб, на меня не обижайся… Не хочу я на ней жениться. Пройденный этап. У тебя там вторая сестренка созревает, эта порох…»

Глеб был совершенно трезв и потому Костяну ничего не сказал. Только посмеялся, похлопал его по плечу. А через несколько дней с Костяном произошел несчастный случай на производстве. Придавило бревном, да так неудачно — мамочки мои! — что перебило позвоночник. Приезжал следователь, младший лейтенант Харитонов, тоже из местных. Опрашивал товарищей пострадавшего. Долго беседовал с Глебом Царевым и даже пил с ним, самую чуточку — из вежливости. Товарищ Харитонов помнил, как сажали Царева-старшего, как велось следствие по делу о замерзшей в пьяном виде мамаше-Царевой (ее нашли зимой неподалеку от магазина, уже окоченевшую)… В конце концов дело о несчастном случае на производстве было закрыто. Виноватым в случившемся был признан сам Костян. Он нарушал технику безопасности и вообще в то утро был уже выпивши. Так что полагалась ему мизерная пенсия по инвалидности — и на этом все.

Глеб навестил Костяна в больнице. Костян лежал на койке и глядел в потолок.

— Ну что, Костик, не лучше бы тебе было жениться на моей сестре? — со злой улыбкой спросил Глеб.

Костян не ответил.

— Будешь ссать под себя до конца дней, — пообещал ему Глеб.

И ушел.

— Какой хороший этот Глеб Царев, — проговорила санитарка, заглядывая к Костяну после ухода Глеба. — Навестил товарища. Другие-то с лесопилки и носу не кажут…

Когда Верка устроилась на работу в библиотеку, Глеб поморщился — слишком уж на виду сестренка. В эту их библиотеку ходит кто ни попадя. И что самое неприятное — полно чужаков. Нефтяники Глебу не нравились абсолютно. Понаехали со всех концов страны, ни родни, ни знакомств, и о человеке ничего толком сказать нельзя… То ли дело — местные: тут все на виду. Если дадут промашку — то с ними можно как с Костиком. А на нефтяников у Глеба управы никакой нет. Уйдет сестрица из-под братнина надзора, ой уйдет…

Когда Вера объявила о скором своем замужестве, Глеб напрягся. Сам-то он сеструхе, понятное дело, ничего говорить не стал, но положил себе в голову тяжелую мысль: расстроить этот брак во что бы то ни стало. Разведал стороной про жениха. Виталий Казанец. Красив. Сердцеед. Вроде как передовик производства. Во всяком случае, план всегда выполняет, в бригаде им все довольны. Следит, чтобы премиальные всегда выплачивались. Выработка у него не выше, чем у Векавищева. Но Векавищев частенько сидит без всяких премиальных. Чего не скажешь о Казанце. Вывод? Вывод: мужик умеет делать дела.

Но это еще не повод отдавать ему Верку… Плюс к тому, рассудил Глеб, такой человек имеет к себе большое уважение. Надо бы переговорить с ним.

Он встретил Казанца в магазине. Виталий с приятелем покупали консервированные овощи.

— Слышь, ты — Виталий Казанец? — обратился к нему Глеб.

Казанец глянул на приятеля, кивнул ему:

— Иди, я догоню. Видишь — тут разговорчик наклевывается.

— Я снаружи подожду, — предупредил приятель и вышел.

— Я Казанец, — подтвердил Виталий.

— Глеб Царев, — представился Глеб. — Брат, стало быть, невесты твоей, Веры. Понял теперь?

— Понял — что? — удивился Виталий.

— Что я Верке заместо отца с матерью был, — пояснил Глеб. — Самый близкий ее человек. А ты со мной даже познакомиться не хочешь.

— Придет время — познакомлюсь, — сказал Казанец спокойно. — А чего ты меня разыскивал-то? Я бы сам к тебе пришел.

Глеб пожал плечами.

— Сейчас такое время — уже не знаешь, чего от людей ожидать. Тебе Верка давно понравилась?

— Порядком, — сказал Виталий. — Девушка видная, белокурая. Мне такие нравятся. И характер у нее хороший. Ее немножко того… пообломать, и будет отличная жена. Готовить научу, рубашки гладить.

По повадкам Казанца Глеб безошибочно определил: в его семье отец, случалось, бивал мать. «Учил» ее кулаками уму-разуму. И Верку та же участь ожидает.

Все хорошо, да вот только не забил бы этот умник Верку совсем до смерти…

Глеб не был плохим человеком. Он по-своему любил сестер и желал им добра.

— Слышь, Виталий, — сказал Глеб, — а что ты скажешь, если узнаешь, что невеста твоя… того… уже была в употреблении?

— Что? — потемнел лицом Казанец.

— То! Что слышал! — повторил Глеб. — Пользованная она, понятно? Уже побывала под мужиком. А теперь за тебя замуж собралась. Ну, что скажешь?

— Убью сволочь! — прошептал Казанец. — Кто?

— Кто — тот уже не жилец, — ухмыльнулся Глеб. — А вот ты сам как поступишь?

— Я? — Виталий изогнул красивые брови. Казалось, его изумляет подобная постановка вопроса. — По-твоему, я возьму за себя порченую девку? Вот еще! Только объясни, зачем ты-то меня предупредил?

— А что? — удивился в свою очередь Глеб. — Я, по-твоему, должен был правду скрывать? Она бы все равно наружу вышла, эта правда…

— Тебе, наоборот, надо бы о счастье сестры заботиться…

— Я и забочусь, — спокойно ответил Глеб. — Я по тебе сразу понял, что ты мужик настоящий. А настоящий мужик не простил бы жене такой обиды. До конца Веркиной жизни попрекал бы ее, а при случае бил бы. И она бы слова тебе поперек не сказала. Мне оно надо — чтобы ты ее в гроб раньше времени загнал?

— Ну, ты, я погляжу, хорошего обо мне мнения! — хмыкнул Виталий, не то обиженный, не то, наоборот, польщенный.

— Еще скажи, что я ошибаюсь.

— Нет, — подумав, покачал головой Виталий. — Не ошибаешься ты… Ну, прощай, Глеб.

Он сунул Цареву руку на прощание и вышел из магазина. Глеб выглянул в окно. Он видел, как Казанец подходит к своему товарищу, говорит ему что-то коротко и как оба они преспокойно идут прочь. По тому, как держался Казанец, Царев понял: нефтяник не слишком-то огорчен известием о своей невесте. Разрыв помолвки с каменногорской девушкой для него практически ничего не значит.

— Ну ты, Царев, даешь! — покачала головой продавщица, которая слышала весь этот разговор. — Собственную сестру сдал!

— А ты молчи, Никитична! — взъелся вдруг Глеб. — Этот Казанец ее бы точно убил за обиду, помяни мое слово. Да я жизнь Верке спас. И теперь мне никто даже спасибо не скажет. Верка первая глаза выцарапает… Дай лучше мне папирос. И… Водку привезли?

— Привезли, — неприветливо ответила Никитична. — С тебя всего пять рублей.

— Чего это пять? — надулся Глеб.

— Еще долг с прошлого раза остался.

— Хороши вы все — только деньги и умеете с человека тянуть… — проворчал Глеб, расставаясь с пятеркой.

Разговор с Верой состоялся у Казанца в библиотеке. Она, змея подколодная, обрадовалась его приходу, рассиялась вся. Ну еще бы, нашла дурака, который грех ее покроет! Прямо ластится вся.

— Пусти-ка. — Виталий снял со своей шеи ее руки, отодвинул Веру от себя.

Та продолжала улыбаться.

— Ты чего, Виталька? — весело спросила она. — Ты чего такой серьезный? На работе что-то случилось? Или, может, книжку пришел почитать? У нас интересные новинки приехали с последним рейсом. «Друзья и враги Анатолия Русакова» — отличная книга. Не оторваться! Хочешь, я тебе без очереди дам — по знакомству?

— А ты ведь многим вот так, по знакомству, даешь? — спокойным тоном спросил Виталий.

— Книг не хватит, если всем знакомым давать… — начала было Вера и вдруг смысл сказанных Казанцом жестоких слов дошел до нее. Ее глаза расширились. — Ты чего, Виталька? Ты о чем?..