Болотный заповедник - Страница 4
Данило играл с Карло весь вечер. Пока Карло не уложили в постель и Лиза смогла выпроводить Данило. «Не надо этого больше делать.» «Чего?», спросил он.
«Позволять Карло привыкать к себе, играть с ним, а потом снова исчезать.» «Разве дяди не так делают?», спросил Данило и они уставились друг на друга, как фыркающие коты.
«Данило, а что, собственно, ты здесь делаешь? Я поглядела в сети „Акцию Земля“. Их подозревают в полудюжине взрывов. Фабрика пестицидов в Мексике, супермаркет в Германии, который отказался убрать с полок генетически модифицированную еду, дистрибьютор „Монсанто“ в Южной Африке, китобойное судно в Японии.» «Ничего не доказано», ответил Данило.
«В основном потому, что вы еще ничего не взрывали в Соединенных Штатах. Боже, Данило, супермаркет?» «Ты сама знаешь, как опасна генетически измененная еда. Когда ее растят, используют вдвое-впятеро больше пестицидов, чем обычно. И хуже — ведь никто не знает долговременных эффектов введенных организмов на окружающую среду, таких организмов, которые не возникли здесь естественным образом. Мы может оказаться перед глобальной катастрофой в конце пути, по которому сейчас идет агропромышленный комплекс, подогреваемый своими доходами.» «Ты же верил, что насилие опускает на уровень врага!» «Но все мирные действия оказались безуспешны, не так ли? Ты кормила Карло грудью, Лиза? Нет, потому что в твоем молоке токсичные органохлориды. Ты читаешь газеты, когда не сидишь в своей болотной башне из слоновой кости? Ты читала об исчерпании рыбы на Большой Банке из-за чересчур больших переловов? О засухе в Африке из-за сдвига климата, вызванного действиями промышленных стран? О разрушении обычной многогранной агрикультуры от генетически сконструированных растений, рассчитанных на один урожай с бог знает какими побочными эффектами? Девяносто шесть человек в Маниле...» Он запнулся, тяжело дыша.
Лиза тихо спросила: «Что случилось в Маниле, Данило? Что за люди?» «Ничего. Забудь.» «Это о мусорной свалке, правда? Я видела в новостях. Оползень из мусора накрыл хижины людей, промышлявших на свалке.» «Мужчины, женщины, дети», сказал Данило. «Погребены под гигантскими курганами гниющего мусора. Загоревшегося, когда вспыхнул пожар от жалких самодельных печурок, на которых они готовили еду в своих хижинах. Готовили там еду. Спасателям даже не удалось вытащить тела из-за вони.» Лиза ждала.
«Той свалкой владеет моя семья, Лиза. Как и большей частью этого пригорода Манилы.» «Данило, ты...» «Выйди хоть ненамного из своего болота и погляди на то, что происходит с планетой. И мы не хотим, чтобы это продолжалось бесконечно, кто-то должен добраться до людей, которых эксплуатируют ради прибыли.» Он был прав, она понимала, что он прав. И все-таки она подумала: Он говорит, словно читает пропагандистскую листовку. Здесь ли еще Данило — реальная личность?
«Увидимся», сказал Данило, подбирая свой рюкзак. «Скажи Карло, что я попрощался.»
Лиза оказалась первой в Кентоне на следующий день, просто чудо. Она не могла спать, и когда в четыре утра увидела свет у миссис Биллинг, то воспользовалась случаем и спросила, не заберет ли она Карло так рано? Срочная работа, бубнила Лиза, они только что позвонили, ей так неудобно просить, этого больше никогда не случится...
Миссис Биллинг, помаргивая то ли со сна, то ли от изумления, согласилась. Лиза перенесла сонного Карло к соседке. В тесноватой, но удобной кухонке миссис Биллинг она заметила на столе банку арахисового масла, пластиковый контейнер для еды, квитанцию химчистки. Генетически измененная еда, нераспадающиеся органические загрязнители, органические токсины. Именно об этом толковал Данило.
К черту Данило.
В лаборатории было прохладно и хорошо пахло, окно открыто влажному ночному воздуху. Лиза отбросила прочь раздражение от всегдашней шутки охранника. И достала свои записи анализа фекалий змей.
Из клетки со змеями донеслись глухие звуки.
Змея лежала в мелкой лужице, шлепая телом о стенку кормушки. На Лизу она не обратила внимания. И снова принялась стучать нижней частью своего длинного тела. Оттуда что-то появлялось. Змея рожала.
Не веря в собственное счастье, Лиза схватила камкордер. Она приложила камеру прямо к сетке, надеясь, что тонкие углеродные нити не слишком испортят картинку. Змея не обращала внимания. Она была полностью поглощена тяжким процессом родов, как у млекопитающих, сопровождаемого биениями, как у змей.
Наконец, что-то появилось. Лиза разинула рот и чуть не выронила камеру.
Невозможно.
Короткий отдых, и змея возобновила биения. Лиза едва удерживала камеру ровно. Потомок выглядел совершенно не похоже на родителя, феномен, обычно связанный с рептилиями, амфибиями и насекомыми. Головастики, лярвы. Яйцекладущие. Но змея была теплокровным псевдо-млекопитающим, а ее отпрыск...
Отпрыск выглядел существенно более сложным, чем родитель. У него были длинные, гораздо более развитые ноги с коленными суставами и пальцами. Пальцами. И тело было короче. У него был... невозможно.
У него был цепкий хвост.
Такого не бывает. Отпрыски не бывают более подвинутыми эволюционно, чем родители. Этот же казался совершенно другим животным. Нет, такого вообще не может быть. Он казался правдоподобным эволюционным развитием родителя, однако на несколько миллионов лет впереди на лестнице эволюции.
Невозможно.
Но вот и второй такой же появляется из змеи. Которая в последний раз дико рванулась, потом свернулась и заснула. Очевидно, полностью уверенная, что ее отпрыски сумеют постоять за себя.
И они сумели. Оба склонились и аккуратно прокусили голову матери. А через несколько минут начали ее есть.
«У меня есть предположение», сказал Пол.
Он произнес это после долгого молчания. Несколько ученых, появившихся в 5:30 утра, посмотрели видео Лизы, недоверчиво разинули рты, посмотрели снова и столпились у клетки, где уже нечего было смотреть. Змеи-детеныши — собственно, их уже нельзя было так называть, они очевидно были чем-то еще — исчезли в роскошных зарослях клетки. В первый раз за все время Лиза пожалела, что у животных в Кентоне такая громадная, экологически правильная лабораторная обстановка.
На сей раз Пол не стал уважать стоявшую за этим философию. Он снял верхушку вивария, и до тех пор хлопал осоку и выуживал под кочками водяных лилий и среди болотной ряски, пока не нашел одного из детенышей. Без всяких церемоний он вытащил его сетью и посадил в маленькую клетку на столе — и все разинули рты вторично.
«У меня есть предположение», повторил Пол. Лиза распознала нежелание ученого делать из себя дурака, в совокупности с научной честностью, которая заставляет его так поступать. «Я думаю, что они генетически сконструированы, чтобы такое делать. Фактически, из космического корабля могли быть выпущены только одноклеточные организмы. У них наилучшие шансы выжить в большинстве ситуаций, и они смогут просуществовать на самом широком спектре доступных химических соединений.
Геном потому находится во столь многих местах клетки, что он огромен. Он содержит многие возможные пути эволюции для будущих организмов в зависимости от того, какие гены должны заработать в каждом поколении, продвигаясь вверх по эволюционной лестнице так максимально быстро, как позволяет биология и окружающая среда.» Немедленно посыпались возражения, и некоторые — неистовые. «Я же не утверждаю, что это разработанная теория», разозлившись, сказал в конце концов Пол. Лиза еще никогда не видела его таким разгневанным. «Я же сказал, что это предположение.» Снова возражения, снова споры. Кто-то еще не пришел — доктор Кларк — и кто-то объяснил ей, что произошло. Фильм о рождении прокрутили снова. Люди подбегали и удалялись от клетки с новым созданием, совершенно невозможным созданием, которое улеглось спать. Появился репортер из НАСА, ошеломленно слышавший, что говорят ученые.
В этом гомоне Лиза сидела молча. Я верю Полу, думала она. Не потому, что его гипотеза крепка, или хорошо обоснована, или логически завершена. Она верит ему потому, осознала она, что если бы ей самой пришлось отсылать земную жизнь к звездам, то именно так она бы и сделала. Этот способ уважает незнакомую экологию, куда чужая жизнь так резко вторгается. Этот способ обладает наилучшими возможностями для успеха.