Болотные огни
(Роман) - Страница 10

В пустынном парке, куда, как в святилище, заглядывало вечернее солнце, трава стояла по горло в воде, листья на деревьях переливались мокрым глянцем, земля на дорожках была темной и плотной.

«Интересно, придет она или нет?»

Ну конечно, не такой человек была Елена Павловна, чтобы не прийти из-за дождя. Она сидела на черной сырой скамейке, подложив под себя свернутую куртку.

— Вот это да! — еще издали крикнул ей Борис. — Что же, вы так и сидели под дождиком?

Она смотрела на него, не отвечая.

— Ты уже знаешь? — спросила она. — Не знаешь, нет? Восстали рабочие Гамбурга.

Так началось их знакомство. Забыв обо всем на свете, они обсуждали гамбургское восстание, в котором без тени сомнений видели начало мировой революции. Мировой революции! Ах, теперь держись, покатится по всему земному шару!

Прошло не менее часу, пока они перешли к поселковым делам.

Пробежал ветерок, и бузина, под которой они сидели, сбросила на них свои капли. Леночка не обратила на это никакого внимания. Она курила, затягиваясь и щуря без того узкие глаза, так что ресницы их смыкались. Держалась она по-прежнему в высшей степени независимо, но была уже чем-то не та, какой он увидел ее у Берестова.

— Знакомилась я с этим вашим делом, — начала она, — странное это дело. Ну хорошо: в поселке все молчат, люди запуганы, понятно. Наблюдения за домом тети Паши не дали ничего. Собака никого не нашла, следы привели к пруду. Пускай. Вы выходите в засаду — все тихо. И это ладно. Но почему все это так совпадает?

— Ну уж мы с Водовозовым сидели в засадах на совесть.

— И всякий раз преступление совершалось в ту ночь, когда вас не было. Тебе не приходило это в голову?

— Как ты думаешь!

— Впрочем, может, это и совпадение. Да и Левка, надо отдать ему справедливость, парень хитрый. Давай лучше займемся делом.

Борис стал подробно рассказывать план поселка, расположение пруда, повороты дороги, места, где, по рассказам жителей, обычно нападали бандиты.

— А ты не боишься, что тебя убьют? — серьезно спросил он.

— Слушай, — вдруг с яростью сказала Ленка, — ты вчерашнюю газету видал, вашу обыкновенную «Красную искру»? Список «погибших от рук буржуазии» там видал? Сколько там нашего брата, комсомолок? А ведь они на пулеметный огонь шли, это тебе не лесная прогулочка! Или ты думаешь, на продналоге в кулацких селах было веселее? Или, может, в Гамбурге сейчас безопаснее? Так что же вы, прах вас побери! (до чего же замечательно получилось у нее это «прах вас побери!») клохчете надо мной, как куры! Мне, может, и опасности не грозит никакой. Стыдно, честное слово!

— Так то был фронт…

— Ах, фронт! А это вам не фронт! Ты можешь ходить по земле, где убивают детей? Ну и прекрасно! А я не могу! Нет, — продолжала она, успокаиваясь, — я не боюсь, что меня убьют. Гораздо больше я боюсь, что не встречу на дороге никого, кроме милиционера Василькова.

— Ну, милиционера Василькова на этой дороге ты и среди бела дня не увидишь. Мы с тобой еще встретимся?

— Да. На той же скамейке и в то же время.

Ох, она отчеканила это, как товарищ Кукушкина-Романовская!

Много раз встречались они в старом парке и говорили совсем не о поселковых делах. Ленка рассказала, что у нее беда: отец, узнав, что она вступила в комсомол, отказался считать ее дочерью, а когда она переехала к тетке, чуть с ума не сошел от горя. А уж когда она пошла на работу в розыск…

— В общем, карусель, — сказала Ленка грустно. — Ну как ему объяснить, что такого, как в нашей стране, никогда еще не было в мире и что я не могу — ну что хотите, не могу — стоять в стороне.

Доводилось им и яростно спорить, пришло время и оплакивать восстание в Гамбурге.

К лишениям Ленка относилась равнодушно.

— Успеем, как говорится, наесться при коммунизме. Хочешь семечек?

— А тебе?

— У меня полон карман. Хозяин угостил.

Они подолгу засиживались теперь в старом парке. В тот вечер они были уже у выхода, когда Борис вдруг остановился.

— А тебе тогда здорово противно было водку пить?

— О, будь она проклята, я думала — умру.

— Ты ужасная хвальбушка, между прочим.

— Есть немного, — ответила Ленка.

Борис рассмеялся, взял ее под руку и повел обратно, к скамейке под бузиной.

— Терпеть не могу бузины, — сказала она, садясь, — с детства.

— Это еще почему?

— Во-первых, ее нельзя есть.

— А во-вторых?

— А во-вторых, как только ее ягоды покраснеют, кажется, что уже наступила осень, когда на самом деле еще лето.

— А эту бузину?

— Это другое дело.

Борис так обрадовался ее ответу, что на радостях задал ей тот вопрос, который тревожил его все последнее время.

— Леночка, тебе нравится Водовозов?

— Водовозов? — Ленка подняла брови. — Он был у меня вчера.

— Где?!

— У меня дома. Там, где я обосновалась.

— Но ведь это неосторожно! Нам не разрешается к тебе приходить.

— Он человек опытный.

— Но зачем же он приходил?

— Уговаривать, чтобы отказалась от своего плана. Да еще как уговаривал!

— И что ты ему ответила?

— Сказала, что подумаю.

— И ты в самом деле хочешь подумать?

— Нет.

Борис задумался.

— А ты знаешь, Ленка, он в тебя влюблен, — сказал он, поднимая голову.

— Не знаю, — ответила она. — Просто он не хочет, чтобы я шла.

— Денис разрешит тебе, как ты думаешь?

— Если он не разрешит, это будет преступление. Ты же сам видишь: дело сложилось так, что нужно рискнуть, тем более что и риск-то не очень велик, по правде сказать. Подумай, если мы задержим кого-нибудь из них на месте — ведь это всё.

— Ты не ответила на мой вопрос — нравится тебе Водовозов?

— Водовозов? — повторила она беспечно и пожала плечами.

— Он ведь красавец, правда? — с горячностью (и тревогой в душе) продолжал Борис. — И потом, видела бы ты его на деле, он весь как стальной.

— А кто тебе сказал, что я люблю стальных?

— Что ты ни говори, — неизвестно зачем настаивал Борис, — а Денис ему сильно уступает. Вечно он колеблется, вечно сомневается.

— А кто тебе сказал, что я люблю людей, которые не сомневаются? — еще суше сказала она. — Денис очень хороший человек.

— Только вот воля у него не та.

— Воля? — она встала. — Знаешь, я думаю, что самый волевой из нас это Левка. Пошли по домам.

Нехотя поплелся за нею Борис, не понимая, почему все стало так плохо.

— Впрочем, он и в самом деле красивый, твой Водовозов, — сказала Ленка, когда они прощались. — И даже очень.

Правда, они встретились на следующий день, но опять поссорились, на этот раз из-за нэпа. Борис не мог с ним примириться, а Ленка его приветствовала.

— Конечно, не так это просто, — говорила она. — Иду я вчера мимо вашего магазина, купца Кутакова, или как там его, и вижу: здоровенные молодцы, краснорожие и потные, таскают мешки и ящики. Так бы и крикнула: «Эй, бабы голодные с ребятишками, давай налетай, кому сколько нужно!» Но этого нельзя.

— А по-моему, так лучше лапти жрать, — сказал Борис, — только бы не идти на уступки буржуазии.

— Кто как считает. Другие говорят — обрастут буржуи жирком, а мы с них этот жирок и срежем.

Борис почему-то насторожился, хотя сама по себе эта мысль была не нова и возражений у него не вызывала.

— Кто это так говорит?

— Ну хотя бы Водовозов.

— Ты что же, опять с ним виделась?

— Это к делу не относится.

В тоске Борис вернулся домой в тот вечер. «Что же здесь удивительного, — думал он, — Водовозов. Мимо такого не пройдешь. Надо забыть все, пока не поздно. Дали тебе поручение — выполняй. Недаром говорят, что любовь мешает выполнять долг». Но забыть он уже не мог.

Наутро настроение его немного улучшил Берестов.

— Ну, Борис, — сказал он, — пойдешь в родные леса. В поселке выследили бандитов — может быть, они обосновались в одном из старых корпусов. Знаешь такие? Поведешь наших сегодня ночью. Пойдете с Водовозовым.