Больной, вернитесь! (СИ) - Страница 10

— Вы там что, совсем обалдели! — рычал в трубку мой нарушитель режима, сжимая кулак. — Что значит: “Мы ничего не можем сделать”?! Вы хоть понимаете, как это называется? Нет! Это срыв поставки! Кто будет оплачивать неустойку?! Выверну из ваших же карманов! Крутитесь, как хотите, но чтобы через час машина была перегружена! Если через полтора часа не поступит звонка — пеняйте на себя!

Роман со злостью отключил мобильник, откинулся на подушку и прикрыл глаза.

— Нет! Ну вы только послушайте! У фуры заклинило тормоза, поэтому… И молчат! Думают, если меня заперли, то я ничего им не сделаю?!

— И давно он так? — шёпотом поинтересовалась я у Виктора Степановича.

— Дык, минут пять как лютует. Сразу видно, большой человек, начальник! — в тон мне ответил пациент.

— Значит так, Роман Витальевич, сдаём телефон! — я протянула руку раскрытой ладонью вверх. — Или вы думаете, что пару дней прокапались и уже здоровы? Я что говорила про работу и гаджеты?!

— Вы не понимаете… — начал Роман.

— Нет, это вы не по-ни-ма-е-те! — прервала я его на полуслове. — У вас есть заместители. Да брат, на худой конец… Неужели так сложно отложить дела на недельку-другую?! Восстановитесь и орите на своих подчинённых хоть до позеленения. Но уже не под моим контролем!

Злилась? Да. Определённо. И как только наглости и мозгов хватило ослушаться?! А ещё иррационально восхищалась. У него же головные боли до конца не прошли, а уже вернулся к делам. Феноменальная работоспособность! И его голос, от которого у меня всё внутри переворачивалось и пело…

— Не отдам, — поджал губы мужчина, сверля меня взглядом. — Вы мой статус руководителя подрываете. Я просто обязан получить звонок с отчётом и ответить на него. Анастасия Алексеевна, отец строил компанию с нуля. Я сам отдал ей уже десять лет жизни, четыре из которых провёл на посту генерального директора. Я не могу просто взять и исчезнуть…

— Как же вам объяснить… — грустно вздохнула я.

Все аргументы мужчины мне были прекрасно понятны, но…

— Вот смотрите. У вас там машина сломалась. Вы требуете перегрузить из неё товар, или что там… Не заставляете водителя продолжать движение во что бы то ни стало, верно?

— Пф-ф-ф, естественно! Там же тормоза накрылись. Если потребую продолжить путь, то угроблю машину и попаду на более дорогостоящий ремонт.

— Во-о-о-от! — обрадовалась я. — Вы сейчас, Роман, эта самая машина! Так почему же планируете ехать любой ценой?!

— Не понял, — растерянно посмотрел он на меня. — В смысле?

— В самом прямом. Я запретила вам нагрузку на мозг не просто так, из вредности. Нервничая, напрягая зрение и слух, пытаясь анализировать поступающую в большом объёме информацию, вы тем самым мешаете восстановлению своего здоровья. Потерпите немного.

Как маленькому разжёвываю, честное слово! Но так хочется, чтобы пациент поскорее выздоровел.

— Телефон не отдам, — упрямо сжал он губы. — На звонок я всё равно должен ответить. Но, — не дал мне возмутиться Роман, — я вас понял и больше режим нарушать не стану.

— Хорошо, — вздохнула я. — Надеюсь, вы человек слова.

На этом я вышла из палаты. Зачем приходила?! И сама не помню. Я сегодня утром поймала себя на мысли, что слишком зачастила в двенадцатую. Глупость какая-то, но факт. Такое ощущение, что сама искала возможность пересечься взглядами с красивым пациентом. Злилась, замечая жеманные попытки молодых медсестёр строить Роману глазки.

Время шло. Спустя полторы недели после знакомства в приёмном покое, Роман начал казаться мне не таким уж и упёртым, бестолковым, непрошибаемым. Да и головные боли у него полностью сошли на нет. Этот момент крайне радовал. После того памятного разговора мужчина держался и режим больше не нарушал. Правда, при каждом обходе сверлил меня взглядом и сопел, как ёж, когда я “продлевала” запрет.

Несколько раз заглядывал Андрей. Мужчины о чём-то шушукались. После посещений начальника службы безопасности наш “генеральный” впадал в уныние. Ни с кем не разговаривал. Бурчал себе что-то под нос, явно злое. Это со слов соседей по палате.

Пару раз в неделю являлись родители моего пациента. Такие дни были нервными не только для Романа, но и для нас с Николаем Захаровичем. Екатерина Георгиевна явно проверяла нас на прочность. Однажды “в гости” заехал Денис. О чём разговаривали братья, мне не доложили. Однако эта встреча повлияла на пациента благотворно.

— Здравствуйте! — вошла я в палату. — Виктор Степанович, для вас радостные новости — завтра на выписку. Константин, к сожалению, вас мы готовим к переводу в область. Далее мы бессильны. Вам нужна помощь специалистов другого профиля.

— Спасибо, Анастасия Алексеевна, — обрадовался мой “информатор”.

Жаль с ним будет расставаться. Умеющий разговорить кого угодно, он очень помогал мне. И дело не в Романе вовсе. Константин тоже прошёл через аварию, вот только потерял в ней жену и дочь. Пока восстанавливали его тело, приходилось колоть препараты. Дальше ему нужна была помощь уже совсем других специалистов. Бумаги для перевода в психоневрологический диспансер я подготовила ещё два дня назад, а отправку затягивала… Не знаю даже почему.

— Кхм, а для меня будет порция хороших новостей? — Роман вырвал меня из размышлений.

— Для вас? Для ва-а-а-ас… — медленно протянула я, задумавшись. — А с вами мы попробуем снять запрет на телефон. Но! Без чтения, договорились?! Ограничимся пока только звонками.

— Спасибо и на том, — улыбнулся мой пациент. — Анастасия Алексеевна, а когда мне можно будет вставать? Я готов даже на костыли. Не могу я так больше…

Ну, эта просьба вполне объяснима. Здоровый, сильный мужчина уже десять дней лежит пластом.

— Завтра вы записаны на рентген. Посмотрим, как у нас дела, и решим.

Роман Витальевич Ворожбин

Мне разрешили вставать. Какое же это счастье — ходить! Даже костыли не раздражали.

А ещё через несколько дней было великое совпадение: Международный женский день и суточное дежурство Настеньки.

Правы были мелкий с Андрюхой, эта девочка действительно что-то со мной сделала. Нет, я продолжал посвящать всего себя работе, но… всё свободное время думал о ней. Какая же всё-таки Настя необыкновенная. С одной стороны, такая ранимая, маленькая девочка, которую хотелось спрятать от этого злого и жестокого мира, окружить любовью и заботой. А с другой, разъярённая тигрица, что перегрызёт за своих пациентов горло кому угодно — мама моя тому пример, — и командир в халатике, которого ослушаться просто опасно.

И вот к этой противоречивой девушке меня тянуло с каждым днём всё сильнее. Если сначала её появление в палате раздражало — ну, или я так думал, — то сейчас я ждал с замиранием сердца каждого обхода, ловил её взгляд, каждое слово. Готов был часами торчать в коридоре только для того, чтобы увидеть тоненькую фигурку, словно летящую над полом.

В последний приезд Андрей привёз мне “запрещёнку”. Бутылку дорогого вина, шоколадные конфеты и… плюшевого мишку, размером с лист для ксерокса. Со сломанной ногой спрятать всё это богатство так, чтобы никто не нашёл, оказалось весьма непросто. Но когда меня останавливали трудности?!

Чтобы не сердить ту, сюрприз для которой я планировал, старался максимально лежать, ноутбук не просил, по телефону общался минимум. Короче, прикинулся “хорошим мальчиком”. Надеюсь, за прилежное поведение меня потом вознаградят.

И вот настал важный день. В устной форме все мужчины отделения сегодня поздравляли милых дам. В честь праздника нас даже усиленно покормили. Хотя это могло быть связано и с других моментом. Во второй свой приезд мама “попала на обед”. Я уже не помню, что конкретно нам принесли, но… возмущалась она долго, громко, со знанием дела… Медсёстры потом шушукались даже, что до главного врача больницы дошла. И вот уже третий день подряд на завтрак у нас было сливочное масло на булочку, в чае плавал лимон, котлеты стали вполне съедобными. Сегодня же на ужин даже сосиски дали.