Больно не будет (СИ) - Страница 9

На все вопросы о физической нагрузке врач как попугай тараторит: «Поберечься». Рычать хочется! Впрочем, сквозь зубы у меня теперь иначе и не получается.

Несколько раз в день мне проводят санацию челюсти, приятного мало, но не смертельно. Теперь буду заботиться о себе сам. Спрашиваю у доброй молоденькой медсестрички, которая мне строит глазки:

— У меня клык вверху немного выбивается из общего ряда, как думаете, эти штуки могут заодно сделать «абсолют»? — приподнимаю брови. Она хихикает:

— Не уверена, Ярослав, — грозит мне указательным пальцем. — Этот вопрос лучше доктору задать.

— Доктор у меня без чувства юмора, хоть с виду и приветливый.

— Вы поменьше разговаривайте, вам лучше поберечься.

Опять это слово! У меня пропадает интерес к медсестре, я снова берусь за сотовый.

«Рус, меня выписали! Мне нужны ботинки и ключи от квартиры!»

Набираю брата — гудки идут, мертво! Ар-р-р! Документы лежат на тумбочке, меня благословили валить на все четыре стороны. Каждая лишняя минута в этих стенах буквально добивает! Он обещал забрать меня, мелкий засранец.

Что мне, в сланцах и носках по городу расхаживать?

Да нет, я могу. Похрен. Но в квартиру-то не попасть, если он ночует у подружки.

В дверь стучат — оборачиваюсь.

Это не брат, впрочем, даже к лучшему. Дверь осторожно приоткрывается, и мой взгляд намертво приклеивается к ее глазам. Они у нее разные, клянусь, я почитал, называется гетерохромия. На самом деле не слишком заметно, только если приглядишься. Левый глаз зеленый, правый — как бы тоже, но вокруг зрачка будто голубая корона или неровный ободок. Серьезно, не сказать, что именно броско, но внимание притягивает.

И получается, что пялишься в эти глаза, сам не понимаешь почему. А потом, когда доходит, уже и все остальное нравится.

— Привет, Ярослав! — Катя заходит и закрывает за собой дверь. В розовой толстовке и свободных джинсах, прямые волосы распущены. Фигура супер, я уже изучил за эти дни всю по миллиметру. И вообще она будто своей стала, родной. В общем, меня более чем устраивает.

— Привет! — развожу руки широко, хвастаясь бодростью. — Ты вовремя, потому что меня выписали!

Она делает несколько шагов вперед, рассматривает меня и почему-то не радуется, а хмурится.

— Но ты все равно диету соблюдай.

— Да понятно. Шины пока не снимают.

— Хорошо. Яр, я рада, что застала тебя. Хотела сначала написать, но потом решила, что правильнее сказать, глядя в глаза.

А у меня самоконтроль сбоит, я понимаю, что адски соскучился. Вот знаю ее чуть больше недели, а соскучился! Внутри горит. Не просто по женской ласке истосковался, хотя по ней тоже. Например, Марина и сослуживица Аня, что тоже навещала, немного волновали, но заглушил легко.

А вот Катя… Моя Катенька. Живая, здоровенькая, невредимая. Которая героем меня называла.

— Позже, — я подхожу и крепко обнимаю ее, прижимаю к себе изо всех сил своего ослабленного пустым чаем организма. У нее даже косточки хрустят, девушка ойкает. А почувствовав, как она обнимает меня в ответ за шею, как ее пальцы касаются моего затылка, проводят по нему, взъерошив волосы, я отстраняюсь от нее, чтобы через секунду впиться в губы.

Всем телом вздрагивает.

Да не бойся, не покусаю. В наморднике же.

Просто невинно целую, прижимаюсь своими губами к ее. Сам глаза закрываю, закатываются они, так хорошо. Внутри не просто пожар, там взрывы и огненная буря. Обхватываю ее лицо руками. Целую-целую-целую. Рот держу закрытым, чтобы не дай Боже не порезать, просто чмокаю. Не могу оторваться. Хорошенькая такая. Блть, я все решил, хочу и дальше быть для нее героем.

Она сначала отвечает. Первые несколько раз. А потом прижимает ладони к моей груди, будто отталкивая. Я поднимаю ее на руки, тащу к кровати, укладываю, нависаю сверху.

— Ярослав, Яр, перестань! — ахает она: — Что ты делаешь?! Сейчас войдут! — она паникует, глаза испуганные, мне аж неловко. Вроде же тянулась, искрило. Да я не стал бы ничего, так, побаловаться. Полежать сверху.

— Я тебя так ждал все эти дни. Так много всего хотел сказать… — шарю взглядом по ее лицу. Щеки розовые, глаза блестят, еще красивее, чем минуту назад. Голубая коронка вокруг зрачка. Целую снова в губы. Хорошо как, нравится.

Хочу ее. Хочу так, что лишь о ней подумаю — в мыслях хаос. А сейчас, когда лежу сверху, когда она дышит часто…

— Яр, я…

— Что? Что не так? — спрашиваю. — Тяжело? Никто не войдет, меня уже выписали. Все ждут, когда свалю.

— Я ж… я замуж выхожу, — она сводит брови вместе и жалобно добавляет: — Прости, что не сказала раньше. Я не думала… я должна была, конечно. Ты не спрашивал.

Вот да. Даже в голову не пришло как-то спросить.

Внутри в момент все обрывается. Как ведро ледяной воды на голову вылили. Так зубами скрипнул, что аж заболело, как бы не сломал в третий раз. Не могу поверить, смотрю на нее, вдруг пошутила? Даже не моргает.

— Когда? — будто это имеет значение.

— В июле. Платье уже купила. Туфли, — продолжает она резать без ножей. Усилием воли гашу вспышку неконтролируемой похоти, которая при упоминании о левом мужике рядом с ней никуда почему-то не девается. Я хочу ее по-прежнему. Щас пар из ушей повалит, так сильно.

— Туфли, блть? Какие еще туфли? — сажусь ровно, позволяя ей сначала подтянуть ноги к груди, а затем и вовсе спустить их на пол. Теперь мы просто целомудренно сидим напротив друг друга и разговариваем.

Правда, на кровати.

— Когда ты молчал, нравился мне больше, — говорит она, устремив глаза в пол.

— Дак… а кто он? — спрашиваю, будто это важно сейчас. Сердце сильно колотится, на разрыв. Понимаю, что она пришла попрощаться. Храбрая моя Катя сама пришла, не смс-кой ограничилась. Ругать ее за это нельзя.

Все это время я прикидывал, стоит ли с ней продолжать, звать ли на свидание, насколько сильно она мне нравится. А оказывается, она вообще с другим. Мое мнение не имеет значения.

И в этот момент я понимаю, что нужна она мне. Очень сильно.

Некоторое время мы молчим, я смотрю в пол, не понимая, как такое вообще возможно. Я уже все распланировал. Как с ней буду.

— Жалеешь, что спас? — она встает, отходит к окну и делает вид, что ей интересно, что там творится на улице. Обхватывает себя руками, будто замерзла.

— Нет, просто расстроился. Почему не сказала раньше?

— Говорю же, ты не спрашивал!

— А если честно?

— Не знаю, — отвечает. И я понимаю, что это честно.

— Может быть… потому что ты не очень хочешь замуж? — даю подсказку, глядя на нее внимательно.

Она будто встрепенулась, взглянула на меня, как кипятком плеснула. И снова на птичек в окно.

— Ты классный парень, но… подумай сам. Вот тебе сейчас грустно, одиноко. Ты решил за мной приударить, потом что-нибудь случится, мы разбежимся. А я… с парнем два года встречаюсь. Он… год назад в Германию переехал, в июле мы поженимся, и я с ним туда уеду. Все спланировано, приглашения на свадьбу разосланы. Мы любим друг друга. А с тобой… ты хороший, но скорее всего у нас влечение из-за стресса. Оно пройдет и что потом?

Я молчу, перевариваю. Сопротивляюсь скорее по инерции:

— Я не думаю, что это просто страсть. Ты мне нравишься.

— Я не жду от тебя заверения в серьезных намерениях. Не за этим пришла. У меня есть жених, и у нас с ним все серьезно. Я тебе благодарна, ты спас мне жизнь. И он тоже тебе очень благодарен, — говорит она, а я опускаю глаза, скрывая эмоции и все, что думаю о благодарности ее жениха. Ревность бьет по щекам наотмашь, я чувствую, что краснею. Из-за девки. Чуть ли не впервые за последние лет пятнадцать. — Понимаешь, в тот вечер я присматривала сережки к свадебному наряду. После покупки обручальных колец мне сертификат дали. У меня планы на жизнь. И я не хочу все это разрушить. Еще раз прости, если дала надежду. Я сама заигралась.

Киваю, смотрю на нее. Бледная, все еще обнимает себя. Неясно, меня убедить хочет или себя.