Больно не будет (СИ) - Страница 6

— Если тебе вздумается еще раз проверить мою совесть на прочность, то в следующий раз ты тоже должен есть. Хоть что-нибудь, хоть белковый коктейль тянуть через соломинку. Я себя, честно говоря, ужасно чувствую.

— Хочешь загладить вину? — перебивает Ярослав. Он очень серьезен, от его прямого взгляда вдоль позвоночника ползет колючий холодок. Кажется, кто-то чувствует себя намного лучше, и кого-то тянет на приключения. Он смотрит на мою шею, затем ниже на грудь, резко возвращается к глазам. Такое впечатление, будто он опомнился и остановился. Он моргает. Мне становится ужасно не по себе, и между тем как-то… хорошо.

Хорошо, что он так на меня смотрит. Значит, операция точно прошла успешно. И между тем я впервые до конца осознаю, что он — мужчина, а я — женщина, между разнополыми людьми стандартной ориентации, конечно, бывает дружба. Но это скорее исключение из правил.

— Как мне загладить вину, Ярослав? — слова звучат слишком покорно, слишком эротично. Его глаза темнеют, зрачки расширяются.

В этот момент дверь открывается и нас прерывает все тот же врач.

— Доброе утро, Ярослав, Катерина, — говорит он, подходя к нам. — А чем это так аппетитно пахнет? — окидывает взглядом палату.

— Пожалуй, мне пора, — прячу за спиной пакет с пустыми тарелками, которые звонко стукаются друг от друга.

Врач хмурится, смотрит то на Ярослава, то на меня. Челюсти его пациента надежно сцеплены, при всем желании я бы не смогла ничего запихнуть ему в рот. Ругать не за что. Врач это понимает, но все равно выглядит недовольным.

Ярослав моргает, прощаясь, и смотрит на доктора, я выхожу из палаты, чувствуя смятение и сумбур.

Просто не ходи к нему больше. Не пиши, не отвечай на сообщения, не выполняй просьбы. Не кокетничай.

Ярослав

Лучше бы сломал руку, блть.

Девушка хорошенькая такая, поцеловал бы ее уже десять раз за это время, и никуда бы от меня не делась. Не то чтобы я как-то особенно целуюсь… да нет, классно я это делаю, ни одна еще не вырвалась, напротив, снова ластились, намекали.

Процесс этот я не люблю, но надо. Иначе до цели не добраться. А если и добраться, то путь тернист и долог. Хотя отец как-то сказанул, что надо потерпеть до свадьбы, потом уже целовать не обязательно. Но, пожалуй, настолько кардинально решать вопрос я пока не готов.

Игнорирует меня Катерина, пишет, что занята. Мне казалось, что искра проскочила, а потом вдруг «занята». А мне-то нефиг делать, только слоняться по палате, на стенку лезть от скуки.

Есть хочется. Даже не так. Адски жрать хочется ежесекундно. Жидкая пища либо не усваивается, либо делает это слишком быстро. Супчики-бульончики, детское питание, протеиновые коктейли. Для меня вообще не еда. И вроде бы калории посчитаны, но ощущение, что пустой чай дую день за днем.

Кусочек бы мяса. Сочного. Можно даже жесткого, сухого и без соуса. Немного посолить сверху — и чудесно.

Чуть слюной не захлебнулся от этих мыслей.

Я думал, она теперь будет каждый день меня навещать. Пусть сначала из чувства благодарности, хотя это лишнее. Если бы она после всего послала меня далеко и надолго, я бы не расстроился. Оно того стоило — пусть живет, радуется, детишек рожает.

Катя-Катя-Катерина. Мельком глянешь — юная совсем, а взгляд глубокий, серьезный. Логопед, с детками занимается, проблемы их решает. С виду может показаться — ерунда какая. Но нет, напротив. Дети — будущее нашей страны, а слово «патриотизм» армия в моей дурной башке выжгла навечно.

Всю ее обсмотрел за эти дни, понравилась.

В дверь стучатся. Ура, пришла все-таки! А говорила, что занята. Я быстро оборачиваюсь, но увидев гостью, расстраиваюсь. Улыбка сползает с моего лица.

На пороге вовсе не Катя, а моя бывшая — Маринка Воробьева. Стоит скромно, смотрит на меня.

— Можно? — спрашивает.

— Заходи, — киваю, отворачиваясь. Не хочу ее видеть, расстались так себе. Но уже отболело, зарубцевалось намертво. Вместе были чуть больше года, все нервы мне вымотала за это время.

Я, конечно, тоже не подарок, но в итоге пришел к выводу, что никто не виноват, мы просто слишком разные. Познакомились давно, когда я еще учился на первом курсе на психолога — вот как жизнь изменилась-то! Она запала на мажора, я — на ее модельную внешность. Затем пути разошлись, я ушел в армию, после которой взяли в ОМОН, параллельно учился в военном на заочке, тренировался, времени не было. Она — ммм, хорошела.

Случайная встреча, интерес, страсть. А дальше — «ты вечно занят», «мне скучно», «я в клубе с друзьями». Каком еще, блть, клубе?!

— Боже, что у тебя с зубами… — закрывает рот ладонью, пораженно моргает. Я улыбаюсь, показывая скобы и резинки. Выглядит, конечно, жутковато. Как из фильма ужасов. — Это навсегда?

Аж смешно.

— Полгода как минимум ходить, — слегка преувеличиваю, наблюдая за ее реакцией. Она удивленно качает головой.

— Ужасно, просто ужасно.

Пожимаю плечами, присаживаясь на кровать. Жду, что ее тяга к прекрасному потянет ее на выход из палаты, подальше от меня-чудовища. Но нет, усилием воли девушка заставляет себя остаться. Потом подходит и даже присаживается на кровать рядом со мной. Одета крайне эффектно — заметно, что готовилась. Шикарный вырез, соблазнительная родинка. Знаю, что ненастоящая — татушка, выполненная очень натурально. Но ведусь, она как маячок, притягивает взгляд в ложбинку. Моргаю и отворачиваюсь — держи себя в руках, Ярослав! Мы там уже были, и последствия нам не понравились!

— Зачем ты приехала? — спрашиваю сквозь зубы. Не специально рычу — пока другой возможности говорить нет.

— Увидела твой стриптиз, не смогла остаться в стороне. Кошмарная у тебя работа.

— Они лицо не замазали, что ли? — напрягаюсь немного.

— Да я так узнала, по фигуре, — отмахивается и вздыхает. — И татуировке на боку.

— Ясно.

Некоторое время мы молчим, потом я повторяю вопрос:

— Марина, спасибо, что навестила, мне приятно. Но правда не стоило.

Она вскидывает свои прекрасные голубые глаза и начинает тараторить:

— Яр, я никогда тебе не изменяла, у меня ничего с ним не было. Может быть, сейчас ты захочешь меня выслушать? Говорят, оказавшись одной ногой в могиле, человек переосмысливает свою жизнь. Я когда прочитала новости… так плакала! Так переживала за тебя!

— Спасибо, Марин. Но… говорить не о чем, — отворачиваюсь. Эта тема вызывает во мне только раздражение. Я перелистнул страницу, закрыл книгу, убрал ее на полку. Сжег шкаф, продал дом и свалил из города. Фигурально выражаясь.

— Мне все еще больно, что мы расстались именно так.

— Ну да, приятного мало. Я вернулся из командировки, а ты в клубе висишь на каком-то мудаке.

— Это был просто танец! — всплескивает руками.

— Да я что, против? Танцуй. Только без меня.

— Я забыла, какой ты невыносимый! — она соскакивает на ноги. Затем снова присаживается. — Видишь, что происходит? Все еще выводишь меня из себя парой фраз! Знаешь, что это значит?

— Что нам все еще нужно держаться друг от друга как можно дальше?

— Что чувства никуда не делись. У тебя ведь пока нет никого?

Как знать, как знать, Марина.

Впрочем, Катя до самого вечера не читает мои сообщения, а я как привязанный к этой клетке. Вечером приезжает мама, рассказывает новости. Деловито сообщает, что перечитала весь интернет, и уверяет, что поводов для беспокойства нет, поставим мне самые лучшие брекеты, улыбка станет бесподобной. Мама, как и Марина, думает, что внешность для меня имеет большое значение.

Вообще безразлично. Не после всего, через что я себя протащил.

— Да я не беспокоюсь, мам. За улыбку-то, — сдавленно смеюсь. Мама у меня — замечательная. Для меня она эталон женственности и хрупкости, ни разу не видел ее в штанах, только в платьях. Творческий человек, ранимый. Поэтому очень удивился, когда она вцепилась в волосы Катьке и выволокла ее из палаты. Чуть глаза из орбит не вылезли.