Болид над озером - Страница 6

— И это правда? — спросила Рута. — Ты веришь?

— В этих строчках Платона интересен сам подход. Он выделяет Посейдона среди обитателей острова. А в том, что остров Атлантида был населен, сомневаться не приходится. Ведь не от потомков же одного Евенора и Левкиппы нужна была защита — концентрические водные и земляные преграды, сходные, в общем, с теми, которые позже, уже в историческое время, сооружали вокруг городов! По Платону, Посейдон был переселенцем. Как он попал на этот остров — можно лишь гадать. Однако заметь, он остался в памяти островитян богом. Судоходства тогда еще не было. А плот, лодка были первыми экипажами, которые изобрел человек. Только потом появились повозки и колесницы. Море в отдаленные времена не разъединяло, а соединяло людей! Может быть, в этом и заключается секрет появления Посейдона? Да, мореходства не было, но лишь в районе Атлантиды. В то же время где-то поблизости от нее уже предприняты были первые попытки наладить сообщение по воде, например по рекам. Разве трудно представить это? Я думаю, одна из первых лодок или, скорее всего, один из плотов оказался у острова. Буря или течения могли прибить плот к берегу. Так появился здесь Посейдон, живший вначале несколько обособленно, а затем обзаведшийся семьей. — Я увлекся, но Рута слушала внимательно. Никогда мои собеседники так живо не интересовались Платоном, не считая одного моего друга, Санина.

— Само указание Платона на отсутствие в то время судов и судоходства очень интересно, — продолжал я. — Оно полностью подтверждается хронологией. Ведь в девятом или десятом тысячелетии до нашей эры действительно не было ни судов, ни судоходства, но не забывай, что известно это стало лишь в наши дни благодаря работам археологов и историков. Платон не мог знать об этом! Если бы цитируемый фрагмент был сочинен им в угоду его политическим пристрастиям, эта подробность наверняка отсутствовала бы в рассказе об Атлантиде. Остается признать, что текст ведет начало от рассказа многоопытных египетских жрецов, записывавших ход событий и бережно хранивших записи за многие тысячелетия истории… И так думаю не я один.

— Кто же был Посейдон? — спросила Рута.

— Кроманьонец.

— Хочу послушать о кроманьонцах. Хотя кое-что я о них знаю…

— Это рослые люди. В пещерах Испании и Франции даже на Урале в Кунгурской пещере остались росписи. Люди эти были прирожденными художниками. Два дерущихся бизона, изображенные в пещере Дордонь, — это шедевр даже по современным понятиям… Бизон из Альтамиры, голова быка из Ласко, пещерный медведь из Дордони. Могу назвать многие изображения, сохранившиеся до наших дней. А что было бы с картинами современных мастеров через двадцать тысяч лет — ты догадываешься… Как будто они нарочно рисовали простыми, прочными, не стареющими красками, замешанными на костном жире… Чтобы все это дошло до нас, понимаешь? Мистика: объем мозга был у этих кудесников в полтора раза больше, чем у современного человека. А всего на всей планете их было не больше, чем горожан в одном крупном индустриальном центре. Их находят. Археологи раскапывают захоронения. Восточные кроманьонцы строили дома из костей мамонта, из дерева, из дерна. В поселке жило семьдесят — сто человек, но у них были оркестры. Костяные и деревянные флейты звучали на праздниках, одевались они в расшитые раковинами и бисером дубленки, оружием их были копья из выпрямленных бивней мамонтов. Как выпрямляли они эти бивни, никто не знает. На охоту их сопровождали собаки. В каменных чашах в их домах горел жир, освещая и обогревая их. У нас под Владимиром найдена стоянка Сунгирь, где жили двадцать тысяч лет назад такие вот охотники на мамонтов. Откуда они взялись на планете, никто не знает до сих пор… А в Италии найден грот, где похоронен кроманьонец ростом метр девяносто шесть и женщина ростом метр шестьдесят или около того. Я назвал это захоронение могилой Посейдона.

— Почему? Разве есть доказательства?..

— Нет никаких доказательств. Дело в другом. Все чаще находят могилы кроманьонцев рядом с останками обычных людей. Но это ведь подтверждает правоту Платона! Одна из женщин в итальянском гроте могла быть Клейто — простая смертная, ставшая женой бога. Даже в Сунгире рядом с кроманьонцем найдены скелеты людей, вовсе не похожих на первобытных богов. Хочешь знать, что это означает, по-моему?

— Конечно. Очень хочу.

— Это означает, что кроманьонцы и были богами. Они селились среди людей, передавая им знания. Они становились вождями и учили людей противостоять трудностям, не зависеть от природы. Тогда был еще ледник, растаял он лишь после катастрофы, когда Атлантида погрузилась на дно морское и перестала загораживать путь Гольфстриму, и тот устремился на север, неся Европе тепло.

— Боги… это я понимаю. Но зачем они бродили по планете? Зачем селились вдали от родины?

— Так уж. Бродили. Может быть, то были родственники атлантов, потерпевших кораблекрушение у берегов Европы. Кроманьонцы не лучше и не хуже нас. Они другие, вот и все.

— Ты тоже похож на кроманьонца, позволь тебе это сказать.

— Чем же?

— Любишь море. Любишь Атлантиду. Что же лотом?

— Потом начали таять ледники в Европе, море поднялось на сто пятьдесят метров. Это был второй, как бы замедленный потоп. Спаслись жители небольших городов внутри страны, в горных долинах. Поднялся Чатал-Гююк и еще несколько городов в Малой Азии. Это были города восточных атлантов.

— Они, эти боги первой зари человечества, уже знали простой парадокс: над природой нельзя властвовать, если не постигать ее законы.

Это сказала она… Мне осталось одно: скрыть изумление, что я и сделал, может быть, несколько неуклюже — замолчал вдруг и стал разглядывать с преувеличенным вниманием камни на дне ручья.

— Ты любишь море… — снова сказала она.

— Да. — И я стал рассказывать ей обо всем, что знал: о летучих рыбках величиной всего лишь в бабочку, о птероподах, моллюсках с крылышками, порхающих в воде, как мотыльки, о рыбах-свистульках и рыбах — аккумуляторах электричества.

Увлекся — и вспомнил Великого морского змея.

— В этом году его видели в Атлантике, — оказала она, и я подумал, что ослышался.

— Видели! — воскликнула она. — Даже в газетах писали. Голова у него метровая, глаза, как автомобильные фары, хвост и плавники, как паруса. Описал его один уругвайский журналист. Змей подплывал к самому берегу. Что бы это могло означать, атлантолог?

При этих словах меня слегка ударило током. Я спросил:

— Землетрясение… так?

— Да, — ответила она. — Точнее, моретрясение. И случилось оно на пятый день после того, как змея увидели у берега. Он почувствовал… и всплыл. Ведь я твоими словами объясняю все это, правда? — она испытующе смотрела на меня, а я не мог справиться с замешательством; я вспомнил, что газеты действительно сообщали о морском змее у берегов Уругвая, но не я, а Рута объяснила его появление!

Роняя книгу на пол и закрывая глаза поздней ночью, я думал о городе. И о Руте. Я связывал теперь ее с этим таинственным городом, видел ее лицо на фоне старых каменных плит. Руины оживали, и я мысленно брел по развалинам, гадая, когда же произошло здесь землетрясение.

Что касается людей, которые летали, то их появление я отнес сначала к области галлюцинаций. Или, точнее, к области чистого сна. Однако я вскоре убедился, что это не так.

Надо объясниться, думал я, засыпая. Или, может быть, она этого не хочет? Что со мной приключилось? Нужно разобраться во всем… во всем, начиная с этого города, с этого человека и кончая… моей знакомой.

Сегодня в ответ на неожиданный, как мне казалось, вопрос «Что все происходящее означает?» Рута обворожительно улыбнулась. Вечером, едва над морем зажглись две красные звезды и бродячие морские огни засветились в просветах между листьями бамбуковых зарослей, она сказала, что уезжает. Куда? Домой. Она не хотела говорить этого заранее. Я провожу ее… Нет, не надо. Да и зачем? За ней придет машина… Ладно, пусть приходит.