Бойся Кошек - Страница 69
Пушок зевнул:
— Говоря твоим же языком, все это — типичнейший набор дешевых трескучих фраз, который мои старые уши когда-либо слышали. Триумф заученных экспромтов. Симфония цинизма. Поэма всезнания. Бездарный…
Рэнсом кашлянул. Его глубоко возмущал беспардонный плагиат его любимых фраз, но он еще улыбался. Этот кот, однако, оказался наблюдательной тварью.
— …сборник банальностей, — невозмутимо закончил Пушок. — Послушать тебя, ты хотел бы уничтожить все семейство кошачьих.
— Хотел бы, — сквозь зубы бросил Рэнсом.
— Премного обяжешь, — ответил кот. — Мы бы здорово повеселились, ускользая от тебя и потешаясь над твоими потугами. Людям не достает фантазии.
— О, всемогущее создание, — иронически усмехнулся Рэнсом. — Почему же вы не уничтожите людей, если мы так вам наскучили?
— Думаешь, мы не смогли бы? — парировал Пушок. — Мы могли бы подавить вас и физически, и морально, довести до вырождения всю человеческую породу. Но с какой стати? Все последние тысячелетия вы кормите нас, ухаживаете за нами и не требуете взамен ничего, кроме возможности нами любоваться. Пока вы так себя ведете, отчего же, можете оставаться.
Рэнсом громко расхохотался:
— Очень мило. Но хватит абстрактных рассуждений. Лучше расскажи мне то, что меня интересует. Почему ты можешь говорить и почему пришел побеседовать именно ко мне?
Пушок уселся поудобнее.
— Я отвечу на твой вопрос по Сократу. Сократ был греком. Я начну с твоего последнего вопроса. На что ты живешь?
— Я… Ну, у меня есть кое-какой неплохо вложенный капитал, проценты… — Рэнсом запнулся, впервые не находя слов. Пушок понимающе кивал:
— Выкладывай, говори начистоту, не бойся.
Рэнсом хмыкнул.
— Ну, если тебе надо знать, хотя, похоже ты и так знаешь, я постоянно бываю в гостях. У меня большой запас историй, которые я умею рассказывать. Я презентабельно выгляжу и веду себя, как джентльмен. Иногда мне удается взять взаймы…
— Взять взаймы — значит, собираться отдать, — уточнил Пушок.
— Назовем это «взаймы», — не останавливаясь, продолжил Рэнсом. — И иногда я беру умеренную плату за оказанные услуги.
— Вымогательство, — сказал кот.
— Не будь бестактным. Как бы то ни было, я нахожу жизнь приятной и увлекательной.
— Что и следовало доказать! — торжествующе произнес Пушок. — Ты зарабатываешь на жизнь приятной внешностью и манерами. И я тоже. Ты живешь для себя, и ни для кого более. Ты живешь так, как тебе нравится. И я тоже. Тебя не любит никто, кроме тех, кто тебя содержит. Тобой все восхищаются и тебе завидуют. И мне тоже. Улавливаешь?
— Думаю, что да. Кот, ты приводишь неприличные сравнения. Другими словами, ты считаешь, что я живу по-кошачьи.
— Точно, — ответил Пушок сквозь усы. — Именно поэтому я могу говорить с тобой. Твое поведение и образ мыслей сближают тебя с кошками, твоя жизненная философия — кошачья. Вокруг тебя сильная кошачья аура, она соприкасается с моей, и поэтому мы находим общий язык.
— Я этого не понимаю.
— И я не понимаю. Но это так. Тебе нравится миссис Бенедетто?
— Нет, — Рэнсом ответил сразу и однозначно. — Она совершенно невыносима. Она меня раздражает. Она меня утомляет. Единственная женщина, которая производит это одновременно. Слишком много говорит. Слишком мало читает. Совсем не думает. Истощенно-истеричный склад ума. Лицо похоже на обложку книги, которую никто никогда не хотел читать. Похожа на игрушечную бутылку из-под виски, в которой виски никогда и не наливали. Голос монотонный и грубый. Происходит из заурядной семьи, не умеет готовить, редко чистит зубы.
— Надо же, — проговорил кот, разводя лапами от удивления. — В этом чувствуется доля искренности. Приятно слышать. То же самое я думаю о ней уже несколько лет. Правда, на ее кухню я никогда не жаловался, она для меня покупает специальные продукты. Мне это надоело. Я устал от нее. Я ее возненавидел до предела. Так же, как и тебя.
— Меня?
— Конечно. Ты подражатель. Подделка. Твое происхождение тебе мешает. Ни одно существо, которое потеет и бреется, открывает двери женщинам, одевается в жалкие подобия звериных шкур, не может рассчитывать стать настоящей кошкой. Ты чересчур самонадеян.
— А ты — нет?
— Я — другое дело. Я — кот, и я имею право делать все, что я захочу. Сегодня вечером, когда я тебя увидел, ты мне так опротивел, что я решил тебя убить.
— Что же не убил? Что же… не убиваешь?
— Я не мог, — спокойно ответил кот. — Ты же спал, как кошка… нет, я придумал кое-что позабавнее.
— Да?
— Да, да. — Пушок вытянул переднюю лапу, показывая когти. Подсознательно Рэнсом отметил, что они кажутся очень длинными и сильными. Луна ушла, ночь кончалась, комната заполнялась прозрачно-серым светом.
— Отчего ты проснулся? — спросил кот, перепрыгивая на подоконник. Перед тем, как я пришел.
— Не знаю. От какого-нибудь шума?
— Не совсем, — ухмыльнулся в усы Пушок, взмахнув хвостом. — От прекращения шума. Замечаешь, как сейчас тихо?
Было действительно тихо. В доме не раздавалось ни звука — о, вот он услышал тяжелые шаги горничной, направлявшейся из кухни в комнату миссис Бенедетто, легкое позвякивание чашки. Но в остальном…
Внезапно его осенило:
— Старая корова перестала храпеть?
— Перестала, — ответил кот.
Дверь в другом конце холла открылась, послышался негромкий голос горничной, затем звук падающей посуды, самый ужасный крик, какой Рэнсом только слышал, стремительный стук шагов через холл, более удаленный крик, тишина. Рэнсом сорвался с постели.
— Что за чертовщина?
— Это горничная, — ответил Пушок, вылизывая когтистую лапу, но не спуская глаз с Рэнсома. — Она обнаружила миссис Бенедетто.
— Обнаружила?
— Да. Я разорвал ей горло.
— Боже, боже. Почему?!!
Пушок выпрямился, балансируя на подоконнике.
— Чтобы тебя в этом обвинили, — сказал он, мерзко рассмеялся, выпрыгнул в окно и растворился в утренних сумерках.
