Бойцовский клуб (пер. В. Завгородний) - Страница 8

Плоды визитов в туалет.

Набор ножей «Алле». Нержавеющая сталь. Выдерживают машинную мойку.

Настенные часы «Вильд» из оксидированной стали, как я мог обойтись без них?

Стеллажный конструктор «Клипск», ясное дело.

Коробки для шляп «Хемлиг». Конечно.

Вся мостовая под окнами была усеяна сверкающими обломками.

Набор покрывал «Моммала». Дизайн Томаса Харила[15]. Большой выбор цветов.

Орхидея.

Фуксия.

Кобальт.

Слоновая кость.

Антрацит.

Яичная скорлупа и вереск.

Вся моя жизнь ушла на покупку этого барахла.

Простое в уходе лаковое покрытие на журнальных столиках «Каликс».

«Стег» – комплект столиков «три в одном».

Ты покупаешь мебель. Ты уверяешь сам себя, что это – первая и последняя софа, которую ты покупаешь в жизни. Купив ее, ты пару лет спокоен в том смысле, что как бы ни шли дела, а уж вопрос с софой, по крайней мере, решен. Затем решается посудный вопрос. Постельный вопрос. Ты покупаешь шторы, которые тебя устраивают и подходящий ковер.

И вот ты стал пленником своего уютного гнездышка и вещи, хозяином которых ты некогда был, становятся твоими хозяевами.

И так продолжается, пока ты однажды не вернешься домой, и портье не скажет тебе, что произошел несчастный случай. И что полиция уже приезжала и задавала кучу вопросов.

Полиция предполагает, что это мог быть газ. Возможно, погас в духовке, или же была утечка, а какая-нибудь конфорка осталась непогашенной, газ собирался под потолком, пока не наполнил весь кондоминиум от потолка до пола. Потолки высокие, объем кондоминиума – тысяча семьсот кубических футов, прошел не один день, пока газ не заполнил весь объем. А когда это случилось, где-то, возможно, в реле компрессора холодильника, проскочила искра…

Детонация.

Ударная волна выбивает окна из алюминиевых рам и все, что находилось в квартире – диваны, лампы, простыни, сервизы, школьные ежегодники, дипломы и телефон, – вылетает, охваченное пламенем, из окна, образовав нечто вроде солнечного протуберанца.

Боже, а мой холодильник! Я старательно собирал коллекцию различных сортов горчицы – горчица ручного помола, крепкая английская горчица. У меня было четырнадцать сортов не содержащей жиров заправки для салата и семь сортов каперсов.

Да, да, – вы совершенно правы, полный дом приправ и ни куска еды.

Портье прочистил нос, извергнув нечто в носовой платок – с таким же звуком, с каким мяч падает в раструб перчатки бейсбольного кэтчера.

На пятнадцатый этаж подняться можно, говорит портье, но квартира все равно опечатана. Распоряжение полиции. Полицейские спрашивали, нет ли у меня бывшей подружки с решительным характером или заклятого врага, имеющего доступ к динамиту.

– Да и чего там смотреть, – продолжал портье. – Ничего, ведь, не осталось, кроме голых стен.

Полиция не исключает предумышленного поджога. Газом не пахло.

Портье многозначительно поднимает брови.

(Этот тип только тем и занимался, что флиртовал с горничными и сиделками из больших квартир на верхнем этаже. После работы они ждали на стульях в холле, когда за ними приедут, чтобы отвезти домой. Три года я жил в этом доме, и этот портье сидел и читал свой «Эллери Квин»[16] пока я перетаскивал мешки с покупками от машины к двери.)

Портье многозначительно поднимает брови и говорит, что некоторые уезжают в долговременную поездку, оставляя в квартире длинную-длинную зажженную свечу, поставленную посреди лужи бензина. Люди, испытывающие финансовые затруднения, часто откалывают такие номера. Люди, которые хотят подзаработать.

Я попросил разрешения воспользоваться телефоном в привратницкой.

– Молодежь хочет потрясти мир и покупает больше вещей, чем может себе позволить, – сказал портье.

Я набрал номер Тайлера.

Телефон зазвонил в доме, который Тайлер снимал на Бумажной улице.

О, Тайлер, забери меня отсюда!

Никто не подходит к телефону.

Наклонившись к самому моему уху, портье говорит:

– Молодежь сама не знает, чего хочет.

О, Тайлер, спаси меня!

Никто не подходит к телефону.

– Молодежи сразу все подавай.

Спаси меня от шведской мебели.

Спаси меня от произведений искусства.

И Тайлер подошел к телефону.

– Когда не знаешь, чего хочешь, – говорит портье, – беды не миновать.

Не хочу больше быть укомплектованным.

Не хочу больше быть довольным.

Не хочу больше быть самим совершенством.

Тайлер, спаси меня от этого!

Я договорился встретиться с Тайлером в баре.

Портье спросил, по какому телефону полиция может найти меня. Дождь все шел и шел. Моя «ауди» на стоянке была целехонька, только лобовое стекло пробито насквозь торшером «Дакапо» с галогенными лампами.

Мы встретились, выпили море пива, и Тайлер сказал мне, что я могу пожить у него, если окажу ему одну услугу. Мой чемодан прибыл на следующий день. Шесть пар рубашек и шесть пар трусов – все остальное пропало.

Мы сидели в баре, пьяные, и никому до нас не было дела и нам ни до кого. И я спросил Тайлера, что я должен сделать для него.

Тайлер сказал:

– Врежь мне изо всей силы.

Мы успели показать только два демонстрационных слайда, подготовленных мною для компании «Майкрософт», как кровотечение возобновилось и мне пришлось сглатывать кровь. Мой начальник не владеет материалом, но он ни за что не позволит мне проводить демонстрацию с подбитым глазом и щекой, вздувшейся от швов, наложенных с внутренней стороны. Они разошлись, и я вынужден сглатывать кровь. Мой начальник ведет презентацию по написанному мной сценарию, а меня он посадил к проектору, так что я сижу в темном углу комнаты.

Липкая кровь течет у меня по губам, я пытаюсь слизать ее, и, когда вспыхивает свет и я поворачиваюсь к Эллен, Уолтеру, Норберту и Линде – консультантам из «Майкрософт» – и благодарю их за внимание, во рту у меня булькает кровь, проступая в щелях между зубами.

Можно проглотить пинту собственной крови, прежде чем тебе станет дурно.

Завтра у нас встреча бойцовского клуба, и я не могу пропустить ее ни в коем случае.

Перед презентацией Уолтер улыбается мне фирменной улыбкой, демонстрируя контраст между жемчужными зубами и шикарным загаром, который оттенком напоминает картофельные чипсы, поджаренные на барбекью. Уолтер протягивает мне для рукопожатия руку, украшенную кольцом с печаткой, и мои пальцы тонут в его мягкой лапе.

– Страшно даже подумать, как выглядит тот, кому вы задали трепку.

Первое правило бойцовского клуба гласит: никому не рассказывать о бойцовском клубе.

Я объясняю Уолтеру, что я упал.

По собственной вине.

Перед презентацией я сижу рядом с начальником, и показываю ему по сценарию, где и какой слайд демонстрируется, и в каком месте я намерен включить видеомагнитофон. Начальник спрашивает меня:

– Почему каждый уик-энд ты попадаешь в какую-нибудь передрягу?

Шрамы украшают мужчину, говорю я. Фабричное состояние вышло из моды. Когда я вижу старые автомобили производства 1955 года, которые выглядят так, словно только что сошли с конвейера, мне становится противно.

Второе правило бойцовского клуба гласит: никому никогда не рассказывать о бойцовском клубе.

Ты отправляешься перекусить, и к твоему столику подходит официант, у которого синяки под глазами, словно у гигантской панды. Ты вспоминаешь, что видел его в прошлый уик-энд в бойцовском клубе: стокилограммовый верзила-грузчик прижимал его голову коленом к бетонному полу и методично бил ему своим кулачищем в переносицу с глухим увесистым звуком, который пробивался даже сквозь одобрительный рев членов клуба, бил до тех пор, пока официант не исхитрился перевести дыхание и не прохрипел «Хватит!»

Ты не имеешь права говорить ничего, потому что бойцовский клуб существует только в период от начала и до конца встречи.