Бои в застое (СИ) - Страница 45

С другой стороны, все признаки показывали, черт возьми, что у него произошло предынсультное состояние! Черт возьми, да вы хоть ему подушку положите!

– Леша, – шепотом позвал он, – подушку положите и одеяло.

– А-а, – стукнул он себя по лбу, и унесся, чтобы потом, буквально через минуту появится с подушкой и одеялом.

– С ним все нормально? – так же тихо спросил он Мишу.

Миша молча пожал плечами, укрыл Брежнева одеялом. Потом они осторожно положили голову на подушку.

– На тебя вся надежда. На тебя и на твои руки.

– А что медики уже делали? – еле слышно спросил Миша.

– Несколько уколов и капельниц. Зримо никак не подействовало. И не поможет. Они еще понять не могут, что с ним стало. Все кивают на сердце.

– Понятно, – нормальным громким голосом сказал Миша, – слушая мою команду. Лечим по моим рецептам!

Как ни кстати откуда-то прибежал Чазов, услышал последнюю фразу, категорически запротестовал.

Чазов – медик и академик, а он – кочегар и никто. Хорошо, Брежнев был в сознании и разрешил его лечить. Более того, приказал лечить.

– Я буду только поглаживать руки и ноги, – объяснил он Чазову. Вряд ли бы все эти были услышаны, если бы на сторону массажиста не встал генеральный секретарь. Пусть даже он сам вне сознания, но охрана-то стоит и смотрит строго и твердо.

С другой стороны, на рожон псевдолекарь не лезет, руки-ноги собирается гладить, – пусть, ничего страшного не сделает.

Сделав такие выводы, Чазов притих, ожидая, когда настанет действовать лекарство и негативное влияние сердце прекратится.

Миша видел намерения академика и не собирался ему помогать. Пусть его, верно ведь ошибается, но когда еще признается. Особенно кочегару.

А мы постараемся стабилизировать организм и укрепить его. Хорошо, крем он постоянно носит с собой. И хороший, что б пациент личико не портил, нюхая. Сначала помазал правую руку, затем помял косточки да мышцы, потом левую.

Хорошо, точки Q (кью) на обеих руках хорошо выделяются, погладил их, помассировал. Сразу видно, давление снизилось, правда, ненадолго. Ничего, еще закрепим.

Попросил Алексея, вместе стащили со старика костюм. Брежнев был плох, хотя периодически приходил в себя.

Он не медик, но считал, что его смерть они сумели пережить. Или, точнее, он сумел пережить. А вот какое у него будет здоровье, зависит от медиков и в том числе, извини Чазов, и от него.

Подумал, что вспомни нечистую силу, так она тут как тут. Чазов отошел от состояния пассивности, еще раз проанализировал состояние больного, решился признать, что наряду с приступом инфаркта миокарда, наличествуют явные признаки. Это хорошо.

А вот то, что он связывает их с его деятельностью – плохо. Разуйте глаза, товарищ академик, я же массаж рук проводил, а теперь ног. Где голова?

Однако Чазов все-таки связывал массаж и нарастание признаков инсульта, и потребовал убрать массажиста. Как понимал Миша, на всякий случай.

К счастью для него, Алексей, от которого сейчас много зависело, медиком не был, но и отсутствием трезвым здравомыслящим настроением не страдал. И понимал, что своим массажем, как минимум, хуже для Брежнева, не делает. А может и лучше.

В общем, Миша остался у августейшего тела. Благо Чазов, наткнувшись на твердое сопротивление, не очень-то настаивал.

Он помассажировал руки и ноги до колен и даже часть спины и груди, активизируя здесь кровеносные сосуды для хорошего прохождения крови.

Массаж хотя и не всего тела, но все же благотворно подействовал. Немного еще полежав, Брежнев открыл глаза, посмотрев на растирающего его грудь Мишу, на стоящего рядом Алексея, успокоительно произнес:

– Вы здесь, ребята, а я вот опять… м-да.

– Все уже Леонид Ильич. Сейчас немного еще полежите, отдохнете, я еще немного помассажирую и можно будет потихоньку ехать.

– Спасибо, Миша, а где этот… Чазов?

Академик, услышав, что важный пациент пришел в себя и уже спрашивал его, поспешил к Брежневу.

Тот неожиданно остро посмотрев на него, спросил:

– Что это у меня было?

– Похоже, сердце, – вздохнул Чазов, – вкололи вам успокоительное и стабилизирующее.

Брежнев помолчал, недоверчиво посмотрел на него. Он хотя и не был медиком, но многие годы болея, все же чувствовал, что у него страдает.

Чазов, чувствуя недоговоренное, нехотя добавил:

– Видимо был еще слабый инсульт, хотя медицинская аппаратура выдает противоречивые результаты.

Генсек кивнул, казалось бы, весь отдавшись массажу. Но когда Чазов вышел из комнаты отдать нужные распоряжения, зашевелился, открыл глаза, только ими дав знать подойти поближе. Негромко спросил:

– А ты что скажешь, Миша?

– Аппаратуры у меня нет, так что твердо сказать не могу. А вот чувствами, вот этими, – потряс он руками, – скажу, что у вас было не столько сердечное недомогание, сколько предынсультное состояние.

– Причина? – поинтересовался Брежнев. Очевидно, что он уже отошел от недомогания и теперь хотел знать – что с ним было и почему?

– Причин главных две, – жестко сказал Миша, – во-первых, весенняя нестабильность, во-вторых, слабое состояние организма. И стоить перегрузиться, как сразу тело дает знать.

– Чазов дает нужные лекарства? – неожиданно спросил Брежнев.

Миша к этим химическим лекарствам относился, как житель ХХII века, с большим предубеждением. Где-то через столетие, медики их станут считать ядами и категорически запретят употреблять. Но ведь человеку ХХ века, который останется здесь, это не скажешь. Придется выразить умеренную неуверенность.

– Не знаю, – пожал он плечами, – вы мою позицию знаете, лекарства одно лечат, другое калечат. Причем, если эффектно, то и первое и другое. Впрочем я не квалифицированный медик, с Чазовым мне не спорить. Я лучше буду проводить массажи.

– Массажи у тебя бывают хорошие. Не скажешь, что ты у меня лечишь?

– Сейчас – укрепляю периферийную кровеносную систему, чтобы кровь гарантировано проходила в сердце и в мозг.

– Вот хоть один сказал просто и понятно, – оживился Брежнев, – с этой стороны, ты точно не профессиональный медик. Те уж как скажут, вроде бы каждое слово по отдельности понятно, а все вместе – ни хрена!

Он помолчал, жестко спросил:

– Скажи прямо, это ты меня сегодня вытащил с того света?

Вряд ли бы Миша ему так ответил, рекламировать себя он не умел, но тут вошел Чазов и сам Брежнев заговорил на другую тему, хотя и по вопросу собственного здоровья:

– Раз здесь все заинтересованные лица, то я бы поставил вопрос о присутствии здесь Миши на постоянной основе. Мне нравится его массаж.

Говорил он Мише, но смотрел на Чазова. Как он, начальник 4 управления и целых доктор медицинских наук и академик посмотрит на псевдоврача?

Миша это так и понял, что вопрос был поставлен не ему, Брежнев собирался потеснить Чазова.

Академик тоже понял вопрос именно так и поэтому ответил более широко:

– глядя на медицинскую практику товарища Ивашина, я впервые вижу положительные последствия деятельности целителя. Поэтому, говорить о его широкомасштабной работе я бы не стал, но расширить его массажи под наблюдением терапевта можно. Во всяком случае, я согласен.

Брежнев был приятно удивлен, Миша тоже. Кажется, их деятельность с академиком Чазовым налаживается.

Время от времени он еще проводил оплачиваемые сеансы. И не только, чтобы пополнить финансы, а уже с разрешения и по приказу Брежнева. Генсек давал возможность укрепить здоровье, как огромную льготу, выделяемую в виде исключения. И теперь такие больные (но не все) оплачивались за счет государственного или партийного бюджета. Например, самостоятельное санитарно-курортное лечение, стоящее весьма дорого. Разумеется, никакого курорта не было, а все деньги шли Мише. И все были довольны. А для Брежнева это была еще возможность немного укрепить свои позиции.

Если бы эта статья расходов проверялась ревизорами, то они бы сильно удивились резкому росту расходов по самостоятельному лечению, хотя еще год назад такой способ лечения резко запрещался. Но ревизоров здесь не было.