Бой на Калиновом мосту - Страница 95

— Ну, сестра, я завожу жениться, тебе прощаю, пойдем на свадьбу!

— Да, братец, я от солнца запеклася и от ветра призавеялась, стопить бы байну да помыться, все-таки чище я пошла бы на свадьбу!

— Ну что же, стопи!

Вот она пошла топить, а сама думает: не осталась ли где хоть чертова косточка? Пришла в байну и стала разрывать золу в каменке, и как раз ей Попал чертов зуб. Взяла она его, приходит к брату и говорит:

— Я топить байну раздумалась, потому что долго будет, а пойдем так, может быть, там помоюсь.

Ну и приходят к государю. Сразу же честным пирком да за свадебку. Ушли молоды венчаться, а сестра осталась готовить постель про молодых. Пока готовила, и в это время чертов зуб зашила в подушку. Пришли молодые, попили, поели, ну и пошли спать. Только что открыли комнату, кобели и медведь бросились в комнату. Разорвали подушку и распустили пух по комнате. Иван вывел кобелей да медведя с комнаты, а сестра пошла собирать пуху. А сама не то собирает пух, сколько ищет чертов зуб. Нашла — и опять зашила его в подушку. Скорее сказку сказать, кобели и медведь опять разорвали подушки и распустили пух и во второй раз, и во второй раз сестра зашила зуб в подушку. Тогда Иван запер охоту в хлев, сам пришел и свалился спать. Зуб выскочил из подушки и прямо Ивану в лоб — убил Ивана. Приходит тогда сестра и говорит царю:

— Вот, ваше царское величество, ежели вы не удалите моего брата из вашего города и не убьете его охоты, то вам добра не будет.

У царя недолго. Сейчас же сколотили гроб, положили Ивана и на гроб наколотили чугунные обручи. И повезли этот гроб с Иваном в море на остров, а охоту был дан приказ через три дня расстрелять. Выла представлена одна нянька ухаживать за охотой, приносит она пищу и говорит:

— Милая моя охота, жалко мне вас, завтра вас расстреляют.

Охота стала ластиться к ней, и ей стало жалко охоты, она пошла и оставила край дверей полых. Охота выскочила и по следам, куда везен гроб, побежали разыскивать своего хозяина. Прибегают к морю — дальше следов нет; соловей слетал на остров, узнал, что там лежит хозяин в гробу, прилетел и рассказал кобелям и медведю. Те бросились в море и переплыли через море в остров. Прибегают к гробу, но никак не могут взять из гроба хозяина. Видят, что наколочено три чугунных прута. Тогда медведь и говорит:

— Вот что, ребята, когда я шел материком к острову, тот видел стадо большое коз и середи стада ходит огромный козел с большущими рогами, может быть он вам чего-нибудь не поможет ли?

Приходит медведь в стадо коз, берет этого козла, приносит к гробу, становит его и говорит!

— Вот тебе, козел, задание: разбей три этих обруча.

Козел проблеял от злости, отбежал от гроба проблеял, прибежал к гробу, ткнул рогами в обруч и обруч лопнул. Так, скорее сказать, и второй и третий. И медведь отнес козла на старое место Поставил посередь стада, а пастух глаза вылупил — что за медведь уносил козла и принес обратно?

Приходит медведь, открыл гроб, снял оттуда хозяина и видит у Ивана во лбу зуб. Вот соловей давай клевать этот зуб. Клевал бил — зуб выскочил и убил соловья. Стал лизать кобель, у соловья зуб выскочил — убил кобеля, так и убил и другого, остался один медведь.

Давай своим когтем раздирать у кобеля зуб. Обцарапал зуб, так что уж стал как в киселе шататься. Притянул он кобеля к большой сосне и прутиком стал шевелить зуб. Зуб выскочил, ударил в сосну разломался и улетел неизвестно куда. Заревел медведь, сбежались все звери. Дает он им задание чтобы достали живой воды и мертвой. Тогда указали звери на одного зайца, и тот быстро принес живой воды и мертвой. Когда принес воду, то медведь стал оживлять. Оживил кобеля и другого, оживили соловья и так же оживили хозяина. Сел он на медведя, переплыли через море. Приходят они к царю, говорит Иван царю:

— Есть ли у вас, царское величество, жеребцы некладенцы?

— Есть?

— Дайте мне их, четыре штуки.

Привязал он сестру к четырем жеребцам-некладенцам, вывел в чистое поле, спустил их в разные стороны; так вот эти жеребцы разорвали Иванову сестру, разбежались в разные стороны и нынь, теперь бегают.

А наш Иван стал жить с Марьей-царевной и прожили до глубокой старости.

СИЛА ДУХА — БОГАТЫРСКАЯ

Знакомясь со сборником «Бой на калиновом мосту», читатель, наверное, не раз задавался вопросами: откуда эти необычайные образы, величественные сравнения, филигранно выверенные сюжеты, как бы раз и навсегда застывшие обороты? Как смог наш народ — через многотрудные испытания — донести такое духовное богатство из немыслимых далей языческой старины? Подобные вопросы тем более уместны, что русская сказочная традиция — в отличие, допустим, от древнегреческой, египетской, индийской, китайской — вплоть до второй половины XVIII века целиком и полностью оставалась традицией устной. «…Подлинно народные сказки являлись широко известным общенациональным достоянием, их знал и стар и млад; отличаясь простотой композиции и художественной формы, они целиком и полностью были рассчитаны на устное бытованье и потому без предварительной записи хорошо укладывались в памяти народных рассказчиков» ^[98], - отмечает советский исследователь фольклора Н. В. Новиков» Изустная передача — это была, во-первых, единственная возможность для народа сохранить свое духовное и эстетическое наследство. Во-вторых, то был своеобразный ответ на запреты, коим подвергались предания, сказки, песни со стороны духовенства, — ведь тяжкая цепь всевозможных запретов, поддерживаемых светскими властями, волочилась начиная с ХII столетия. И даже спустя полтысячи лет (!) царский указ сурово предрекает наказать тех, кто «неразумьем веруют в сон, в встречи», и в поглаз, и в птиций грай, и загадки загадывают, и сказки сказывают небывалые, и празднословием и смехотворием, кощунанием души свои губят такими помраченными делами».

Однако никакие запреты, как видим, не помогли. Выстояла и волшебная сказка — самая крупная жемчужина в переливающемся всеми цветами радуги убранстве народного сказочного эпоса. Выстояла, ибо родилась она за много столетий до низвергнувшихся на неё гонений.

Как доказали выдающиеся дореволюционные ученые (А. Н. Афанасьев, Ф. И. Буслаев, О. Ф. Миллер, А. А. Потебня, А. Н. Веселовский) и советские исследователи (В. П. Аникин, A. М. Астахов, Е. М. Мелетинский, Э. В. Померанцева, B. Я. Пропп, К. В. Чистов и другие), сказка своими корнями уходит в древность незапамятную, во времена дообщинных, доклассовых, родовых отношений. В персонажах самых древних — архаических сказок — Морозко, Водяной, Солнцева сестра, Морской царь, Царевна-лягушка, Сокол, Орел, Кощей Бессмертный, Баба Яга — олицетворены стихийные силы природы, преклонение древнего человека перед её нераспознаваемым могуществом. Борьба за огонь, жертвоприношения, погребальные и брачные обряды, наблюдения, «которые неизбежно возбуждались процессами труда и всею суммою явлений социальной жизни древних людей» (А. М. Горький), — таковы золотые истоки классической волшебной сказки.

Замечено, что уже у этих истоков возникает мотив чудесного подвига, одоления врага, антагониста, супостата в самом разнообразном обличье. И как бы ни изменялась потом сказка под влиянием изменяющихся общественных отношений (окончательно как жанр она сформировалась в эпоху феодализма) какие бы новые персонажи и коллизии ни вбирала в себя, главным её смыслом всегда оставался подвиг. «Подвиг — это действие, требующее наивысшего напряжения всех физических и духовных сил героя, позволяющее ему одержать верх над происками и сопротивлениями антагониста, преодолеть его злую волю, это не только богатырский подвиг змееборца, но и стойкость и добродетель гонимой падчерицы, и бесстрашная находчивость Ивашки, спасающая его от ведьмы, и, наконец, ум смелость, присутствие духа, которые помогают герою поздних сказок наити выход из нечеловеческой ситуации, в которую намеренно ставят его царь-антагонист или коварная царевна… Подвиг — это всегда действие ради торжества добра над злом»^[99].