Бои без правил - Страница 9

Связь между тайным гомосексуализмом одного из немногих, кто обладал секретной информацией, касающейся явки Каштанова в суд, и его убийством прослеживалась прямая. Адвокат не только оказался в данной ситуации наиболее подходящим объектом для шантажа – именно он и поддержал идею задержанного выступить в суде с последующим перебазированием в более безопасное, чем следственная тюрьма, место. Следовательно, Гойда очень хорошо знал о планах своего клиента. Которые и выдал его недоброжелателям. Тем же оставалось только направить убийцу на позицию. А может быть, киллер сам вышел на Гойду, пообщался с ним, имея на руках убийственную для «голубого» адвоката информацию, и тому ничего не оставалось, как пойти на сотрудничество.

Уже тот факт, что заказчики в поисках компромата имели возможность прошерстить людей такого серьезного уровня, свидетельствовал как о масштабности замыслов этих людей, так и об их возможностях, в том числе финансовых. Ведь даже майор Нечваль, занимая свой не самый высокий в МВД пост, понимал: здесь привлекли не первого попавшегося киллера, тут задействован специалист из высшей лиги. Потому, допустив, что адвокат Гойда – самый подходящий кандидат на подозрение в двойной игре, он вполне логично рассудил: именно с Гойдой наемный убийца общался лично, напрямую. В таком деле количество посредников на завершающем этапе обычно стараются сводить к минимуму. Потому путь от адвоката к киллеру – самый прямой.

Полковнику Жуховичу не нужен был даже письменный рапорт. Поморщившись от того, что в который раз во всем оказались виноваты педерасты, он согласился с доводами Нечваля. После отдал нужные распоряжения, и уже к вечеру жилище адвоката Юрия Гойды на Печерске обложили плотно, по полной программе, задействовав для этого не только человеческие, но и необходимые технические ресурсы, которые при обычных обстоятельствах пришлось бы долго выбивать из-за кучи бюрократических процедур.

Соседи подтвердили: со вчерашнего вечера Юрий Юрьевич никуда из квартиры не выходил. Квартиры, расположенные по обе стороны от адвокатской, тихо заняли милицейские техники. Установленная под удивленными взглядами соседей прослушивающая аппаратура давала возможность фиксировать происходящее внутри, и Нечвалю, по умолчанию взявшему на себя руководство операцией, доложили: движение в квартире есть, двигается один человек, работает телевизор, но громкость средняя – если бы там находился кто-то еще и велся бы разговор, особо чувствительная аппаратура это непременно зафиксировала бы. Следователь по просьбе Нечваля позвонил адвокату на мобильный, тот ответил и тем же болезненным голосом, что несколько раз накануне, сообщил: все еще нездоров. Техники тут же доложили: звонок поступил в квартиру, хозяин на него ответил, разговаривал, находясь в большой комнате, где работал телевизор.

«Не знаю, чем он там заболел, – сделал про себя вывод майор Нечваль, – но то, что перепуган и наложил от страха в штанишки, – к бабке не ходить».

Он снял наушники и распрямил, насколько это возможно, спину: в служебном микроавтобусе, оборудованном под своеобразный командный пункт, сидеть было неудобно, мышцы затекли, ныл позвоночник. Потянувшись до хруста в суставах, Нечваль машинально сунул руку в карман куртки и достал сигареты. Но вытащил только пустую пачку: как часто случалось, он не заметил, что нервно выкурил все, одну за другой. Сидящий рядом опер тут же протянул начальнику свою пачку, едва начатую, и майор, даже не глянув на марку курева, выколотил о дно сигарету, подхватил за кончик, закурил от предложенной зажигалки, а пачку, как водится, положил в свой карман.

На опера, только что лишившегося сигарет, это никак не подействовало: с привычкой Нечваля без злого умысла, чисто автоматически присваивать чужой табачок смирились все, кто успел хорошо его узнать. Чтобы минимизировать потери, следовало просто давать оставшемуся без сигарет начальнику по одной. Увлекшись делом или погрузившись в раздумья, майор выкуривал сигарету за сигаретой примерно с той же скоростью, с которой пулемет выпускает пули. Во всяком случае, так определил страсть Олега Нечваля один из его подчиненных.

Услышав позывной, майор, не выпуская сигареты изо рта, снова нацепил наушники и после короткого «Ну?» получил ответ: похоже, объект собрался уходить. По крайней мере входная дверь хлопнула, а перед этим, судя по характеру доносившихся звуков, адвокат собирал какие-то вещи. Новость Нечвалю не очень понравилась. С одной стороны, раз Гойда собирается куда-то, дождавшись, когда город охватят плотные, сырые мартовские сумерки, то, значит, он, как и следовало ожидать, не так уж и болен. Просто отсиживался. С другой стороны, майор надеялся, что киллер либо позвонит адвокату, либо, что еще лучше, явится к нему, чтобы зачистить. Ведь Гойда все-таки – опасный свидетель, и профессионал, которым, без сомнения, был убийца, обязательно должен допустить, что рано или поздно милиция вычислит источник утечки информации. За то время, что его пасли, Гойде никто, кроме следователя, не звонил. Вернее, звонки фиксировались, но адвокат их сбрасывал. Хотя телефон почему-то не выключал, а это было бы логично, если не желаешь ни с кем разговаривать.

Значит, сделал вывод Нечваль, какого-то звонка Гойда все-таки ждал. А следователю ответил, потому что знал его номер и не хотел обострять ситуацию: лучше сказаться больным, пускай проверяют, если есть на то основания.

Но теперь, когда адвокат куда-то собрался на ночь глядя, майор заподозрил, что объект дожидался определенного времени, чтобы выйти из дома. Возможно, Гойда пойдет на заранее условленную встречу с киллером или встретится еще с кем-то, связанным с этим делом. Вести его все равно нужно, и потому Нечваль тут же отдал необходимые распоряжения, приводя в состояние готовности все группы, задействованные в предстоящей слежке.

Хотя вечер уже окончательно вступил в свои права, во дворе, где расположилась засада, темно не было. Его освещали окна близлежащих домов, а над мощной бронированной дверью подъезда сияла яркая лампа. Пропустить объект сыщики не могли, хотя, как водится в таких случаях, черный ход и выход на крышу тоже контролировались. Нечваль взглянул на часы. С момента, когда техники сообщили о выходе объекта, прошло не больше трех минут. Майор дал адвокату десять минут на то, чтобы запереть квартиру, вызвать лифт, дождаться его, сесть в кабину и спуститься. Через пять минут в подъезд, нажав нужную комбинацию цифр, вошла дама с собакой на поводке – этого спаниеля она вышла прогуливать около часа назад. Прежде чем войти, дама пропустила высокую девушку в смелой, как для сырой погоды, мини-юбке, надетой под легкую распахнутую дубленку. Пока та пересекала двор, направляясь к поджидающему ее джипу, из подъезда вышел еще один человек – моложавый мужчина с сумкой через плечо, одетый в куртку армейского покроя, темные джинсы и туфли на плотной подошве. Руки он сразу сунул в карманы и не спеша двинулся со двора.

Десять минут прошло, отметил Нечваль. Где объект, черт побери?

Мелькнула и тут же обожгла мысль: а если он уже мертвый? Если они где-то просчитались и киллеру каким-то хитрым образом удалось подкараулить адвоката на лестничной площадке, в кабине лифта, на выходе… Хотя, если бы сейчас там, в доме, лежал труп, дама с собачкой точно не прошла бы мимо, подняла бы крик…

Джип, в который села девушка в мини, медленно и неуклюже развернулся. Водитель погудел, и парень с сумкой замедлил движение, посторонился, отошел к стене, пропуская машину.

Повинуясь только одному ему понятному инстинкту, майор Нечваль выплюнул под ноги недокуренную сигарету, быстро извлек из памяти своего мобильника номер следователя и, ничего не объясняя, попросил его набрать Гойду. Повод для звонка придумать на ходу. Можно вообще без повода – узнать, как здоровье. Главное, чтобы ответил. Если ответит, значит, жив еще и сейчас появится в поле зрения.

Снова открылась дверь подъезда. Теперь вышел мужчина в кожаной куртке, простоволосый, хорошо освещенный и не подходивший под описание объекта. Хотя с того места, где стоял «штабной» автобус, рассмотреть вышедшего как следует невозможно.