Богословие личности - Страница 39

Итак, нельзя всерьез говорить о Боге, не говоря при этом о человеке, и наоборот. Вся христианская вера, эксплицитно или имплицитно, означает определенный подход к человеку. К. Ранер настаивает на том, что Бог не открыл ни одной истины о себе самом или о мире, которая бы не имела отношения к человеку. Как верно замечает Антон Лозигнер, «Ранер имел твердое намерение вернуть человека Богу и Бога людям, примирить антропоцентризм и теоцентризм. Антропологический вопрос для него, без сомнения, есть вопрос о Боге, точно так же как и вопрос о Боге есть антропологический вопрос»[334].

Интересно, что идеи антропологического богословия Карла Ранера нашли последователей и оппонентов не только в среде Католической и протестантских церквей, но вызвали живой отклик и среди некоторых православных богословов. Этот (иногда скрытый) диалог между антропологией Карла Ранера и православной богословской традицией остается абсолютно неисследованным. Здесь мы, прежде всего, коснемся истории восприятия идей немецкого богослова в Русской православной церкви, после чего обратимся к обзору диалога между антропологическим подходом К. Ранера и современным православным богословием, которое развивалось на Западе.

Пробуждение интереса русскоязычных авторов и исследователей к богословско-философскому наследию Карла Ранера относится к советскому периоду. Как и другая религиозная литература, книги и статьи этого западного богослова обрели свою жизнь на просторах СССР в формате «самиздата» в 1960-ые годы. Хорошо знавшая митрополита Ленинградского и Ладожского Никодима (Ротова) профессор Фэри фон Лилиенфельд упоминает в своих воспоминаниях, что «митрополит Никодим заказывал для своего рабочего использования переводы таких великих богословов современности, как католик Карл Ранер и лютеранин Эдмунд Шлинк»[335]. Можно предположить, что эти переводы сыграли свою роль в ознакомлении с мыслью К. Ранера заинтересованных читателей. Другим путем, которым сочинения К. Ранера достигали русскоязычного читателя, был «тамиздат», т. е. книги и журналы, которые выходили за границей и потом нелегально распространялись в Советском Союзе. Одним из органов печати «тамиздата» был философско-религиозный журнал «Логос», издававшийся в Брюсселе и Париже. Именно в нем в 70-ые годы впервые были опубликованы статьи Карла Ранера на русском языке. Так в 1974 году вышла статья «Размышление в день св. Иосифа»[336], а в 1976 году – исследование «Епископат и примат»[337], которое изначально являлось частью одноименной книги, написанной Карлом Ранером совместно с профессором Йозефом Ратцингером (ныне – папа Римский Бенедикт XVI) и вышедшей в 1961 году в серии «Quaestiones disputatae». К сожалению, приходится констатировать, что этими двумя статьями и ограничивается русскоязычная библиография Карла Ранера советской эпохи.

Но несмотря на это, начиная со второй половины 70-ых годов, Карл Ранер становится мишенью ожесточенной антирелигиозной пропаганды. Критику в адрес немецкого богослова можно обнаружить не только в журнале «Вопросы научного атеизма», но и в таких изданиях, названия которых говорят сами за себя: «Католицизм и современная идеологическая борьба»[338], «Современная буржуазная философия и религия»[339], «Черная гвардия Ватикана»[340] и т. д.

Хотя это и верно, что в советский период мысль Карла Ранера вызвала отклик в основном светских, и враждебно к нему относящихся, авторов, однако и некоторые богословы вступили в диалог с его мыслью. Одним из таких богословов был священник Сергий Желудков (1909–1984), человек, который иногда рассматривается как последний представитель русского религиозного ренессанса[341]. Этот в наше время несправедливо забытый мыслитель пытался соединить христианскую веру с языком, понятным человеку, живущему в атеистическом обществе. В начале 70-ых годов отец Сергий написал книгу «Почему и я христианин?», в которой он попытался переосмыслить теологумен К. Ранера об «анонимных христианах»[342] и предложил его интерпретацию, при этом используя выражение «люди доброй воли»: «Все люди доброй воли, верующие или неверующие в божественность Христа, принадлежат Христу… Это не просто христианство исповедания; это христианство Духа и действия»[343].

Интерпретация идеи Карла Ранера об «анонимных христианах» нашла свое место и в корреспонденции между отцом Сергием Желудковым и физиком и правозащитником Кронидом Любарским. Отец Сергий поместил несколько своих теорий и в эссе, которое он озаглавил «Церковь доброй воли или христианство для всех». В нем он пишет о так называемом «христианстве воли». По его мнению, лучше, когда оно совпадает с христианством веры, однако в любом случае «любая ориентация нашей воли в сторону идеальной гуманности – это ориентация в сторону Христа»[344]. Сейчас мы не будем вдаваться в детали этого концепта и его отличий от идей Карла Ранера, однако интересно отметить тот факт, что о современном западном богословии отец Сергий узнавал во многом благодаря советской атеистической литературе и журналам, которые порой критически касались наследия современных западных мыслителей. Например, с теологуменом Карла Ранера об «анонимных христианах» он познакомился благодаря книге С. Маркевича «Тайные недуги католицизма»[345].

Другим русским православным богословом, на которого оказала влияние мысль К. Ранера, был протоиерей Александр Мень (1935–1990). Он в первую очередь воспринял идеи К. Ранера, связанные с проблемой богодухновенности Священного Писания. Так, Карл Ранер, следуя своему принципу, гласящему, что любое знание о Боге не может быть опосредовано от человека, утверждает, что и само Откровение с неизбежностью должно было быть дано Богом с непосредственным участием человека. Именно поэтому для Карла Ранера люди, писавшие Библию, не просто секретари, работавшие под диктовку божественного Провидения, но люди, которые с полным сознанием и согласием приняли открытое им Богом. А поэтому они – подлинные авторы. Эти мысли были очень близки отцу Александру Меню, и он любил ссылаться на них. Отцу Александру принадлежит и первая словарная статья о Карле Ранере, опубликованная на русском языке, которая вошла в его фундаментальный «Библиологический словарь»[346].

Хотя в Советском Союзе и был некоторый отклик на мысль К. Ранера, в связи с известными обстоятельствами, он не был достаточно сильным[347]. Русские православные богословы просто не имели доступа к большинству работ западного богослова. Но при этом небезынтересно обратить внимание на книгу «Тысяча лет вере в России», изданную в 1987 году итальянским журналистом С. Альчесте. Вся эта книга, посвященная тысячелетию крещения Руси, состоит из интервью с патриархом Московским и всея Руси Пименом (1910–1990). В первой главе этой книги патриарх рассказывает о Русской православной церкви и ее структурах и, говоря о богословском образовании, делает интересное замечание: «В нашей Московской духовной академии хорошо известны работы таких западных богословов, как Карл Барт, Карл Ранер, Юрген Мольтманн, Ив Конгар, Рэймхольд Нибур, Пауль Тиллих, Урс фон Бальтазар, Йозеф Ратцингер и других»[348].