Богословие личности - Страница 29

Ответственность и осознанный выбор трансформируют индивида в личность. Однако возникает вопрос: возможно ли вообще такое изменение положения человека? Из сказанного ясно, что эмансипация связана с границей габитуса, т. е. с такой ситуацией, когда коммуникативное действие не является габитуальным. Если вся коммуникативная деятельность происходит в рамках габитуса, то человек не может быть ничем, кроме агента социальных практик. Однако границы габитуса, по-видимому, существуют. Это проявляется в тех ситуациях, когда возникают трудности в установлении социального взаимодействия, иными словами, когда возникает непонимание. Габитус всегда подсказывает нужный ход в коммуникативной ситуации и обеспечивает гладкость социального взаимодействия. Отсутствие понимания означает, что актор не может сделать нужный ход. Его навыков недостаточно, он оказался на границе габитуса. Так бывает, например, когда ваш собеседник говорит на другом языке, принадлежит к другой культуре или просто имеет социальный опыт, существенно отличный от вашего. В этих ситуациях его действия непонятны для вас. Вы не знаете, как ответить, не понимаете, какой ход уместен. Нечто подобное происходит при столкновении с неизвестным явлением. Например, ученый, который не может объяснить результаты наблюдений на основании известной ему теории, также находится на границе габитуса. Он также не знает, каким должен быть следующий ход.

Габитус подразумевает действие без рефлексии. Непонимание, напротив, провоцирует рефлексию. Возникает необходимость прояснить свои навыки. После этого необходимо решить, каким должен быть следующий шаг, явно сформулировать правило или теорию.

Такого рода рассмотрение каждый делает сам. Когда возникает непонимание, индивид не может полностью положиться на социальный опыт. Он должен принять собственное решение и, следовательно, вынужден идти на риск. Это решение может быть ошибочным, неуместным, даже опасным. Однако именно риск порождает ответственность. Тот, кто не может ошибиться, ни за что не отвечает, поскольку его действию нет альтернативы. Если актор сам устанавливает правило своего действия (научную теорию, моральный принцип, лингвистическую норму и т. д.), то он отвечает за свое решение, поскольку это правило может оказаться ошибочным и действовать нужно было в соответствии с другим, альтернативным. Правило, которому он собирается следовать, есть лишь гипотеза. Здесь вновь уместна аналогия с научным исследованием, поскольку осознанное коммуникативное действие подобно выдвижению научной гипотезы. Гипотезу же всегда можно проверить, опровергнуть и заменить альтернативной. Ученый, выдвигающий гипотезу, всегда рискует ошибиться.

Когда индивид действует в рамках габитуса, у него нет альтернатив. Решение, принятое на границе габитуса, всегда допускает альтернативу. Возникающая здесь ситуация выбора содержит риск и имплицирует социальную ответственность. Именно ответственность есть необходимое условие эмансипации. Непонимание создает такую ситуацию, которая может привести к преодолению отчуждения. Как это происходит, мы уже описали. Осознанно выбранное правило может стать предметом рационального обсуждения. В ходе последнего не один человек, а все члены сообщества действуют как ответственные акторы, готовые преодолеть непонимание и достичь рационального согласия. Все члены сообщества существуют на границе габитуса, хотя бы в той мере, в какой вовлечены в совместный поиск коммуникативных решений.

Следует, впрочем, заметить, что непонимание создает возможность эмансипации, но не является ее достаточным условием. Мы только что отметили, что осознанная экспликация правила всегда допускает альтернативу. Есть, однако, исходная альтернатива, возникающая на границе габитуса, поскольку ситуация непонимания предполагает две возможные реакции. Одну из них мы описали. Другая гораздо проще – она может быть вызвана отсутствием интереса и нежеланием понять. Если я не заинтересован в понимании, я продолжу действовать в рамках моего габитуса, как будто не произошло ничего непонятного. По-видимому, существует особый навык игнорирования непонятного. Можно просто не заметить его или решить, что это не имеет ко мне никакого отношения. Выбор такого рода часто совершается неосознанно. Впрочем, он также сопряжен с риском.

Наш третий тезис состоял в том, что рациональность и универсальность являются существенными чертами эмансипации. Раскрывая этот тезис, мы отчасти возвращаемся к основным принципам Просвещения. Но эти принципы приобретают совершенно иной смысл в контексте формирования сообщества, что является необходимой чертой эмансипации. Когда индивид оказывается на границе габитуса, он эксплицитно выражает правила своего поведения. Формирование сообщества связано с тем, что другие индивиды отвечают на эту экспликацию, принимают, отвергают или корректируют предложенное правило в ходе дискуссии. Член сообщества является участником дискуссии о правилах жизни сообщества. Эти правила предстают как рациональные нормы коммуникации, основанные на принятой всеми аргументации. Такой социальный консенсус является, по-видимому, единственным способом преодоления отчуждения. Это рациональный консенсус, однако, здесь мы имеем делом с иным типом рациональности, нежели тот, который предлагался в эпоху Просвещения. Тогда речь шла об осознанном контроле каждого шага в достижении результата. Его основным моментом является индивидуальное (точнее: субъективное) решение относительно избранного метода познания или максимы поведения. Для коммуникативной рациональности такое решение представляет собой лишь начальный момент, поскольку индивид предлагает свое решение сообществу для обсуждения. Коммуникативная рациональность также подразумевает конечное сведение обсуждаемого правила к неким исходным принципам посредством аргументации[238]. Однако эти принципы не являются субъективно очевидными. Они представляют собой предмет безусловного и, следовательно, всеобщего согласия.

Таким образом, коммуникативная рациональность подразумевает универсальность. Ссылка на безусловные принципы делает аргумент универсально приемлемым. Только тогда он является полностью рациональным. Вполне возможна ситуация, когда сообщество удовлетворено лишь локально принятыми аргументами. Возможно также, что разные сообщества исходят в своих дискуссиях из разных принципов. Базовые принципы, принятые в разных сообществах, могут даже рассматриваться как несоизмеримые и несводимые друг к другу. В таком случае, однако, мы имеем дело лишь с видимостью рациональности. Дискурсы таких сообществ основаны на произвольных допущениях, на постулатах, исторически сложившихся при неясных обстоятельствах. Они обусловлены жизнью конкретного социума, а потому неприемлемы и даже непонятны для других. Такие постулаты в конечном счете сами нуждаются в обосновании[239]. Чаще всего они не только не обсуждаются, но даже не эксплицируются, а подразумеваются как нечто само собой разумеющееся. Плюрализм исходных принципов может возникнуть лишь в том случае, когда процесс обоснования прекращен в некий произвольный момент.

Каковы же эти универсальные принципы коммуникации? Для ответа на этот вопрос уместно вернуться к декартовской попытке раскрыть безусловные начала познания. Декарт указывает на мыслящее ego как на такое начало. Ego является источником когнитивной активности, автономным субъектом познания, соотносящим свои действия только со своим собственным разумом. Описываемая нами ситуация имеет с декартовской некоторое сходство. Началом коммуникативной деятельности является автономная личность, выступающая как источник актов коммуникации и автор эксплицированных коммуникативных норм. Существенное отличие от Декарта, однако, очевидно. Личность как субъект общения (а не только познания) не может быть изолированным ego.