Богоборцы из НКВД - Страница 11

Председатель: Обвинитель интересуется следующим вопросом: в вашем послании употребляется слово «святотатство» – это слово имеет для широкого населения достаточно определённое значение; если сказать, что вот в такой-то церкви производится святотатство, то могут ли не возмутиться верующие и не вызовет ли это с их стороны всех усилий, чтобы не допустить святотатства; и ещё далее, когда вы бросаете лозунг святотатства и что все, которые не окажут сопротивления, будут отлучены от Церкви, а священники низложены из сана, то не действует ли это возбуждающе на слои населения, тех граждан верующих, которые не могут разобраться в тонкостях церковной терминологии?

Патриарх: Если бы я этого не указал, то я подлежал бы церковному суду.

Обвинитель: А вот здесь проходила экспертиза, в которой приняли участие профессор Кузнецов, епископ Антонин и двое священников, один – Ледовский…

Патриарх: Какой это Ледовский? Кто это такой?

Обвинитель: Вы не знаете такого?

Патриарх: Не знаю.

Обвинитель: Вот они установили: на поставленные им вопросы: «Носит ли ваше воззвание строго религиозный характер?» – что такого характера оно не носит. А на вопрос: «Какие основные вопросы христианского вероучения затронуты вашим воззванием?» – они ответили: «Никаких». Таким образом, остаётся сделать вывод, что оно носит явно политический характер.

Патриарх: Профессор Кузнецов не сказал, что это не религиозного характера.

Обвинитель: Постольку поскольку оно затрагивает вопросы церковного имущества.

Патриарх: Есть вопросы не то что религиозные, есть вопросы догматические, таковых нет в послании, но есть вопросы канонические, таковые есть. А религиозные – это не совсем точный термин.

Председатель: Экспертиза установила, что ваше воззвание религиозного характера не носит и никаких вопросов христианского вероучения не затрагивает. Когда это было выяснено экспертизой и наряду с этим установлен смысл и значение слова «святотатство», которое не могло не действовать разжигающе на население, и затем ваша угроза в конце послания об отлучении, то естественно возникает вопрос: «Не последовало ли это послание цели чисто политического характера?» – т. е. вызвать население на почве защиты Церкви к действиям против правительства. Вот этот вопрос и ставит вам обвинитель, он также интересен для Трибунала. Считаете ли вы до сих пор, что ваше воззвание действительно не затрагивает вопросов политического характера и является воззванием строго религиозным?

Патриарх: Позвольте вам сказать, я уже отвечал, что я могу сказать, что беру христианским учением, потому что это церковная каноника и церковное управление имуществом, это не вероучение. Но, во всяком случае, оно носит религиозный характер, и я думаю, что эксперты глубоко заблуждаются, они, может быть, конца не читали, а затем, экспертиза может просто быть другая.

Председатель: Значит, вы с этой экспертизой не согласны?

Патриарх: Не согласен.

Обвинитель: Вот экспертиза отвечала на вопросы: «Является ли изъятие священных предметов для целей милосердия святотатством или кощунством?» – и ответила: «Не является».

Патриарх: Напрасно.

Обвинитель: Значит, вы считаете, что это святотатство?

Патриарх: По канону.

Председатель: А не по канону?

Патриарх: Может быть, с точки зрения нравственности и благотворительности.

Председатель: Разве каноны не являются выражением нравственности?

Патриарх: Не всегда. Есть вера, а есть церковное управление. Это разные области.

Обвинитель: Я прошу, чтобы свидетель объяснил, как понимать святотатство по канону?

Патриарх: По канонам это святотатство.

Обвинитель: А с точки зрения нравственности?

Патриарх: Они указывали, что знают примеры, что Златоуст и Амвросий передавали и оправдывали, это и нам известно, и это мы знаем.

Обвинитель: Да что же это – святотатство или нет?

Патриарх: Это совсем другой термин, это канонический термин. Он непригоден к нравственности.

Председатель: А с какой другой точки зрения можно подойти к этому вопросу?

Патриарх: С точки зрения христианской благотворительности.

Обвинитель: Значит, с точки зрения благотворительности – это не святотатство?

Патриарх: Не святотатство.

Обвинитель: Значит, можно думать, что вы предпочли законы – христианской нравственности?

Патриарх: Нет, когда Церковь сама распоряжается этим имуществом, тогда можно, и эксперты должны были указать, когда ссылались на Златоуста, Амвросия и других, что они сами передавали. Церковь имеет право, патриарх имеет право.

Председатель: Значит, с точки зрения христианской благотворительности это не святотатство, но с оговоркой, если это будет сделано руками самой Церкви. Вы не видите в этом ничего странного?

Патриарх: Не вижу.

Обвинитель: Таким образом, если бы патриарх сам дал своё благословление по иерархической линии, то можно было бы сосуды отдать!

Патриарх: Я за это отвечаю перед судом Церкви.

Обвинитель: А перед совестью отвечаете? Вы говорили, что, с одной стороны – миллионы голодающих, умирающих, а с другой – мёртвые канонические правила, и вы не дали своего благословления и теперь подтверждаете, что по канонам отдать ценности могла только одна сама Церковь.

Патриарх: Сама Церковь непременно.

Обвинитель: Вот здесь один из обвиняемых сказал очень сходные с вами слова, что если бы патриарх благословил, то моя пастырская совесть была бы спокойна. Я вас так понял?

Патриарх: Так.

Обвинитель: Значит, в этом вопросе можно понять, что вы эту пастырскую совесть не хотели успокоить?

Патриарх: Я вас не понимаю.

Председатель: Если бы вы дали своё благословление, то совесть пастыря была бы спокойна и он отдал бы всё. Но так как не было благословления, а чувство христианской совести ему подсказывало, что надо отдать, то совесть его была в смятении, поэтому Трибунал и делает вывод, что вы не только не успокоили совесть, но, наоборот, сделали так, что она должна быть неспокойна, и породили сопротивляющихся.

Патриарх: Нет, не сопротивляющихся, ведь я не стою на точке зрения вашей советской власти. Вы говорите: надо взять – и забираете.

Председатель: Я призываю вас к порядку. Вы находитесь в Трибунале. Трибунал судит и ничего не забирает.

Патриарх: Простите, я имел в виду…

Обвинитель: Скажите – мнение других священников было таково, что ваша ссылка на каноны совершенно ложна, – я просил бы поэтому ответить мне на следующий вопрос: что вы считаете святотатством и что означает этот термин, содержит ли он в себе оценку преступления?

Патриарх: Эти слова я взял из канона.

Обвинитель: Гражданин Белавин, я прошу вас отвечать на мои вопросы и желаю знать ответ без всяких увёрток: что значит святотатство? Вы, патриарх, можете ответить?

Патриарх: Забрать священные вещи.

Обвинитель: А слово «тать» – это что значит по-русски?

Патриарх: Тать – это вор.

Обвинитель: Значит, святотать – это вор по святым вещам?

Патриарх: Да.

Обвинитель: Такими вы нас считаете?

Патриарх: Кого?

Обвинитель: Представителей советской власти?

Патриарх: Нет, простите, то есть…

Сильный шум в зале.

Председатель обращается к публике, затем к суду, распорядителю, коменданту и предлагает удалить из зала всех шумевших во время дачи показаний и объявить перерыв…

Его родной город Псков был более всего замечателен похожестью на Москву необычайным обилием церквей. Безусловно, он был по сравнению с ней крошечным, но все старинные и довольно красивые церкви расположились там точно так же, на каждом шагу. И теперь, проживая в помещении московских архиереев в Троицком подворье Сергиевской лавры, что у Троицы на Самотёке, он часто думал о нём, как и о том, что написано в Священном Писании…

Прогуливаясь в небольшом и уютном садике, плотно отделённом от соседних дворов, патриарху вспомнилось пророческое предсказание родителя потомственного священника – Иоанна Тимофеевича Белавина. Однажды ночью он разбудил всех троих своих сыновей, когда они спали на сеновале. К нему пришло видение его покойной матери, и он сказал незабываемые слова: «Мне она предсказала скорую кончину, а, указывая на вас, прибавила: этот будет горюном всю жизнь, этот умрёт в молодости, а этот – Василий – будет великим». Нет, ему не показалось, видение действительно было. Было и другое. В Псковской семинарии будущего патриарха шутливо называли Архиерей, а в Санкт-Петербургской Духовной академии – Патриархом. Вроде бы прозвища, данные молодыми людьми, но откуда? Совпадение ли? Нет, так просто ничего не бывает.