Богиня Луны Древнего народа (СИ) - Страница 94

— Ну… — Стэнн растерялся. — Я не урод. И — весёлый. А ещё…

Он лихорадочно подыскивал слова, благодаря которым я должна была понять, что с ним вполне можно иметь дело и выглядел, честно говоря, довольно жалко. Я не стала издеваться над парнем:

— Стэнн, вы не просто не урод, вы очень красивы. И очень мне нравитесь. Но… вы слишком таинственны. Вы не ответили ни на один мой вопрос, касающийся вас. Всё время переводите разговор на меня, в результате вы обо мне знаете много, а я о вас — ничего. А это настораживает. А вдруг вы преступник? Или альфонс? Или, извините, псих, сбежавший из психбольницы? Я не могу общаться с человеком, который не хочет ничего о себе говорить. Это подозрительно, понимаете? Поэтому у меня сейчас большие сомнения, стоит ли мне завтра с вами встречаться. Только не говорите, что вы шпион на задании. Всё равно не поверю.

Выдав эту длинную тираду, я замолчала и с любопытством уставилась на побледневшего парня. Интересно, как он выкрутится из создавшейся ситуации? Может, всё-таки согласится хоть что-нибудь о себе рассказать?

Но Стэнн молчал. Сидел, уставившись в землю, кусал губы и — молчал. Мороженое таяло в его руке, тонкой струйкой стекало по стаканчику — он не замечал этого, погрузившись в невесёлые размышления. А что они именно невесёлые, было видно невооружённым взглядом.

— Ладно, — вздохнула я. — Не хотите говорить — не говорите. Я устала и хочу домой. Проводите меня до трамвая.

— Подождите, — Стэнн поднял голову, на что-то решившись. — Я скажу. Только… я боюсь, что после этого станет ещё хуже. Вы меня за психа примете. И испугаетесь ещё больше.

— Что, всё так страшно? — улыбнулась я.

— Более чем, — подтвердил парень, серьёзно глядя на меня.

И я вдруг поняла, что шутки кончились. И действительно испугалась. Это был совершенно иррациональный страх, я не видела причин для него, но у меня даже ладони вспотели от охватившего меня ужаса.

— Не надо, Стэнн. Не говорите ничего. — Я резко встала и пошла к выходу из парка. Но он догнал меня, взяв под локоть, остановил и повернул к себе:

— Почему не говорить?

— Не знаю, — затрясла я головой. — Не говорите, и всё. Лучше проводите меня до трамвая.

— Бежать от своего страха — не самый лучший выход, — тихо сказал Стэнн, отпуская меня.

Я опустила глаза и закусила губу. Он прав: если я не выслушаю его, я потом всю ночь буду мучиться, воображая всё самое ужасное, что только сможет придумать моя богатая фантазия. Но если выслушаю… Почему мне кажется, что я не смогу принять ту правду, которую он хочет мне сказать?

Так и не подняв глаз, я вернулась на скамейку и, усевшись, процедила:

— Рассказывайте.

Стэнн помолчал, стоя передо мной, потом перевёл взгляд на подтекающее мороженое, поморщился, выбросил мороженое в урну, уселся на скамью и, не глядя на меня, начал говорить:

— Я нездешний. Не просто не из России, я даже не с Земли. Я — из другого мира. Я не могу ничего придумать и рассказать про себя, потому что ничего здесь не знаю. Не знаю, какие тут есть города, какие страны. Не знаю, чем занимаются люди, какие у них есть профессии. Если бы я сказал, что приехал из Москвы, а вы бы меня спросили о каком-нибудь известном музее или памятнике, я бы не смог ответить, потому что и Москву знаю только по названию. В своём мире я — полицейский, и ищу здесь нашего преступника, сбежавшего в ваш мир, чтобы скрыться от правосудия. И ещё я — колдун. Поэтому мне не нужен утюг, чтобы выгладить брюки. А вы — Селена, мы с вами давно знакомы, но вы этого не помните, потому что видимся мы с вами во сне, а вы не запоминаете свои сны. А я хочу вернуть вам память, чтобы вы вспомнили наши встречи, потому что я люблю вас, Селена, и хочу, чтобы вы стали моей женой не только во сне, но и наяву.

Я подняла голову и испуганно посмотрела на сидящего рядом мужчину. Он что, действительно псих? Что он говорит? Какой другой мир? Какой колдун? И откуда он знает, что я не помню свои сны? И почему он называет меня Селеной? Какая жена?! И что теперь делать? Как уйти, чтобы этот псих меня не прибил за моё недоверие?

Мысли метались в голове со скоростью, не дававшей их осмыслить. Сердце бешено стучало. Я вскочила и попятилась, пытаясь улыбнуться:

— Вы успокойтесь. Не нервничайте. Я обязательно стану вашей женой. Чуть позже, ладно? Не сегодня. И преступника своего вы тоже поймаете. У вас всё получится, вот увидите. А мне пора. Я устала и хочу домой. До свидания.

И, повернувшись, быстро пошла к выходу. Стэнн не преследовал меня. Он так и остался сидеть на скамейке, опустив голову. Но я почему-то вдруг очень чётко услышала сказанные им вполголоса слова:

— Селена… Елена, мы завтра увидимся?

Слова эти словно прозвучали у меня в голове, и я, не зная, как ответить на этот прямой вопрос, буквально простонала:

— Нет! Да. Не знаю, — и кинулась бежать, всхлипывая на ходу от… Я сама не знала, почему по щекам у меня текли слёзы. От страха? От того, что мужчина моей мечты оказался психом? Или от того, что я вдруг поверила ему, но эта информация оказалась настолько больше той, что я могла в себя вместить, что я просто испугалась, что сойду с ума, не сумев её переварить?

Выбежав из парка, я сбавила шаг и вытерла слёзы. К остановке подошла уже спокойным шагом прогуливающегося человека. А чтобы дрожащие пальцы не выдали моё состояние, вцепилась ими в ремешок сумки так крепко, что им на дрожание уже просто не хватило сил.

Зайдя в салон трамвая, уселась на двойное сидение, отодвинувшись к окну, и отвернулась от пассажиров, сделав вид, что в жизни не видела ничего интереснее проплывающих за окном городских пейзажей. И вдруг почувствовала, что рядом кто-то сел. В принципе, меня это не удивило. Двойные места для того и существуют, чтобы на них вдвоём сидеть. Но тут севший человек поёрзал, устраиваясь поудобнее, и весело сказал:

— Какая встреча! Здравствуйте, Елена Викторовна!

Я нехотя повернулась. Рядом со мной сидел Александр Сергеевич — адвокат Анжелы Владиславовны, мадам Брошкиной. После того, как она, с помощью вот этого самого адвоката, вытребовала с меня деньги, угрожая иначе подать в суд «за профнепригодность», я очень надеялась, что ни её саму, ни её адвоката больше никогда не увижу. Но вот — не повезло.

— Здравствуйте, Александр Сергеевич, — неохотно ответила я и снова отвернулась к окну.

— У вас какие-то неприятности? — сочувственно спросил адвокат. — Может, я смогу чем-то помочь?

— Нет у меня никаких неприятностей, — резко ответила я. — У меня всё хорошо.

— Это вы меня вежливо к чёрту послали? — осведомился Александр Сергеевич.

Я усмехнулась и согласилась:

— Что-то вроде того.

— Не стоит, Елена Викторовна. Я — весёлый колобок, я знаю много забавных историй, и если вы согласитесь зайти со мной в кафе выпить чашечку чая с тортиком, я вас быстро развеселю так, что все ваши проблемы для вас перестанут иметь значение.

Весёлый колобок? Я окинула взглядом кругленькую фигуру адвоката и снова улыбнулась: а ведь верно — колобок. Кругленький, невысокий. А непропорционально длинный нос, торчащий посередине шарообразной головы, придавал ему ещё и сходство с Буратино. Сказочный герой какой-то. В самый раз настроение поднимать.

— Вот видите. Вы уже улыбаетесь! — подхватил мою улыбку Колобок. И, взяв меня под руку, потянул из трамвая: — Пойдёмте. Вон в том торговом центре в кафетерии очень даже неплохое мороженое. И вкусные тортики. Я часто тут бываю. Всё перепробовал. У них очень хороший повар. Нет, не повар, а… как называют человека, который всякие вкусные штучки делает? Кулинар? Кондитер? Да, кондитер, точно! Особенно хорошо у него получается фирменный торт. Очень нежный бисквит, я бы сказал — воздушный, и прослойка тоже нежная, чуть с кислинкой. Изумительный вкус.

Словно загипнотизированная его льющейся без передыха болтовнёй, я вышла из трамвая и пошла вместе с ним к торговому центру. А Колобок продолжал говорить:

— А мороженое там жирное, без всяких крупинок или льдинок. Настоящий пломбир. Не современный суррогат, где больше воды замороженной, чем сливок. Ешь — и наслаждаешься вкусом и ароматом. Вот увидите, вам понравится.