Богиня и поэт - Страница 2

– У меня бомба в груди, я взрывотехник,

Пламя несётся по катакомбам мыслей,

Корневища нисходят ко мне, расцветают,

Мой сок их питает, выходя к кронам наверх,

Выхожу погуляю, растворюсь в бесконечности.

Свет!

"как бы я смел,

да не смог,

но выткал,

испещрял "

– Ах да, теперь понятно. – Говорит прохожий голос по местным берегам. Он томный и тяжёлый, как обвисшая сединой скала.

– Непонято, да внятно. – Говорю я во власти разряда.

Самобыт небытия, прости меня! Ведь, как можно разделять отношения с особью противоположной половины человечества, как дружественные или недружественные? Это парадоксальный абсурд. По моему – либо любовь, либо её не существует.

Эти психологи любят дробить суть вещей до атомов, и получается, что там уже ничего и не разглядишь толком. Дружба с мужиками, а женщина, либо моя, либо не моя. Вот и всё!

– Женщина будет с тобой, если ты будешь для неё другом. – Склоняется подальше от сути незримый валун.

– В итоге оказывается, что дружба это нечто неопределённое и постоянно капризное, безысходное и лицемерием протискивающееся. У меня не было ни разу дружбы с женщиной, только любовь. Дело в том, что любовь не может следовать в одном векторе, как и звёзды, но бывает, что вследствие слияния двух звёзд рождается одна, и она полыхает едино, не представляя раздвоения никогда более, это вселенская физика. А бывает, что нет, бедлам, остывающая апатоабулическая заморозь, нехватка центробежности кинетической, динамики завихрения мало.

– Хочу увидеть деревья полыхающие осенним пожаром, чтобы волнами шуршащими мою непоколебимость омывало. Не до любви мне нерушимому.

– Это моя смерть, но не полностью.

– Звучит как будто это твоя жизнь, но не полностью. – Резонирует сей тон сквозь каменный скрежет и стон.

– Я умираю опутанный отсутствием встречных чувств, мёртв, но кто б оживил. Я бы чаял да таял, но нет здесь жара любви.

– А ты представь, что она рядом. – Каменный треск скрипит.

– Так и не родившись? Кто ты? Тебя нет! Я пьянь и гибельность, а ты голос галюцинирующий.

– Пьянь и я.

– Не обманывай себя и не обманывай меня, и будет всё, как было, как не будет никогда. Состояние предсмертное протяжённостью в жизнь.

Спокойной ночи, спи, иначе я тебя пробужу окаменелость позабытая.

– Мне и так хорошо.

– Рад не видеть. Испорченность не твоя, ищи бытия или сникни.

– Не хочу, и думаю, что мне это не сильно то и надобно.

– Ты путаешь приоритеты не по своей причине.

– Кто-то мочит себя веками с места не сдвигаясь, размокает на берегу вечности. Это долгая судьба.

– Таково святое видится вам?

– Святейшее.

– И нет здесь, и была перфорированная рефлённость, как туман пулями просеянный, подвывал над золотым блеском смертельных искр с терзаемым их жалами ветром.

– Ну не совсем, святое не позволяет осилить убиение, так что прости, я полежу ещё немного, пущусь в забвение.

– И не новость, и умер бы в твоих осколках, как напоследок робость идущая стремглав, с обрыва соскальзывая неловко, наполняется мятежами в предвкушении убийственной боли, последней божьей кары.

– Не надо умирать, не надо, это же так прекрасно, жить в предвкушении смерти.

– Ну что ты, ну что же. Издыхающий поэт, никто не измерит сие, и не сможет.

Избавься от меня пока не поздно, я люцифер испорченный, ханыга, заколдырь.

Прости, прости, я тебя предал, и словно небыль ищу, да ничего нет.

– Ищи, проси, умоляй, если требуешь.

– Давай, взбодряй!

– Ледяная вода лучше это делает. – И с небес осыпается градом с горох, льда безудержный поток.

– И пусть до небыли прорвутся скупые узлы отчаяния сего, чтоб тебя коснуться. Мы словно непробудные рвём руками кровушки сукно, похваляясь руганью.

– И пьём сию кровушку, раздирая зубцами плоть.

– Извини меня говорливого до немоты, ведь здесь так одиноко.

– За что извинить?

– За пьянь, за ругань, за уловки.

– Ладно, но в последний раз, запомни, соизволь вникать в сию поруку.

– И ты продолжай, немая пустота, отсутствие переполненное мной.

Я умер навсегда, всё, расход,

Тебе весело, а я смерть, яд, ужас.

– Ужас это мило, и даже превосходно.

– Это уже живность! Доведётся, увижу во всей красе твою роскошность, твою каменную плоть растоплю, и потечёт лавой красная муть безысходно.

– Красный цвет, цвет жизни и буйства, а красота ерунда!

– Полная, так что уповай на изысканность, я проверю, прежде чем пройдут века.

Пышность душевная твоя да будет и в том уверенность, и в том тебя я не забуду. Бывай!

– Приятных сновидений, буйствующий поэт. – Молвит пустота, божество, любовь и убийственная боль.

– Я умираю! – Неудержимый рвётся крик.

– Потом. Иди спать.

– Ветер, чеши мою разнузданную главь, угомонюсь в пору позднюю.

Самая высшая точка бытия. И ты, пустота, до смерти немая, обнажай свою прелесть, пока тебя не узнаю. Всё человечество изощрялось, вся жизнь вилась кровавыми струями, рвущейся плотью металась, дабы ты, ты сейчас осмыслил и услышал вопль!

– Какую прелесть в сей миг вы разумеете?

– Ты пользуешься моментом, мной! Я тебе дам во всею преисполненность!

Будешь выть как волчица в изгнании попусту в лунном свету, облизывая свой мех трухлявый в золоте и ночном пылу.

Слушай меня, я для тебя слишком молод, уходи по хорошему.

– Да, ты прав, я всегда это знал, до поры той, до какой не был прохожим.

– Что за лажа?

– Лужа небесных слёз, солёное море.

– Мне не хватает волнистой ласки шторма, но я обойдусь.

– Я спать хочу! Сколько можно прощаться? Вечность непробудная!

– Спокойной тьмы, ночи, смерть, пустота, дьяволица, любовь, но не та, но не тут, и не здесь.

– Прекрасно.

– Ты меня вылечи безвозвратно.

– Обязательно, ты уже мой.

– И я умру, на большее не годен.

Нет, сейчас умру, значит гожусь.

– Ну ладно, соизволю твоей милости исчезнуть в эту ночь, но ты забудешь под утро, что вечность коснулась твоей роли, словно укутавшись хворью за жизнь свою дерзать побредёшь.

– Остряк каменного надлома в натуре, вот это упоение.

Был ли? Может буду пьян. Вся жизнь мечется, как веер, меж увесистостью воспоминаний и забвением.

Тьма, сон, красочные существа переливаются светом и исцеляют меня, они есть я, я их порождение, я их игра, их божественный дар, средь вселенских пустот вожделение.

– Доброе утро. – Раздаётся в солнечных лучах голос мне неведомый.

– Кто же это? Покажись!

– Не обращай внимание, меня здесь нету, не было и не будет.

– Я ожидаю живого общения, визуализируй свои переживания, неявленное и бессмертное, ведь поэт никогда ничего не забудет! Предлагаю поправить это живой обстоятельностью или бессмертием.

– Это невозможно!

– Нет ничего невозможного.

– Но нет желания, каково в основу бытия уложено.

– Возжелай и иди съешь тогда.

– Пойду и сожру.

И накрыло приливом валун, он ещё немного булькал, раздавался резонерством каменный стук, но шелест волн берег смывающих утром, смывает и прошлую ночь, засохшую на ладонях соль и с глаз мерцающий блеск звёзд сквозь сон.

Девица, персоной мне неведомая, прогуливаясь по солнца отблескам поёт, напевает неслыханные мелодии, гласом их завивает. И всё то, что было сном, онейроидными покаяниями рассеялось, и я тяготея уклоном с их обрыва, пробуждаюсь, погружаюсь в явь легкостью падающего срыва.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.