Боги в изгнании (с илл.) - Страница 12
Так приятно, оказалось, не получать, а именно отдавать другим, и Ворх продолжал стоять недвижно, удерживая на поднятых руках изогнувшуюся кольцом Кари, поджидая и вон ту колченогую старуху, пробивавшуюся с дальних рядов, и того вон паренька с короткими культяшками, торчащими из плеч, как остатки обрубленных крыльев. Пареньку так хотелось успеть получить «плод», он так торопился пробраться через лабиринт лож и столиков, а потому все время застревал в тупиках, что в конце концов отбросил приличия и пошел напрямую перешагивать через короткие бортики.
Кари шевельнулась, пробуя опуститься на пол, но Ворх удержал ее, поджидая безрукого. Тот прибежал запыхавшийся, ткнул мундштуком в шар и, когда тот лопнул от резкого движения, растерянно и жалостно посмотрел на Ворха, словно спрашивая, а дано ли право на вторую попытку. Ворх кивнул и, чуть склонившись, помог безрукому снять шар с колена Кари. Добралась до них и колченогая старуха и, бегая вокруг, жадно вдыхала оставшиеся шары, приговаривая:
— Пусть будет сладок ваш меск. Пусть будет счастлив ваш ребенок. Пусть счастье будет веем-веем…
7. Право живых — борьба
В дверь по-прежнему стучали, но это делали, отметил Тадоль-па, без прежнего неистового напора. Причина такого смягчения стала понятной, когда на глаза попались часы: оказалось, он пролежал в беспамятстве весь день.
В поисках воды Тадоль-па прошел мимо двери и, стукнув в ответ, проговорил:
— Прекрати стучать, надоел.
Он и сам поразился своей выходке, но еще больше опешили те, кто был за дверьми. Они враз притихли и, даже когда пришли в себя, не разразились запоздалой бранью, а вкрадчиво поинтересовались:
· Ты живой, Тадоль-па? Почему молчал?
· Брал вас на подзор. А сейчас заставлю выпрыгивать из станции, если не перестанете меня донимать.
Шума за дверью больше не слышалось.
Смыв с лица кровь и кое-как перевязав голову, Тадоль-па вернулся к пульту надзора. Уже первый беглый взгляд на экраны объяснил ему причину бездействия фаронов. Полковник охраны Попей не мог отдать распоряжений без согласования их с ле-Травом, а тот Гюпея не принимал, потому что с лучеметом в руках сидел у себя в комнате и взирал на приоткрытую дверь, ведущую к экл-Т-трону. На экранах, отражающих их зрительные и мысленные видения, бешено прыгали и менялись одна картина за другой. Бегая по приемной, Гюпей, видимо, обдумывал способы взятия станции надзора: мелькали изображения разбираемых электронных блоков машинного зала, воздуходувов, антенный шпиль на городском куполе и многие другие варианты, хоть и реальные, но труднодостижимые. Видения ле-Трава представляли собой кошмары: то из тоннеля в комнату врывались толпы рабов и он не успевал их поразить лучом, то Предводитель Верховного Гильорта, властелин всего сущего на Кселене, презрительным взглядом гнал ле-Трава из Дворца Гильорта и он, как простой низший, принужденно шагал к приемному бункеру утилизатора…
Тадоль- па с трудом -мешал распухший висок — надел на голову шлем, чтобы услышать их мысли, и ничего не воспринял.
«И никогда теперь не услышу мысленную речь, — понял он, вспомнив про разбитый бионик. — Неужели надеялся на спасение? — спросил себя с удивлением. И ответил с грустью: — Так хотелось увидеть живую травку. Большое-большое поле…»
Остаток дня и ночи он провел за пультом в созерцании потока видений поднадзорных систерии. Тысячи экранов показывали ему, кто что делал, над чем размышлял, о чем мечтал. Больше всего интересовали его коллеги. О тематике их исследований обычной жизни он только догадывался, а теперь даже мог как бы участвовать в творческом процессе, заставляя машину «припомнить» пройденное, чтобы понять настоящее. Мыслеобразы проносились быстро, всполохами озарений. Недоставало восприятия мыслей, но и того, что Тадоль-па видел, чем располагал сейчас, было достаточно, чтобы убедиться в грандиозной силе этой машины, контролирующей мыслительные аппараты сотен ученых Кселены. Тадоль-па понял, что если кселензы не открыли тайн экл-Т-трона, то отнюдь не из-за несовершенства техники, а только из-за своей лени и невежества. Пожалуй, любой посаженный сюда баянн высшей категории знаний мог бы получить за декаду все то, на что ему, Тадоль-па, потребовалось несколько десятков лет. Это было открытие горькое и одновременно радостное от сознания того, что у кселензов недостало умения преодолеть свое невежество.
«А если они сделают это в силу каких-либо обстоятельств?» — подумал он и содрогнулся от мысли, что овладевшим могуществом экл-Т-трона не нужны будут ни низшие касты, чтобы думали за хозяев, ни рабы на заводах и плантациях, чтобы производили материальные блага. Впрочем, Победители какой-то минимум оставят, конечно, но вся масса будет уничтожена, понял Тадоль-па.
Рано утром при осмотре экранов поднадзорных фаронов внимание Тадоль-па привлекло изображение городского купола систерии: по нему кто-то карабкался, приближаясь к торчащей наверху многоярусной антенне. Постояв перед экраном, Тадоль-па дождался, когда поднадзорный оглянулся, и увидел: по куполу лезли наверх фароны, усевшись на моечных роботов. Механические пауки присасывались лапами к прозрачному пластику и неторопливо подбирались к антенной площадке. Прикрывая лицо от пронизывающего ветра, фароны тащили с собой наверх лучеметы и баллоны, должно быть с усыпляющим газом.
«Прожгут дырку и пустят газ. Усыпят, войдут, — понял Тадоль-па. — Так примитивно просто. И я не смогу помешать».
Он сел в кресло и, переведя надзор на главный экран, еще и еще раз пытался взять фарона под диктат, но без бионика ничего не получалось. А как было бы легко с ними расправиться! Техника работала нормально: Тадоль-па легко переводил надзор с одного фарона на другого. Он напрягался, посылал мыслеобразы — и все напрасно: фароны оставались бесчувственными.
Взгляды фаронов зафиксировали облетающий купол глайдер. Серебряная лодочка зависла над антенной площадкой, сметая с нее снег, а потом двинулась к фаронам. Тадоль-па заметил лицо пилота, стоящего за пультом управления, и тут же машинально перевел на него надзор. И только мгновением позже, когда увидел посыпавшихся с роботов, закувыркавшихся вниз фаронов, узнал в пилоте связного из Габара Эйлева. Такое мог сделать только он, возлюбленный Кари. И Тадоль-па почувствовал, что будет спасен.
Окинув взглядом равнодушно шествующих пауков, Эйлев вновь поднял глайдер над антенной площадкой и посадил его возле люка. Потом он отодвинул от двери связанного фарона и, прихватив с собой лучемет, выбрался на площадку.
«Как все просто! — изумился Тадоль-па, наблюдая, как быстро Эйлев прожигал лучом крышку люка.-Как же я не догадался: есть антенна — есть и выход к ней. Можно было сбежать еще вечером. Хотя куда бы ты сбежал без одежды, без глайдера?» — погасил он разыгравшуюся фантазию.
Тадоль- па поднялся с кресла, взял лучемет и, прежде чем искать выход наверх, вывел из строя станцию надзора, сжег и расплавил всю ее внутренность так, чтобы восстановление затянулось на долгое время.
Ворх проснулся от шипящего свиста, доносившегося из-за стен, — возле Дворца садился глайдер, пора уходить. Он освободился от обнимавшей его рук.-Кари и, встав с постели, принялся облачаться в свой костюм Верховного. Сдерну; блокатор с бионика, он охватил для обзора ментальное поле вокруг себя, вновь почувствовал свое могущество, когда увидел глазами связанного по рукам и ногам фарона кабину глайдера и группу выносивших старика скудов. В другом месте пространства, совсем рядом, должно быть, в комнате напротив, Ворх увидел глазами низшего свою охрану, спящую сидя в обнимку с лучеметами. Сам страж измучился без сна, видения его мерцали, расплывались, и Ворху не составило большого труда погасить их вкрадчивым приказом: «Спа-ать… Приятно и хорошо. Сон глубже, глубже…»
Ворх надел свой изодранный на спине костюм, подключил энергопояс — теперь можно уходить. Сделать это лучше резко, решительно, говорил он себе а сам медлил: вдруг сел на край постели и, всматриваясь в лицо спящей Кари, подумал — почему он должен расстаться с этой женщиной? А разве непонятно? Она полюбила под диктатом и, когда пройдет гипноз, с удовольствием разрядит в тебя заряд лучемета, говорил он себе.