Боги в изгнании, или Утомлённые властью - Страница 9

– Где Тадоль-па? – спросил Минтарл. – Что в си-стерии? Рассказывай.

– Он захватил городскую станцию надзора за мыслями и закрылся в ней, – торопливо рассказывала Кари. – Город безнадзорен. Надо спасать Тадоль-па. Он великий учёный. Здесь записи его мыслей. – Она достала из кармашка коробочку с тонкими пластинами магнитных записей и передала Минтарлу.

– Тадоль-па доказал возможность материализации мыслей, нуль-транспортировки, телекинеза. Тайны экл-Т-трона больше не существует, она – у нас!

– Ворх знает про это? – приподнял Минтарл по-лученную коробочку.

– Нет.

– Как ты оказалась с ним?

– Какая-то случайность… Он убегал от полицментов: его хотят убить. Взорвали снегоход, а потом была погоня. Он их уничтожил.

Минтарл и Эйлев понимающе переглянулись, а Кари насторожилась. Опять её колыхнуло волной любви. Почувствовав опасность для Ворха, Кари принялась рассказывать, какой он отважный, умный, хороший; высказывала предположения, как он поможет им в борьбе, и чем больше говорила, тем больше опасалась за Ворха, видя откровенную озабоченность на лице Минтарла и злобу у Эйлева.

– Это всё очень интересно, – прервал её Минтарл, накрыв ладонью её ладошку. – Мы с ним встретимся и всё обсудим. А сейчас у нас более важные дела: надо спасти Тадоль-па. И тебе, Кари, придётся вернуться с Эйлевом в Аркадемию.

Минтарл посмотрел ей в глаза с тем выражением, которое было убедительнее всяких слов. Ещё вчеpa Кари только кивнула бы в знак согласия, да весело бы тряхнула головой, готовая выполнять любое задание, но сейчас вымученно улыбнулась и отодвинулась от Минтарла.

– Н-нет, я не могу…

– Что случилось?..

– Я.. люблю… Ворха.

Минтарл нахмурился и, чтобы не смотреть в засиявшие глаза Кари, принялся прикреплять к поясу болтавшийся пустой рукав.

– Я знаю, он враг, – говорила Кари, – но не могу с собой ничего поделать… Так я пойду, он ждёт меня.

Когда она поднялась, чтобы уйти, Эйлев сорвался с места и с криком: «Я убью его!» – бросился к двери. И вдруг завис в воздухе, словно поднятый кем-то невидимым за шиворот.

Какое-то время он крутил ногами и дёргался, но вскоре осознал свою беспомощность, растерянно покосился на Кари и тогда только упал на пол.

– Ворха никто не убьёт! – твёрдо произнесла она, кидая взбешённые взгляды то на Минтарла, то на Эйлева.

– Это и есть то самое?.. – спросил Минтарл.

Кари кивнула: да.

– Что он знает о нас?

– О защите бионика.

– Тогда захочет узнать всё. Ты понимаешь, чем это грозит?

– Очень плохо понимаю… – Кари обмякла и уже с жалостью смотрела на тяжело дышащего Эйлева, поднимавшегося с пола. – Не знаю, что со мной произошло. Так неожиданно нахлынуло…

– Он воздействовал на тебя диктатом.

– Нет, нет… Меня уже заставляли любить, я знаю как это бывает… С ним всё не так. Мне кажется, я люблю его всю жизнь. Только не знала и встретила, наконец. Понимаю, что он враг, но всё равно люблю…

– И всё же тебе придётся выбирать: он или мы!

– Да, – кивнула Кари. – Придётся…

Она ушла. Эйлев с мольбой во взгляде обратился к Минтарлу, и тот понял, кивнул:

– Мы спасём её. А сейчас надо выручать Тадоль-па.

– Я улетаю, – сказал Эйлев. Уже в дверях обернулся к Минтарлу. – Обеспечь, чтобы он не сбежал от нас, как от полицментов.

– От нас не убежит, – пообещал Минтарл и стал созывать свободных от дежурства боевиков охраны.

Дожидаясь Кари, томясь от неопределённости своего положения и бездействия, Bорx прилёг на постель и привычно потянулся к транслятору сновидений. Захотелось узнать, что смотрят низшие в таких гиблых местах, как Габар. Вероятно, такую же сентиментальную чушь, как и всюду, подумал он, прикрепляя к бионику контакт передаточного устройства.

Расслабился. Закрыл глаза, и перед мысленным взором, как на экране, поплыли картины, заставившие его содрогнуться. Он воспринял ощущения ужаса и животного страха маленького мальчика, бежавшего по улице горящего города, услышал грохот взрывов, увидел, как рушатся стены разваливающихся домов. Что-то леденящее душу в этом море огня заставляло мальчика оглянуться и одновременно запрещало смотреть назад. По отчаянию мальчишки Ворх понял, а потом и услышал, что за ним гнались… Вот он упал, полез в какую-то щель, но ему прижгли пятки, и он снова побежал, а Ворх увидел Победителей, узнал рогатины антенн на их шлемах и лучемёты в руках. Победители утверждали Новый Порядок.

Увиденное парализовало Ворха. Руки, плечи, спина одеревенели. Сделай движение – заскрипят суставы. Ворх не знал, что ему делать. Долг Верховного элита заставлял остановить трансляцию, запретить, поднять тревогу, но он, к своему ужасу, продолжал воспринимать анти-правительственную пропаганду. И даже почувствовал жалость к этому грязному оборвышу.

Мальчишка вбежал в какой-то дом, протянул руки к бросившейся к нему женщине и готов был заплакать от радости и обиды за свои мучения – Ворх пережил всю гамму его чувства счастья от того, что спасся, нашёл маму, – но вдруг ребёнок споткнулся и вспыхнул под ударом лучемёта.

Женщина в ужасе отпрянула, закричала и, упав на колени, поползла к сыну, но её, хохоча, оттащил от трупа ребёнка элит и стал срывать с неё платье.

– Вот какую несли они культуру! Вот их Новый Порядок! – раздался негодующий голос диктора. – Смотрите и ожесточайте сердца, смотрите и запоминайте лица этих«героев». Они её выследили, чтобы казнить, но казнила она!..

Распростёртая на полу женщина, придавленная телом насильника, изловчившись, выхватила из его подсумка гранату. Лица хохочущих элитов, наполнявших комнату, исказил страх, убийцы бросились к двери, но были сметены раздавшимся взрывом…

Ворх отключил транслятор и поднялся с постели, стал искать воду, чтобы смочить пересохшие губы.

Надо было успокоиться и разобраться во всём.

«Прежде – успокоиться, – сказал себе, зафиксировав, что нервно захлопнул пустой шкафчик для посуды. Ещё раз открыл его спокойно, нашёл не увиденный ранее прозрачный стакан и напился воды. И пришла первая спокойная мысль, что после таких снов не только взбунтуются низшие, но и рядовые элиты не станут защищать Новый Порядок. А потому нельзя давать рабам сны на сюжеты из истории! Не напоминать про забытые семейные отношения. У рабов не должно быть жён и мужей. Им – только секс для воспроизводства, а лучше и без воспроизводства – во сне, в эротике снов. Искусственное оплодотворение надёжнее и дешевле в конечном итоге. Мудро поступили создатели Нового порядка, лишив детей родительского воспитания. Нет привязанностей, и не будет такого фанатичного самопожертвования, – покосился Ворх на валявшийся возле подушки транслятор.

«Что ещё запретить?.. – мобилизовался он для обдумывания и словно запнулся на возникшем вопросе:– А почему запретить?.. Почему мы всё запрещаем?..

Недоумённо потоптался в узком и коротком пространстве комнатки. Сколько Ворх помнил себя, все вокруг изощрялись в поисках того, что можно было ещё запретить, ограничить, урезать, понизить, изъять… Конечно, так спокойнее, но не лучше ведь. Запреты отучают думать, искать пути преодоления препятствий… А может, наоборот, изощряют ум? Когда он не сломлен… Какой же вывод?.. Если запрещать, то запрещать надо всем и всё, полностью парализовать волю к сопротивлению, подавить все проблески самосознания, какой бы то ни было инициативы. И что же мы получим в итоге?..

Такие свободные рассуждения радовали Ворха поднимавшимися неизвестно откуда вопросами. В митрополии он не мог допустить желания рассуждать так, и даже не предполагал, что так и надо делать. А тут, с блокатором на бионике, можно понастоящему думать!

«Итак, что получили? Полнейшее равнодушие всех и во всём. За низших приходится обдумывать все их действия, направлять каждый шаг. Господствующая каста стала рабом своих рабов?! Нет, что-то здесь не так, – воспротивился Ворх. Ведь должен быть какой-то главный смысл утвердившегося мироустройства, который необходимо было понять. И он не находил этого смысла, а только упирался в тупики…