Боги в изгнании, или Утомлённые властью - Страница 4
«А ты, Тадоль-па?
Переведя взгляд на экран, контролирующий полковника охраны, Тадоль-па увидел, что цензуры готовятся вырезать дверь лучемётами. И ответил бодро:
«Я в полной безопасности. Прощай.
Она зашагала по ступенькам вниз, и связь их оборвалась.
Тадоль-па переключился на цензуров и появившихся среди них полицментов. Они приспосабливались лучемётом начать осторожную, чтобы не повредить оборудование станции, резку запорного устройства двери. Справиться с ними оказалось просто: используя диктат, Тадоль-па заставил охранника навести лучемёт на полковника. Тот заметался в тесном вестибюле, стал прятаться за цензуров. И всё испуганно забегали под прицелом лучемёта, шарахались из стороны в сторону, падали, ползли, вопили:
– Он под диктатом!
– Парализовать его!
– Убить!
И полицмент, поддиктатный Тадоль-па, грохнулся на пол, парализованный сразу несколькими выстрелами. Его кололи и хлестали парализующими и жгущими лучами, пока у несчастного не прекратились конвульсии.
Почувствовав свою неуязвимость, Тадоль-па захотел пересесть за соседний пульт надзора, чтобы как можно больше элитов взять под контроль. Снял с головы шлём и тут же почувствовал, как его словно бы встряхнули. Он вытянулся, неуклюже встал с кресла и против своей воли пошёл к двери. Каким-то краешком сознания понял, что его оплошностью воспользовался Верховный Предводитель ле-Трав.
«А ты думал победить нас, вонючая скотина?! – гремел в голове голос ле-Трава.
«Я… боялся… смерти… – проговорил Тадоль-па, с трудом преодолевая охватившее его напряжение.
«Он боялся! – издевался ле-Трав. – Теперь я посмотрю, как ты сам полезешь в утилизатор. Я буду расщеплять тебя по частям. Ты у меня…
Ле-Трав с яростью обрушил на Тадоль-па накопившуюся ярость и на какое-то мгновение забыл о необходимости направлять действия поднадзорного, вести его, не оставляя ни на секунду. Тадоль-па тут же воспользовался теперь уже ошибкой ле-Трава: зацепившись ногой за ногу, он упал и намеренно стукнулся микропередатчиком мыслей об пол. Удар был настолько сильный, что Тадоль-па потерял сознание.
2. На грани жизни
Внизу гулко грохнуло, и волна воздуха, взмыв вверх, ударила в каменный козырёк над пещерой, пахнула гарью в лицо Ворха.
– Взрыв!., – отпрянул он от лаза, втиснулся в какую-то расщелину и замер. Взорваться мог только снегоход, на котором он приехал сюда – значит, покушение! На Верховного элита! Это не укладывалось в голове. Это же…
«А почему бы и нет, – подумал Ворх с усмешкой. – Ведь и сам приехал сюда не развлекаться. Вот только забрался в эту глушь без охраны, как будто специально для врагов. Какая непростительная опрометчивость!
Над лазом пронеслась с шипением лавина снега, сорванного с вершины взрывной волной; в пещере стало темно от взметнувшейся снежной пыли. Она забивала рот, глаза, уши, лезла под одежду. Но лавина проскочила быстро, снежная пыль улеглась, и Ворх подумал, что ему повезло дважды. Первый раз, когда не стал углубляться в горы и избежал смерти от взрыва снегохода под собой. Вторая удача в том, что, добравшись до первой же горы, он полез наверх, под козырёк, а не остался внизу, где был бы сейчас завален снегом.
Он понимал, что убийцы обязательно вскоре появятся и, конечно же, не оставят его в живых. И они появились – в пещеру проник пронзительный свист глайдера.
Скорее спрятаться! Убраться в глубь пещеры, в толщу горы, чтоб их приборы контроля за мыслями не уловили и тени каких-либо образов. Окаменеть.
Выбрался из пещеры после того лишь, как услышал свист улетающего глайдера. Огляделся. Дождался, когда серебряная лодочка зависла над вершиной дальней горы и скрылась за ней. Вот теперь можно безбоязненно думать…
В эти дикие пустынные места Верховный Предводитель Ворх приехал тайно, чтобы побыть одному и обдумать план дальнейшей борьбы без опаски, что кто-то подслушает мысли.
За последние триста лет немногие могли позволить себе такую роскошь. Ворх рискнул. Выбрался из зоны массовой слежки за мыслями, чудом избежал смерти, остался, наконец, один, но… не думалось. Его честолюбивые замыслы как бы поблекли, отодвинулись на второй план, а в Ворха вошло неведомое ранее чувство беспричинной тоски, грусти о прошедшей молодости, желания счастья. С чего бы это, задумался Ворх, рассматривая распростёртую перед ним лощину и горы, – гигантские волны окаменевшего океана, величавые и такие безразличные к его судьбе.
Клонилось к закату солнце, меняя краски заснеженной лощины, позолотило чехлы на скаракостах – деревьях радости, там и тут росших на пологих склонах. Живой свет отступал, отодвигался к вершинам, ещё сверкавшим льдистой прозрачностью, а низины заполнялись голубым сиянием. И всё это превращение происходило в такой тишине, что казалось он слышит, как течёт электричество по обогреваемому костюму.
Ворх взглянул на вершину ближней горы – что-то показалось ему там необычным… Присмотрелся и разглядел лыжника. Маленькая тёмная фигурка стремительно спускалась с самого пика, взвихряя снег на рискованных поворотах, огибала чернеющие выступы камней. А вот прыжок, ещё прыжок!.. Это было немыслимо, граничило с фантастикой.
Такое не проделывали даже в видеоснах…
На момент-другой лыжник исчез.
«Неужели разбился? – пожалел Ворх. Он вышел из-под козырька над пещерой, вытянулся, стараясь заглянуть за выступ, горы, за которым скрылся лыжник, и вдруг почувствовал, как почва под ногами качнулась, и его понесло вниз.
Пытался вцепиться в какую-нибудь неровность, но её не было; пронесшаяся ранее лавина снега всё слизала на своём пути, а облетевший ущелье глайдер полицментов растопил снег, и он превратился в ледяную корку, по которой и скользил Ворх. Оставалось только надеяться, что на пути не окажется вмёрзшего камня, который распорет ему спину.
Наконец Ворх врезался в снег на дне лощины.
Барахтаясь в сугробе, суеверно думал:
«Опять повезло?.. Не слишком ли много везения?
Над ним склонилась смеющаяся женщина. Ворх разглядел, что это была баянна, но, к своему удивлению, не одёрнул её властно, дозволил смеяться над элитом и даже обрадовался, когда разглядел её пластмассовые лыжи. Разглядел ещё, что она молода и красива. А смеялась – открыто, заливисто и беззаботно, как бывает только, может быть, в детстве.
– Берись, – подала она руку и помогла Ворху подняться.
«Ты спускалась на этих пластмассовых досках? – спросил он, удивлённо рассматривая её самые простенькие лыжи.
Но она не отреагировала на вопрос, вынула из кармана флакончик, брызнула из него себе на руку и, дождавшись, когда капли превратились в пучок волокон, неожиданно быстро протёрла Ворху забрало шлема.
– Здесь недавно пролетали полицменты, не тебя ли искали? – вновь спросила она вслух.
– Меня.
– Прятался в пещерах?
– Я видел, как ты съезжала с горы.
– Я тоже видела, как ты катился с горки, – рассмеялась она вновь.
– Потом ты исчезла. Думал, разбилась. Я хотел… – показал он, как непроизвольно подался к ней, и выразил тем самым охвативший его порыв. Она заметила это, перестала улыбаться и с пристальным вниманием посмотрела на него, а он завершил мысль со смущением за неуклюжий жест. – И сорвался…
– Ты так смешно катился…
«Что же тут смешного? – вернулся он к мысленной речи, но она опять не ответила. Видимо, не имела с ним мысленного контакта. Неужели при падении повредился бионик, подумал он боязливо и почувствовал, как по спине пробежала дрожь.
Поспешно сунув палец под забрало шлема, Ворх нащупал на виске катающийся под кожей желвак – цел! – и облегчённо вздохнул. Выходило, не работал микропередатчик мыслей у женщины. Это казалось не менее невероятным, чем её спуск с вершины. – Неужели не замечает, что лишена мысленной связи? А может, это сделано специально, чтобы избежать надзора?
Ворх вспомнил, что ему докладывали о скуде, хитро повредившем свой бионик. Боясь узнать правду – ведь она потребует от него каких-то действий: вызова полицментов, ареста баянны, – Ворх нехотя спросил её мысленно: