Боги были астронавтами! - Страница 15

Я знаю людей, которые верят в неопознанные летающие объекты и годами твердят о том, что скоро на земле появятся инопланетяне и перевезут какую-то часть человечества в другой мир. Ученые и политики подвергают такие высказывания резкой критике, считая, что они снижают активность в сфере решения проблем нашего мира и способствуют бездеятельности. Что ж, ученые и политики правы. Но не знаком ли вам источник образа мыслей тех, кто ждет пришествия инопланетян? Это — откровение Иоанна Богослова из библейского Нового Завета.

Итак, к чему мы пришли? Где Бог, который без каких бы то ни было противоречий и недоразумений соответствовал бы любому образу мыслей? Во всяком случае, не в Библии. Как, впрочем, ни в одном ином священном или неосвященном писании. Астрофизика за последние несколько десятков лет предложила ряд гипотез и моделей возникновения и развития Вселенной. Но пока все эти теории, созданные лучшими умами человечества, противоречат друг другу. В соответствии с формулами Альберта Эйнштейна, Вселенная, пребывающая в состоянии покоя, существовать не может. Исходя из этого Джордж Гамов, американский астрофизик русского происхождения,

в

1948 году выдвинул теорию Большого взрыва. В то время, когда я учился в школе, она еще считалась непреложной истиной — во всяком случае, ее можно было доказать с помощью так называемого красного смещения (в основе которого лежит эффект Доплера), которое обнаружил Эдвин Пауэлл Хаббл. Галактики разлетаются — так полагали до тех пор, пока астрономы не открыли другие галактики, улетевшие настолько далеко, что их никак не удается уложить ни в прокрустово, ни

в

иное ложе какой-либо единой теории. К тому же некоторые из этих галактик вследствие эффекта Доплера должны были давным-давно превысить скорость света, что, опять-таки, противоречит Эйнштейну.

В такой ситуации должны были возникнуть новые теории. Физик Андрей Линде из Стэнфордского университета выдвинул теорию «Пузырчатой Вселенной». Как в ванне, наполненной минеральной водой, во Вселенной постоянно возникают новые пузырьки — новые Большие взрывы. Таким образом, это Вселенная постоянно взрывающихся и вновь

образующихся

пузырьков. Конечно, чтобы понять Вселенную, одних умозаключений недостаточно, — необходимы новые измерения. Если таковых под рукой не оказывается, то их создают с помощью математических методов. Наверное, когда-нибудь астрофизика станет оперировать 25-мерным пространством, представляя его каким угодно образом, но в настоящее время приходится довольствоваться десятью пространственными измерениями. Хотя и они недоступны обычному обывателю. Они существуют лишь в умах ученых и компьютерах мира науки.

Астрофизик Оскар Кляйн выдвинул теорию струн (согласно этой теории, Вселенная пронизана «энергетическими струнами»), Кто знает, может, так оно и есть и такие струны существуют, только строения Вселенной они не объясняют. Пришлось физику Эдварду Виттену придумать теорию вибрирующих мембран. С тех пор мир получил в свое распоряжение «м-теорию». Однако «м» в данном случае можно с одинаковым основанием считать как первой буквой слова «мембрана», так и первой буквой слова «мистика».

Наконец, появились вычисленные математическим путем «черные дыры», опять-таки противоречащие прежним теориям.

Нашлись астрофизики, которые ломали голову не только над тем, как возникла Вселенная, но и над тем, возникала ли она вообще. То есть они утверждают, что она существовала всегда, извечно. Непостижимо! Впрочем, для астрофизики слово «непостижимо» не существует. Там возможно и такое, что непостижимее непостижимого. Только бы занять новой головоломкой извилины мозга — вот что важнее всего. Например, откуда взялось то, что существовало всегда? И какой конец ожидает все существующее? Физик Пол Девис [41] выдвинул — наряду с идеей Большого взрыва — идею Большой катастрофы. После этого история Вселенной начинается сначала. Впрочем, об этом знали еще древние индийцы, и ведические тексты тому свидетельство.

Остается еще гигантский Космос с триллионами звезд и планет, о котором мы знаем, что он бесконечен, но не знаем, идет ли в нем постоянный процесс обновления, рождается ли он где-то снова или же в конце концов он исчерпает свою энергию (что, разумеется, противоречит физическому закону сохранения энергии). Одно ясно во всем этом многообразии противоречивых гипотез и теорий: мы, люди, подобны микробам в океане, подобны песчинкам в мирозданье.

Однако мы кажемся себе такими значительными, что всерьез верим, будто грандиозный созидательный Дух затеял всю эту гигантскую игру только для того, чтобы подвергнуть испытаниям нашу микроскопическую планету — это зловонное, закопченное, грохочущее и опасное транспортное средство. И еще затем, чтобы избрать среди всего человечества любимый народ — строптивый, вечно ропщущий и к тому же (если верить Ветхому Завету) такой, что долго отказывался уверовать в своего Бога. И еще затем, чтобы инсценировать на нашей планете жестокую трагедию, чтобы убивать детей, уничтожать целые народы и непрерывно — и в будущем тоже — кого-то осуждать и подвергать многочисленным карам. И все это ради того, чтобы одураченное человечество верило в него, признавало и любило. Что тут общего с христианской любовью к ближнему?!

И где же в такой модели остается место для «милосердного Бога»? Эта могучая сила, этот, так сказать, изначальный созидающий дух, на языке людей должна называться словом среднего рода. То, что было до начала существования всего остального, — это не Он, не Она, а ОНО. ОНО существовало до Большого взрыва, до черных дыр и энергетических струн, до пузырчатой Вселенной и до всего того, до чего мы только смогли бы додуматься. Или выдумать. Людскому разуму недоступно понимание, описание или даже вычисление этого ОНО. Разве что в один прекрасный день под воздействием какого-то высшего интеллекта наш разум перешагнет свои нынешние пределы. Но, несмотря на сказанное, я хотел бы представить это непостижимое ОНО, по крайней мере в самых общих чертах, как некую модель. В дискуссиях я пытаюсь сделать это с помощью следующих рассуждений. Представим себе компьютер, оснащение которого — сто триллиардов битов. Представим далее, что у этого компьютера сформировалось осознание себя как индивидуальности. Но это осознание прочно привязано к триллиардам битов. Если бы такой компьютер самостоятельно отправился во Вселенную, то его самоосознание бы разрушилось. Об этом мозг компьютера, конечно, знает, так как ему известно все. Со временем все знать становится скучно — независимо от того, существует ли вообще понятие времени или нет. Следовательно, компьютер принимает решение покончить со своей скукой и приобрести какие-то новые знания и опыт. Откуда? Он ведь и так уже все знает! Тогда мозг компьютера начинает нумеровать все биты и маркировать их в определенной последовательности. А затем наступает очередь Большого взрыва. Триллиарды битов с различной скоростью — в соответствии со своей величиной — устремляются в пустоту Вселенной. Первоначальное сознание компьютера прекращает свое существование. Однако хитроумный Саморазрушитель запрограммировал будущее

после

взрыва. Все маркированные биты с их отдельной информацией когда-нибудь снова вернутся в центр взрыва. Каждый бит опять займет первоначальное место, исходное сознание суперкомпьютера вновь восстановится, но с одним существенным отличием.

Оно заключается в том, что каждый бит от взрыва до возвращения что-то испытал. Случились какие-то новые события. Дополнительный опыт, которого не было до распада сознания компьютера, теперь стал составной частью его Индивидуального сознания. Всеведение компьютера (объем его знаний) возросло. Приведенные рассуждения, само собой разумеется, не лишены внутренних противоречий, но, согласитесь, в конечном счете здесь речь идет лишь о воображаемой модели.

С момента взрыва до момента возвращения ни один бит не знал, что когда-то он был крохотной частицей несравнимо более объемного сознания; если бы во время этого долгого путешествия какой-нибудь из битов поставил перед собой вопрос «В чем смысл и цель моего стремительного движения» или «Кто меня создал?», «Откуда я взялся?» — ответа не последовало бы. Разве что крупные скопления битов, собравшиеся вместе, смогли бы интуитивно угадать, что за всем происходящим должно скрываться нечто гораздо большее. И все-таки каждый бит, несмотря ни на что, был началом и концом определенного действия, своего рода процесса творения с учетом фактора нового опыта.