Богатырь Христофор - Страница 2

Индѣйскій царь даже разсмѣялся.

— Кто же сильнѣе меня? Мои владѣнія лежатъ отъ моря до моря, на востокъ и западъ земли. Въ войскѣ у меня милліонъ копіи. Когда мои лучники пускаютъ на вражью силу стрѣлы, то воздухъ меркнетъ, какъ подъ тучею. Хочешь заглянуть въ мои тюрьмы? Увидишь, сколько плѣнныхъ королей и принцевъ сидятъ въ нихъ на золотыхъ цѣпяхъ. А съ такимъ богатыремъ, какъ ты, я и весь свѣтъ завоюю, и всѣхъ другихъ владыкъ разсажу по тюрьмамъ.

— Ладно, согласился Христофоръ, — коли ты такой могучій, приказывай: буду слушаться.

Служитъ онъ у индѣйскаго царя и все воюетъ. Столько царствъ покорилъ, что для плѣнныхъ королей уже не хватило золотыхъ цѣпей. Стали ихъ ковать въ серебряныя, а потомъ и въ мѣдныя. Но однажды приказалъ индѣйскій царь Христофору идти воевать китайскаго царя. Христофоръ ушелъ. Тѣмъ временемъ, стакнулись между собою царь персидскій, царь армянскій, да царь эѳіопскій, нагрянули въ индѣйскую столицу и въ пухъ расколотили индѣйскаго царя… едва подоспѣлъ Христофоръ его выручить.

— Что-жъ ты оплошалъ? — сказалъ онъ индѣйскому царю. Хвасталъ, что сильнѣе всѣхъ на свѣтѣ, а тутъ и трусу отпраздновалъ? Скверно, братъ: неправдою живешь. Надулъ ты меня. Служа тебѣ, я понапрасну потерялъ трудъ и время. Прощай, не поминай лихомъ, а я пойду искать себѣ, другаго господина.

Шагаетъ Христофоръ по пустынѣ. На встрѣчу ему дьяволъ.

— Здорово, богатырь! Что? все ищешь, кто сильнѣе всѣхъ на свѣтѣ? Нечего тебѣ далеко ходить: я какъ разъ тотъ, кто тебѣ надобенъ.

Христофоръ усомнился.

— Можетъ, хвастаешь? Похвалялся мнѣ тоже одинъ такой-то и обманулъ: только и былъ силенъ, покуда я помогалъ ему, а, чуть я оставилъ его одного, сейчасъ и вздули его три царя — персидскій, эѳіопскій и армянскій.

— Нѣтъ, сказалъ дьяволъ, я не хвастаю. Я такъ силенъ, что противъ меня не могутъ бороться не только земные цари, но и сама природа. Хочешь, — изъ тихой погоды я сдѣлаю сейчасъ бурю?

— А ну!

Дьяволъ свистнулъ, и по пустынѣ заходилъ песчаный ураганъ. Зги не видать. Вѣтеръ воетъ, крутитъ тяжелые смерчи, небо стало мѣдное и слилось съ землею. Христофору это показалось было сперва любопытно, да вспомнилъ онъ, что въ степи не одни они съ дьяволомъ, а и караваны ходятъ, и кочевья раскинуты, и пожалѣлъ людей.

— Довольно! — запросилъ онъ, — а то много народа перепортишь. Вѣрю теперь, что ты всѣхъ сильнѣе. Но зачѣмъ ты такой скверный?

— Чѣмъ я скверный?

— Морда у тебя черная… рога, хвостъ, копыта… нехорошо!

— Ты ничего не понимаешь, а мнѣ безъ того нельзя. Можетъ быть, въ томъ-то и вся моя сила.

Очень не нравился Христофору дьяволъ, однако — «не давши слово, крѣпись, а давши слово, держись»: пошелъ служить къ тому, кто всѣхъ сильнѣе на свѣтѣ.

Ведутъ они съ дьяволомъ компанію и оба другъ другомъ недовольны. Дьяволъ злится, что, — какую мерзость людямъ ни прикажетъ онъ сдѣлать, — Христофоръ, по жалостливости и по добротѣ своей, непремѣнно испортитъ его затѣю. А Христофоръ попрекаетъ дьявола:

— Такой ты могучій, а ничего не хочешь дѣлать для другихъ, кромѣ самаго вреднаго!

— Дуракъ — озлобится дьяволъ, — въ томъ-то и есть сила, чтобы имѣть власть на всякое зло, какое задумалъ.

— Врядъ ли такъ: — споритъ Христофоръ, — потому что я чувствую по себѣ: будь я сильнѣе всѣхъ на свѣтѣ, ни за что бы никому не дѣлалъ зла, а всѣмъ одно добро.

Скитались они, скитались, — пришли въ страну христіанскую. Хлынулъ дождь — страшный ливень. А при дорогѣ — пещера, въ пещерѣ — часовня, въ часовнѣ — алтарь, на алтарѣ — крестъ. Христофоръ вошелъ въ пещеру и зоветъ нечистаго:

— Ступай сюда. Здѣсь сухо.

Дьяволъ мнется.

— Нѣтъ… зачѣмъ-же? Я ужъ лучше тутъ пережду.

— Гдѣ тамъ лучше, когда подъ дождемъ?… Право, иди.

А дьявола уже здорово промочило. И остановить дождя онъ не властенъ, потому что — страна христіанская. А Христофоръ все уговариваетъ его: иди, да иди въ часовню; что мокнуть на дождѣ? Долго отнѣкивался нечистый — наконецъ проговорился.

— Я бы и радъ войти, но вонъ этотъ крестъ меня не пускаетъ.

Христофоръ изумился.

— Какъ же такъ? Стало быть, онъ сильнѣе тебя?

— Не то, что сильнѣе, а… непріятенъ онъ мнѣ… тамъ, гдѣ онъ, я дышать не могу.

— Вотъ оно что; — сказалъ Христофоръ. Таковъ-то ты, братъ? Теперь я тебя раскусилъ: ты обманщикъ не хуже индѣйскаго царя… Не хочу больше тебѣ служить! Пошелъ прочь, пока не обломалъ тебѣ роги!

Остался Христофоръ одинъ въ пещерѣ. Въ скорости заходить въ часовню нищій и — тоже укрыться отъ дождя. Разговорились. Христофоръ разсказалъ нищему, какъ дьяволъ струсилъ креста.

— Мудренаго нѣту, — возразилъ нищій. Нечистая сила всегда бѣгаетъ отъ Распятія.

— Почему?

— Потому что на немъ изображенъ Іиcycъ Христосъ. побѣдитель всякаго зла. Отъ Него — все добро въ мipѣ.

— Вотъ это хорошо! Это по мнѣ! радостно воскликнулъ Христофоръ. Такого-то господина я и ищу для себя. Я хочу служить Христу — и никому больше. Укажи мнѣ, гдѣ Онъ живетъ: я пойду къ Нему.

— Ну, любезный, добраться до Него не легко: Онъ живетъ на небѣ.

— Я пойду на небо, сказалъ Христофоръ и зашагалъ на западъ — туда, гдѣ заходящее солнце пряталось за горизонтъ.

— Только бы добраться мнѣ до этой черты, а ужъ оттуда до неба рукою подать.

Но онъ шелъ день за днемъ, недѣлю за недѣлею, мѣсяцъ за мѣсяцемъ, и не могъ достигнуть завѣтной черты. Напротивъ, она все уходила отъ него какъ будто дальше и дальше. Но Христофоръ былъ терпѣливъ.

Съ тѣхъ поръ, какъ онъ освободился изъ-подъ злого вліянія дьявола, и владѣло имъ только его простое и кроткое сердце, Христофоръ желалъ одного добра и самъ не замѣчалъ, какъ сѣялъ благо на своемъ пути, проходя царство за царствомъ, городъ за городомъ. Онъ уничтожалъ разбойниковъ, великановъ, драконовъ, которыми тогда кишѣла земля. Въ Ломбардіи было озеро, распространявшее по окрестностямъ злую малярію. Христофоръ столкнулъ въ озеро ближнюю гору, озеро изсякло, болѣзнь прекратилась. Въ Испаніи богатырь зашвырнулъ въ море девятиголоваго змѣя, сто лѣтъ опустошавшаго округъ Кадикса. Благодарный народъ хотѣлъ избрать его королемъ. Прежній король самъ охотно слагалъ съ себя корону въ пользу освободителя своей страны отъ вѣкового врага. Христофоръ отказался.

— У меня слишкомъ мало ума, чтобы царствовать. Да и не царства ищу я, но труда и службы. Къ тому же, за что я стану обижать вонъ того старика въ золотой шапкѣ? И, наконецъ, главное: мнѣ некогда мѣшкать съ вами. Я ищу Христа и не могу успокоиться, пока не найду Его.

Растроганный король уговаривалъ Христофора.

— Полно, богатырь, ты бредишь. Мы всѣ тебя любимъ, — куда тебѣ идти отъ насъ? Живи съ нами, будь вторымъ по мнѣ въ королевствѣ и женись на моей старшей дочери. Прекраснѣе ея нѣтъ принцессы подъ солнцемъ.

Христофоръ возразилъ:

— Ужъ на такіе-то пустяки у меня и вовсе нѣтъ времени!

Путешествуя, онъ завернулъ въ Амальфи, на побывку къ родителямъ. Мать Христофора — уже древняя старушка — вскорѣ умерла. Богатырь оплакалъ ее и похоронилъ, а, чтобы люди не забыли, гдѣ лежитъ его мать, набралъ въ сапогъ земли и высыпалъ на могилу. Такъ выросла гора св. Христофора, сквозь которую теперь прорыта галлерея, чтобы соединить Амальфи съ дорогою на Прайано и Позитано. Затѣмъ онъ простился съ отцемъ.

— На кого ты покидаешь меня, сынъ? упрекнулъ старикъ.

— Вѣруй въ Христа, отецъ, въ Того, Кого я ищу, чтобы служить Ему, и тебѣ не будетъ худо.

— Кто твой Христосъ? Гдѣ Онъ живетъ?

Христофоръ разсказалъ все, что самъ слыхалъ о земной жизни и страданіяхъ Спасителя, какъ Онъ умеръ отъ людей за людей и воскресъ на третій день, какъ Онъ снова придетъ въ міръ, чтобы судить живыхъ и мертвыхъ. Старый язычникъ воскликнулъ:

— Я хочу въ Него вѣровать, я буду вѣровать! И теперь я знаю, почему прохожій велѣлъ мнѣ назвать тебя Христофоромъ. Ты принесъ намъ свѣтъ Христовъ, и передъ свѣтомъ этимъ таетъ наша языческая тьма.

По горамъ, по лѣсамъ, черезъ озера и рѣки, Христофоръ зашагалъ на сѣверъ — и дошагалъ до великой рѣки Рейна въ далекой Германіи. Попались ему на пути паломники, изъ Франціи въ Палестину. Жалуются, что на рѣкѣ Рейнѣ, если идти прямикомъ, страшная стремнина, а обходъ стремнины — на три дня пѣшаго пути.