Богатство души (СИ) - Страница 9

— Люблю, но это же не значит, что я должен во всем им подражать?

— И то верно, — кивнул Йенс, смотря, как Азъен застегивает последние пуговицы на одежде.

Так он выглядел намного привлекательней, нежели в мешковатых балахонах. Но даже одетый в дорогие одежды, с ухоженными волосами и лицом, мальчик не производил впечатление особы благородных кровей. Тем более – принца. В его взгляде отсутствовали присущие его статусу высокомерие и надменность. Мальчик казался искренним и открытым всему миру. Добрым. Слишком добрым и слишком доверчивым для этого жестокого и бессердечного мира. Это однажды может погубить его ранимую душу. А если не погубит, то возвысит…

— Янес, а как твои братья относятся к твоему увлечению музыкой?

— Не понимают и считают, что это занятие не для мужчин.

— Они часто смеются над тобой?

— Часто, но я не обижаюсь. Они уже давно смирились с моей музыкой.

— А что они сказали о нашем выступлении во дворце?

— Сказали, что вы тунеядцы и лентяи, не платящие налоги и не желающие заниматься серьёзной работой.

— Да, многие нас считают такими, но сегодня ты увидел, что это не так.

— Я так никогда и не считал. Если бы я мог… Мне бы гораздо больше хотелось играть завтра с вами, а не сидеть за столом с братьями и сестрами.

— Тебе кто-то запретил это делать?

— Нет, но моя мать считает, что играть с бродячими музыкантами, это…

— Ниже твоего королевского достоинства? — догадался Йенс, видя неуверенность в золотых глазах. Тот обреченно кивнул. –—А разве по чину тебе играть на музыкальных инструментах? Эта забава для простолюдинов или леди. Как же они допустили твою любовь к флейте?

— Наверное считали тогда, что мой интерес к ней быстро пропадет.

— Должно быть, пробовали отобрать?

— Пробовали, но не смогли.

Азъен грустно улыбнулся, вспоминая, как крепко прижимал к себе инструмент, не желая с ним расставаться, ведь это последняя оставшаяся память о его учителе. Негромкий смех Йенса приободрил его — мужчина прекрасно понимал, что такое любимый инструмент и каково с ним расставаться.

Скрежет отпирающихся замков оборвал смех и заставил сердце Азъена уйти в пятки. Погреб здесь достаточно большой, и их не сразу увидят, а вот свет факела… Сорвавшись с места, юноша похватал неубранные вещи и повел мужчину за собой, по пути бросив факел в ведро с водой. Пришлось пройти несколько шагов в темноте прежде, чем они дошли до нужного места. Азъен быстро нашел подставку для факела, неоднократно перемещаясь в подобной спешке. Потайная дверь послушно отодвинулась в сторону, но сейчас, казалось, делала это чересчур громко — темнота и напряжение обостряли все остальные органы чувств до предела. Он протолкнул Йенса внутрь и зашел сам, закрывая дверь. Сердце бешено билось в груди, эхом отдаваясь в горле и ушах. Азъен пытался расслышать что-то за широкой стеной, хоть какие-то звуки — если их заметили и подойдут ближе, он это сразу услышит.

Спустя минуту страх отступил, а на его место пришло осознание, что он всё это время стоял вплотную к Йенсу, прижимаясь к нему всем телом. Мужчина не двигался, держа свою руку на его талии, легко поглаживая большими пальцами.

— Сильно испугался? — шепотом спросил Йенс.

— Не очень, — так же тихо ответил Азъен. Этот проход был очень узким даже для него, а широкоплечему мужчине пришлось бы идти боком. Он попытался сдвинуться с места, чтобы стало хоть немного удобней, но добился того, что оказался прижат к стене еще сильнее. — Нам придётся подождать какое-то время. Я пока не могу тебя выпустить.

— Я совсем не возражаю.

Азъен не видел его лица, но чувствовал его улыбку в голосе и близкое дыхание, касающееся его кожи. На скулу легла теплая ладонь Йенса. В темноте все ощущения обострялись, вызывая волны мурашек от каждого прикосновения. Дыхание мужчины становилось более глубоким и горячим, почти обжигая кожу. Во второй раз находиться наедине с ним, да еще в такой близости, Азъен боялся. Эта близость пугала и возбуждала его одновременно, о чем свидетельствовало его участившееся дыхание и ставшие тесными узкие брюки. На своих губах он почувствовал, как большой палец очертил их контур, продолжая двигаться дальше, а на его место легли губы Йенса. От неожиданности и удивления, юноша хотел отпрянуть, приподнимаясь на носках. Он сразу почувствовал, насколько сильно возбужден мужчина — он упирался своим пахом в его живот, надавливая всё сильнее. Его поцелуй становился всё настойчивей, пока Азъен не ответил на него, сдавшись под настойчивым напором. Голова пошла кругом от того, как он сминал его губы своими, проскальзывая язычком в его рот. Азъен уже забыл, где находится, когда рука мужчины легла на его пах. Через тонкую ткань чувствовалось каждое движение и прикосновение пальцев. Если бы он имел такую возможность, то давно бы уже стонал в голос, но тонкие губы хорошо удерживали его от неосознанных действий.

В темноте перед глазами Азъена заплясали разноцветные звезды. Ему даже показалось, что он отключился на какое-то время, обнаружив себя на груди Йенса. Сердце мужчины гулко ударялось о грудную клетку, а на затылке он чувствовал его тяжелое дыхание.

— Йенс… То, что мы сейчас делали… Так ведь нельзя… Это неправильно… — не отрывая головы от груди мужчины, спросил Азъен.

— Возможно, ваш бог и осуждает подобное. Но не наш. Он не запрещает нам любить друг друга, кем бы мы ни были, — хриплый голос Йенса глухо отдавался в груди, звуча спокойно и уверенно. — Я тебя сильно напугал?

— Не знаю… Я просто… Никогда не испытывал подобного.

— У тебя ещё всё впереди, — Йенс поцеловал его в затылок, обнимая за плечи. — Ты еще так юн. Пока слишком рано.

— Мне уже пятнадцать, — возразил Азъен, решив, что его считают ребёнком.

— Я и говорю — мальчишка, — усмехнулся мужчина, почувствовав, как в грудь упираются руки, отодвигая от себя. – Не сердись. Ты просто ещё ничего не понимаешь.

— Мои братья говорят, что я уже достаточно взрослый, чтобы… Быть с женщиной.

— С женщиной, — заметил Йенс. — И почему ты до сих пор ещё этого не сделал?

— Я… Я не хочу…

— Янес, это не одно и то же. Всему свое время. Ты поймешь это потом.

— Потом… — эхом ответил Азъен, нащупывая на стене рычаг. Дверь медленно поползла в сторону, выпуская пару из узкого коридора. Доведя Йенса до выхода, Азъен остановился.

— Не расстраивайся, малыш. Мы ещё завтра увидимся и поговорим, — мужчина потрепал Азъена по голове, взъерошив чёрные волосы, и скрылся в наступающих сумерках.

Азъен быстро убрал сменную одежду на место, торопясь вернуться в свою комнату. Он опять убежал на целый день, его наверняка искали. Нужно побыстрей привести себя в порядок, чтобы никто не догадался, где он пропадал. Добираться пришлось долго — отсчитывая каждую ступеньку, чтобы случайно не попасть не туда, куда надо. Его покои встретили привычной тишиной, но всё равно каждый раз возвращаясь этим путем, он боялся обнаружить тут кого-то. Тусклый огонек от свечи озарил пустую комнату и Азъен с облегчением скинул с себя сумку. Та упала на пол, издав нехарактерный ей звон. Внутри, помимо флейты и пары кусков кремния, он обнаружил красный мешочек, завязанный сверху тонкой веревкой. Он оказался точно таким же, как и тот, что ему дали два дня назад, но раза в три тяжелее. Азъен даже не заметил, как Йенс подсунул его. Только зачем он это сделал, если знал, что юноша не испытывает нужды в деньгах?

Подавив тяжелый вздох, Азъен развязал шнурок, высыпая содержимое мешочка на пол. Золотые и серебряные монеты образовали небольшую горку, на которую последней упала монета с девятью гранями. Азъен пообещал себе, что завтра обязательно спросит у Йенса, что это за знак, ведь во второй раз она не могла к нему попасть случайно. Девятигранную монету он спрятал рядом с первой, а серебряные и золотые убрал обратно в мешочек. Может, они ему действительно однажды пригодятся.

========== Глава 4 ==========

Ещё одни сутки мучительного ожидания сводили Азъена с ума. И только когда подошло назначенное время, он понял, что до ужаса боится. По ступеням он спускался на негнущихся ногах, сжимая в кармане девятигранник, найденный вчера в мешочке. Холодный металл плотно прилегал к руке, даря успокаивающую прохладу. В общую залу он вошёл последним, стараясь незаметно пробраться за стол. Помимо его семьи здесь присутствовало много придворных и приближенных к королю. Азъен с начала растерялся от такого количества людей — он не любил подобные мероприятия, но ходить на них иногда приходилось.