Богатство души (СИ) - Страница 13

— Чувствуй себя, как дома, Хайда, — улыбнулся Азъен не обращая внимание на то, как она к нему обратилась. Женщина больше не отвечала. Обняв мягкую подушку, она уже успела уснуть, так и оставшись — в одежде, поперек кровати.

— Она уже почувствовала, — засмеялся Патрик, закрывая дверь, отделяющую одну комнату от другой — точно такой же. — У этой женщины есть феноменальная способность — чувствовать себя как дома везде, где бы она не находилась. Может моментально уснуть, даже лежа на земле в лесу.

— Вам часто приходится так ночевать? — удивился Азъен, не ожидая, что музыкантам приходится жить и в таких неудобствах.

— Иногда приходилось, — ответил за друга Закарий, предложив пройти в следующую комнату. Очередная дверь закрылась, оставляя Патрика одного. — С вашего позволения, Ваше Высочество, я бы тоже предпочел остаться наедине с периной.

— Конечно. Доброй ночи, Закарий, — Азъен прошёл в последнюю комнату, оставаясь с Йенсом один на один.

Едва дверь захлопнулась, он почувствовал себя неуверенно под взглядом карих глаз. Внутри всё напряглось, а дыхание моментально сбилось.

— Значит, я тебя всё-таки напугал вчера? — спросил Йенс, отходя от Азъена, давая тому возможность немного расслабиться. — Извини, я просто не смог удержаться. Я иногда бываю слишком импульсивен, за что потом получаю выговоры от Зака.

— Я тебя не испугался, — возразил Азъен. — Мне это трудно понять… Наша религия запрещает отношения между мужчинами. Меня всегда учили, что это грех, отвратительно и низко.

— Они так считают, но ты ведь вчера не испытывал отвращения? — Азъен покачал головой, а мужчина сел на кровать, снимая с себя рубашку, оставаясь обнажённым по пояс. Юноша невольно залюбовался крепким подтянутым телом Йенса, к которому захотелось прикоснуться и гладить по рельефным мышцам груди, живота, и чтобы эти сильные руки обняли его…

— Подожди, ты говорил об этом с Закарием? — на секунду вернувшаяся возможность мыслить вернула Азъена к их разговору. Он залился краской от смущения представляя, что мог рассказать Йенс.

— Малыш, ему и не нужно ничего говорить — он сам всё видит. Мы — одна большая семья, и Зак нам как отец, друг и брат. Он знает меня, как облупленного. Тебе нечего стыдиться и тем более бояться — он не осуждает и, тем более, никому не расскажет.

— Я не боюсь, — он еще сильнее стушевался, отворачиваясь от полуобнаженного мужчины. — Мне стыдно за себя, за свою реакцию вчера. Это ведь неправильно и так не должно быть.

В комнате повисла тишина. Азъен слышал, как сильно бьется его сердце в груди и надеялся, что Йенс не слышит этого. Ему хотелось оказаться как можно дальше отсюда, исчезнуть, чтобы его не видели таким. Он вздрогнул от неожиданности, когда сильные руки мужчины заключили его в объятия, прижимая к обнаженной груди.

- Ты не должен стыдиться своих желаний, малыш, — горячее дыхание обожгло чувствительную кожу на шее, вызывая волну мурашек, спускающихся по телу и останавливающихся в области паха. — Тебе ведь было приятно, иначе ты не был бы так возбужден, — его губы едва коснулись мочки уха, а левая рука скользнула вниз, ложась на пах. Азъен хрипло выдохнул, откидывая голову на плечо Йенса. — Или скажешь, что я не прав?

— Ты прав… — выдавил Азъен, из последних сил стараясь сохранить рассудок при себе. — Но почему так? Я не понимаю…

—Ты предпочёл бы на моем месте женщину?

Азъена словно окатили ледяной водой, стоило ему только представить за собой обнаженную женщину, целующую его пухлыми губами, когда тонкие пальчики касаются его тела. Память тут же подбросила ему воспоминание, когда он увидел Мартираса с одной из служанок. Возбуждение моментально схлынуло и захотелось вырваться из объятий, но Йенс, предчувствуя его настрой, крепче прижал мальчишку к себе. Азъен жалобно пискнул, втягивая воздух носом.

— Тише, малыш, тише, — теплое дыхание Йенса коснулось его скулы, быстро успокаивая. — Если ты всегда будешь так реагировать на женщин, люди подумают, что с тобой что-то не так.

— Со мной действительно что-то не так.

— С этим ничего не поделаешь — это нужно просто принять, а не отрицать. Ты таким родился, — Йенс развернул юношу к себе лицом, внимательно смотря ему в глаза. — Твою любовь к флейте тоже нельзя назвать нормальной, но ты же не бросил играть из-за насмешек братьев?

— Это другое…

— Разве? Сейчас, возможно, тебе это трудно понять… — он умолк, о чем-то задумавшись. — Я больше не буду на тебя давить, но… Ты мог бы исполнить одно моё желание?

— Если это в моих силах…

— Если это окажется в твоих силах, то уверяю — ты никогда об этом не пожалеешь.

— Что за желание? — тяжело сглотнув, спросил Азъен.

— Я хочу, чтобы ты оставался самим собой, что бы не происходило в твоей жизни. И не беги от себя. Мне хотелось бы при нашей следующей встрече увидеть того же жизнерадостного мальчика с живыми любопытными глазами, что и сейчас.

— Это твое желание? А если я не смогу?

Йенс плавно опустил руки, останавливаясь на карманах. В одном их них он почувствовал предмет круглой формы. Когда девятигранник оказался в его руке, тонкие губы растянулись в улыбке.

— Арроникс верит, что ты пройдёшь все свои испытания и исполнишь моё желание.

— Арроникс? Ваш бог?

— Да. Это – его знак, — Йенс развернулся, подходя обратно к кровати. На правом плече Азъен заметил небольшую татуировку — девятигранник, но лучше разглядеть не успел — мужчина лег на кровать, вытянувшись во весь рост.

— Но я же принадлежу к другой вере. Ты хочешь, чтобы я от неё отрекся?

— Нет, конечно. Малыш, у нас всё устроено совсем иначе. Однажды ты сам всё узнаешь. От тебя ничего не требуется, я только прошу исполнить одно мое желание. Сможешь?

— Я постараюсь…

— Да или нет? — голос Йенса стал более твёрдым и настойчивым.

— Да, я исполню твоё желание! — резче, чем хотел, ответил Азъен, не ожидая от себя подобного. Лицо Йенса разгладилось, он протянул к нему руку, в которой держал девятигранник.

Зачем тот нужен, Азъен не знал, но рука сама потянулась за ним. И как только пальцы сомкнулись на холодном металле, он оказался в плену сильных рук, а его губы смяты губами Йенса в томном поцелуе. В этот раз он не почувствовал никакого возбуждения, лишь влечение к этому человеку и тепло, окутывающее его целиком. Йенс отстранился, разрывая поцелуй, а Азъен испытал утрату чего-то важного, тепло в груди не пропадало, продолжая согревать его изнутри. Теперь он чувствовал, что просто обязан исполнить его желание.

— Ступай, малыш Азъен, тебе нужно отдохнуть. Завтра будет долгий день.

Мужчина подтолкнул Азъена в сторону двери. Не сделай он этого сейчас, то не смог бы отпустить мальчика до утра, и ещё неизвестно, к чему бы это привело.

***

Оказавшись за дверью с зажатой в руке монетой, кучей вопросов в голове и смятением на сердце, Азъен отправился в свои покои. Только сон к нему не приходил. Тревога и беспокойство разрастались всё сильнее, не желая отступать. Рассвет подарил ему долгожданное облегчение в виде короткого сна, но и тот оказался наполненным какими-то гнилостными созданиями, окружающими его со всех сторон и желавшими, чтобы он стал одним из них. Проснувшись в холодном поту, Азъен не мог вспомнить, что ему снилось, но неприятного осадка оказалось более чем достаточно, чтобы глаза еще не скоро сомкнулись.

В замке стояла непривычная тишина. Азъену даже начинало казаться, что все покинули это место, оставив его одного. Хотя он не часто имел возможность наблюдать, чем живет замок в утренние часы, потому что это время он обычно проводил на занятиях, либо за пределами этих стен. Лишь спустившись на пару этажей ниже, он услышал льющуюся по коридору музыку арфы. Он сразу узнал игру своей старшей сестры — Эмили — тонкая и легкая, она словно пыталась произвести впечатление, заигрывала со слушателем. Азъен потянулся к источнику звуков.

Дубовая резная дверь впустила юношу в просторную музыкальную залу, где находились двое его старших сестер и четверо музыкантов, выступающих в виде зрителей. Элис и Эмили увлеченно перебирали тонкие струны на малых арфах. Обычный человек не обратил бы внимание, но тонкий слух музыканта чутко улавливал фальшивые нотки, режущие сильнее острого ножа. Азъен увидел страдальческие глаза Йенса, как и остальных его друзей, старательно изображающих восторг и умиление. Встретившись с мужчиной взглядами, у юноши на несколько секунд перехватило дыхание, в груди опять разгорелся пожар, а сердце забилось с удвоенной силой.