Богатство души (СИ) - Страница 11
Пока звучали аплодисменты, артисты о чём-то негромко совещались. Изредка Азъен ловил на себе любопытные взгляды. Он ещё сомневался, рассказал ли им Йенс о нём, или те сами вовремя всё поняли. В любом случае, они очень хорошо притворялись, что видят его впервые.
— Ваше Величество, позволено ли мне будет к вам обратиться? — твердым и уверенным голосом спросил Йенс, подходя к столу на пару шагов.
— Конечно, уважаемый… Йенс, кажется, так вас представили? — в подтверждение тот поклонился, держа кларнет перед собой обеими руками. — У вас очень интересный инструмент. Как он называется?
— Это кларнет, Ваше Величество, — Йенс прикоснулся губами к мундштуку, продемонстрировав незамысловатую, на его взгляд, мелодию. Его пальцы ловко «пробежались» по клапанам, и мелодия стихла так же резко, как и началась. — Он привезён из Гринбергии.
— Прекрасный инструмент и мелодия. А вы тоже родом из Гринбергии?
— Только мой инструмент, Ваше Величество. Я родом из небольшого городка Хейн, что находится на окраине Дермантии.
— Вы совсем не похожи на иностранца и ваша речь очень чистая.
— Мы давно путешествуем по миру и знаем много языков.
— Что же вас заставило покинуть свою родину? — задал вопрос Гавриил, рассматривая Йенса, как жука, решившего заползти на его стол. — Вам так плохо жилось? Дермантия богатая и красивая страна.
— Мой дом там, где моя семья, Ваше Высочество, — голос Йенса не дрогнул, а на губах оставалась та же вежливая улыбка. — И родина там, где нам всем хорошо. Я лишь родился в Хейне, но родины и семьи там не обрёл.
— В таком случае я буду рад, если наш дом станет вашим хотя бы на эту ночь, — вновь взял слово Фредерик, прерывая дальнейшую дискуссию своего сына. Йенс благодарно поклонился ему. — Вы хотели у меня что-то спросить?
— Ах, да! Ваше Величество, вы упоминали, что ваш сын тоже увлекается музыкой…
— Да, Азъен играет на флейте, и очень хорошо, если верить его сестрам.
— У вас не находится времени для увлечений сына?
— К сожалению, нет. Но к чему вы спрашиваете?
— Ваше Величество, за свою жизнь я имел честь познакомиться с многими музыкантами, и каждый инструмент оживает в талантливых руках, обретая особое звучание. Если ваш сын удостоит нас чести продемонстрировать свою игру или присоединиться к нашему квартету, я буду безмерно благодарен.
— Азъен? Вы хотите, чтобы мой сын играл вместе с вами? — ужаснулась Ретрия. — Это просто возмутительно! Чтобы сын короля…
— Ретрия, — спокойный голос короля оборвал возмущения жены. — Я не вижу в просьбе нашего гостя ничего предосудительного. Но захочет ли мой сын выступать с вами? Азъен?
Юноша сидел все это время неподвижно, смотря то на отца, то на Йенса, нервно перебирая ремешок своей сумки. А когда все взгляды оказались устремлены на него, он, казалось, забыл, как дышать.
— Азъен, ты хочешь сыграть с нашими гостями?
— Отец, какая слава потом пойдёт о нашем доме, если он облажается? — Мартирас попытался уберечь отца от опрометчивых поступков, но тот смотрел лишь на младшего сына.
Йенс, видя реакцию юноши, подошёл к нему почти вплотную, так что их разделял только обеденный стол.
— Дыши, малыш, — одними губами прошептал Йенс, а Азъену показалось, что он услышал его голос где-то внутри. Прохладный воздух моментально проник в легкие, возвращая возможность трезво мыслить. Он с благодарностью посмотрел на мужчину. — Я надеюсь, что моя просьба не нанесла оскорбление Вашему Высочеству?
— Нет, — ответил тот, старательно собирая все разбежавшиеся мысли обратно в кучу. — Я польщен вашим предложением и с радостью присоединюсь к вам.
Улыбка на губах Йенса стала шире. Он поклонился, возвращаясь к друзьям. Азъен чувствовал себя, словно напряжённая струна — ему впервые позволили играть на публике при всей семье, да еще и с уличными музыкантами. Доставая флейту из сумки, он с трудом представлял, как будет играть негнущимися пальцами на трясущихся руках. Новая волна паники начала подступать к горлу, перекрывая кислород, когда он подходил к музыкантам.
— Успокойся, малыш. Всё будет хорошо, — голос Йенса опять прозвучал в голове Азъена, моментально подействовав на него лучше, чем любое успокаивающее снадобье. Напряжение пропало, открывая доступ кислороду, а руки вновь приобрели гибкость. Вокруг него оставались всё те же люди, но ощущал он себя так, словно находился совершенно один в густом красивом лесу возле реки, где он иногда любил играть.
В голове вновь зазвучала музыка, чистая и прекрасная, и Азъен уже знал, какой она будет. Музыканты предоставляли ему возможность начать первым на правах хозяина дома. Он не знал, смогут ли они его подхватить, ведь раньше всё было наоборот.
Холодный металл коснулся губ Азъена, становясь с ним одним целым. Закрывая глаза, он уже перенесся в тот прекрасный мир, где играла мелодия его сердца. В тот момент он очень хотел, чтобы другие смогли почувствовать то же, что и он, увидеть его глазами, что он не может описать словами, но мог передать лишь музыкой. Его мир заиграл новыми красками, когда в нём зазвучали тонкие нотки цитры, совершенно не портя его, а лишь украшая. Азъен ждал ещё троих, уже не сомневаясь, что они чувствуют то же, что и он. Колокольчики бубна последовали за цитрой, сразу же за ними запела гитара, принося с собой что-то новое, но в то же время родное и близкое. Лишь когда кларнет подал свой голос, сердце Азъена затрепетало от счастья, а «картина», наконец, стала цельной. Здесь он чувствовал себя защищенным, любимым и нужным, где каждый член семьи поддерживает друг друга и им совершенно не важно, какая в ком течёт кровь.
Показав себя совсем ненадолго, позволяя лишь едва прикоснуться, прекрасный мир начал отдаляться, возвращая Азъена в реальность, где его окружали три десятка слушателей. Инструменты стихали один за другим, пока он не остался совсем один. На последок кларнет прошептал ему ободряющие слова и затих. Азъен открыл глаза, опуская руки, а четверо музыкантов склонились перед ним в почтительном поклоне под бурные аплодисменты всех присутствующих в зале. Даже Мартирас и Гавриил хлопали, но их скептические улыбки говорили сами за себя.
— Спасибо за прекрасную игру, Ваше Высочество, — сказал Йенс, когда в зал вернулась тишина. — Это было честью для меня, играть с таким талантливым музыкантом.
— Благодарю. Ваша музыка пришлась мне по сердцу, — Азъен поклонился в ответ, поднимая взгляд на короля. Тот с улыбкой и гордостью смотрел на сына. — Отец, могу я сопровождать наших гостей этим вечером?
— Братец, а что дальше? Будешь играть по тавернам и площадям? — слова Мартираса больно ужалили Азъена. Он чувствовал не столько обиду, сколько стыд перед друзьями.
— Мартирас, будь повежливей. Любая профессия достойна уважения, — Фредерик оставался как всегда невозмутим, но поведение сына могло толкнуть его к тому, чтобы выгнать его из-за стола. — Азъен, если ты этого желаешь, то пусть так и будет. Но справишься ли ты, ведь музыка, что привезли с собой наши гости, вряд ли знакома тебе.
— Ваше Величество, — обратился к королю Закарий. — Наша музыка не так сложна, как может показаться, и такому одарённому музыканту, как ваш сын, не составит труда играть с нами.
Азъен почувствовал, как у него снова начинают гореть уши, а дыхание вновь сбиваться.
— Вам виднее, — кивнул Фредерик, соглашаясь с аргументами. — Но я буду плохим королем, если не предложу вам присоединиться к нашему столу. Возможно, вы хотите немного отдохнуть?
— Благодарю, но для музыканта полный желудок плохо сказывается на его игре. Я хочу только попросить бокал воды или вина для своих друзей.
Фредерик понятливо кивнул и уже через несколько секунд к ним подошли несколько служанок с бокалами воды и ароматного вина. Азъен взял себе бокал с водой, чувствуя, как пересыхает его горло. Йенс оказался единственным, кто разделил его выбор — все остальные предпочли вино. Закарий поблагодарил короля и услужливых служанок, в миг разбежавшихся по разным углам. В зале вновь зазвучала музыка, заполняя собой каждый её уголок. Азъен без труда подхватывал эту мелодию, отдаваясь игре без остатка.