Богач, бедняк (Часть 3 и 4) - Страница 38

Ловя на себе взгляды прохожих, Гретхен чувствовала: они уверены, что она и родилась в Нью-Йорке. Ей казалось, что она уже полностью избавилась от былой застенчивости. Она часто ужинала с молодыми актерами и будущими режиссерами, которых встречала в подвале Уолгрина и в конторах продюсеров, и платила за себя сама. Но любовников у нее не было: не все сразу, прежде надо найти работу. Проблемы надо решать по очереди.

Она уже собралась написать Тедди Бойлену и попросить его прислать красное платье, которое он ей купил. Ее ведь в любой момент могут пригласить на какую-нибудь вечеринку.

Дверь кабинета открылась, и вышел Байард Николс, а с ним невысокий худощавый человек в рыжеватой форме капитана авиации.

– Если что-нибудь подвернется, Вилли, – говорил на ходу Николс, – я дам тебе знать. – Голос у него был отрешенный, печальный. Николс помнил только о своих неудачах. Он скользнул пустым, словно луч маяка, взглядом по людям, собравшимся в его приемной.

– Я загляну на следующей неделе и выставлю тебя на обед, – сказал капитан. У него был низкий голос, почти баритон, что никак не вязалось с его хрупкостью и невысоким ростом. Держался он очень прямо, словно до сих пор оставался курсантом. Но внешность его меньше всего напоминала о военных. Каштановые волосы, слишком длинные и взлохмаченные, причесаны не по уставу, высокий выпуклый лоб придавал капитану отдаленное сходство с Бетховеном, глаза были голубые, как веджвудский фарфор.

– Ты ведь все еще на содержании у Дядюшки Сэма, – сказал Николс капитану. – А значит, живешь на мои налоги. Так что это я стребую с тебя обед.

По его манере говорить можно было сделать вывод, что дорого это не обойдется. Театр был для него трагедией елизаветинских времен, еженощно разыгрывавшейся в его кишечном тракте. Убийства устраивали затор в двенадцатиперстной кишке. Возникали язвы. В понедельник он всегда клялся и божился больше не пить. Помочь тут мог бы психиатр или новая жена.

– Мистер Николс… – шагнул вперед молодой человек, только что болтавший с Мэри-Джейн.

– На следующей неделе, Берни, – отмахнулся Николс и снова без всякого выражения обвел глазами приемную. – Мисс Сондерс, – обратился он к секретарше, – зайдите ко мне на минутку. – Ленивый, слабый взмах руки, и Николс скрылся за дверью своего кабинета.

Секретарша произвела последний смертельный залп на своей машинке, обстреляв Гильдию драматургов, затем поднялась и с блокнотом в руке проследовала за шефом. Дверь за ней закрылась.

– Леди и джентльмены, – торжественно объявил капитан, – все мы занимаемся не тем делом. Я предлагаю открыть комиссионный магазин армейского имущества. Спрос на бывшие в употреблении базуки огромный! – И, взглянув на возвышавшуюся над ним как башня Мэри-Джейн, добавил: – Привет, малютка.

– Рада видеть тебя живым после той вечеринки, Вилли, – сказала Мэри-Джейн, целуя его в щеку, для чего ей пришлось нагнуться.

– Признаться, все слегка перебрали, – согласился капитан. – Мы смывали с наших душ мрачные воспоминания о боевых днях.

– Вернее, заливали их, – заметила Мэри-Джейн.

– Не жури нас за наши маленькие радости. Не забывай, вы рекламировали пояса для чулок, а мы в это время под зенитным огнем летали в зловещем небе над Берлином.

– Ты что, действительно летал над Берлином? – удивилась Мэри-Джейн.

– Конечно, нет. – Он улыбнулся Гретхен, развенчивая миф о своем героизме, и снова поглядел на Мэри-Джейн: – Я терпеливо жду, малютка.

– Ах да, – сказала она. – Познакомьтесь: Гретхен Джордах – Вилли Эббот.

– Я просто счастлив, что судьба завела меня сегодня в приемную Николса, – сказал Эббот.

– Здравствуйте. – Гретхен привстала со стула. Все-таки он капитан.

– Вы, наверное, актриса.

– Пытаюсь ею стать.

– Ужасная профессия, – заметил Эббот. – Играть Шекспира за кусок хлеба!

– Не выдрючивайся, Вилли, – сказала Мэри-Джейн.

– Из вас получится великолепная жена и отличная мать, мисс Джордах. Попомните мои слова. Но почему я раньше нигде вас не встречал?

– Она в Нью-Йорке недавно, – ответила за нее Мэри-Джейн. Это прозвучало предупреждением: не напирай. Ревность?

– О эти девушки, недавно приехавшие в Нью-Йорк! – воскликнул Эббот. – Можно я посижу у вас на коленях?

– Вилли! – возмутилась Мэри-Джейн.

Гретхен рассмеялась, а за ней и Эббот. У него были очень белые ровные мелкие зубы.

– Я в детстве мало видел материнской ласки.

Из кабинета вышла секретарша Николса и объявила:

– Мисс Джордах, мистер Николс просит вас зайти.

Гретхен встала, удивляясь, что мисс Сондерс запомнила ее фамилию. Она ведь всего в третий раз пришла в контору Николса. И с самим Николсом вообще никогда не разговаривала. Волнуясь, она огладила платье, а мисс Сондерс открыла для нее качающуюся дверцу в заграждении.

– Просите тысячу в неделю и десять процентов с прибыли, – сказал ей Эббот.

Гретхен прошла к двери в кабинет Николса.

– Остальные могут расходиться, – сказала мисс Сондерс. – У мистера Николса через пятнадцать минут встреча за обедом.

– Сука, – сказала характерная актриса в меховой накидке.

– Я всего лишь выполняю свою работу, – сказала мисс Сондерс.

Разные чувства бурлили в Гретхен. Удовлетворение и страх – ведь ей предстоит проба на новую работу. Чувство вины перед остальными: ее выбрали, а их отослали. Чувство потери, так как Мэри-Джейн теперь уйдет с Вилли Эбботом. Самолеты в небе Берлина…

– Увидимся позже, – сказала Мэри-Джейн.

Она не сказала где. А Эббот вообще ничего не сказал.

Гретхен еще раз нервно разгладила складки на платье.

Кабинет Николса был ненамного больше приемной. Голые стены, письменный стол завален рукописями пьес в папках из дерматина, возле стола – деревянные кресла. Окна покрыты пылью. И вообще вся комната производила унылое впечатление: казалось, у ее владельца дела идут из рук вон плохо и первого числа каждого месяца он с трудом наскребает денег, чтобы заплатить за аренду помещения.

Когда Гретхен вошла, Николс встал.

– Рад, что вы дождались, мисс Джордах.

Он жестом предложил ей сесть, затем сел сам и долго молча изучал ее с кислым выражением лица, точно перед ним картина, в подлинности которой можно усомниться. Гретхен так нервничала, что боялась выдать себя дрожью колен.

– Вероятно, вы хотите знать, есть ли у меня опыт работы в театре, – начала она. – Мне особенно нечем похвастаться, но…

– Нет, – прервал он ее. – В данном случае это не важно. Мисс Джордах, роль, на которую я хочу вас попробовать, честно говоря, абсурдна. – Он печально покачал головой, словно ему было прискорбно сознавать, на какие нелепые поступки толкает его выбранная им профессия. – Вы согласились бы играть в купальном костюме? Вернее, в трех купальных костюмах.

– Ну, видите ли… – Она неуверенно улыбнулась. – Это зависит от ряда причин. – Идиотка! От чего это зависит?! От размера купальника? От размера роли? От размера ее бюста? Она подумала о матери. Та ни разу не была в театре. Счастливица!

– К сожалению, эта роль без слов. Девушка просто проходит по сцене три раза, по разу в каждом акте, и каждый раз в другом купальном костюме. Действие происходит в пляжном клубе.

– Понимаю, – сказала Гретхен.

Она злилась на Николса. Из-за него Вилли Эббот ушел с Мэри-Джейн. Попробуй найди его теперь. Капитан, капитан… В городе шесть миллионов жителей! Человек закрывает за собой дверь лифта, и он уже потерялся навсегда. А тут – пройтись по сцене! К тому же почти голой.

– В пьесе эта девушка – символ. Так по крайней мере утверждает драматург. – Долгие часы казуистических препирательств с актерами звучали в этой фразе. – Она символизирует молодость, красоту и чувственность. Извечную женскую тайну. Я цитирую автора. Каждый мужчина в зале должен почувствовать все это, когда она проходит по сцене, и подумать: «Боже, зачем я женился?» У вас есть купальный костюм?

– Да… кажется. – Она тряхнула головой, злясь сама на себя. – Конечно.