Бог войны. Назад в нулевые! (СИ) - Страница 15

— Решил крутого из тебя строить? Бумера насмотрелся ах-аха!

— Забыл, как я тебе нос расквасил, недоделок? — послышались крики со всех сторон.

Я ощутил приступ гнева и готовность ринуться в бой. Но искусство войны — это не только лобовые атаки, но и хитрые операции.

Так что возвращаю пенал владелице, хитро улыбаюсь и иду вперед, не обращая внимания на поток грязи, что пытаются на меня вылить.

Приближаюсь к парте толстой, широкоплечей девушки по фамилии Мешкова, склоняюсь над ней и запускаю способность поднятия боевого духа на полную мощностью.

— Че уставился, а? Иди отсюда, давай! — грозно ворчит толстуха.

— Э, слышьте, он Мешкову решил соблазнить! — орет другая девчонка, размахивая мобильным телефоном на шнурке.

— Аха-аха, видно, кукуха поехала! — поддакивает тощий пацан.

Не обращаю на это внимания, смотрю в глаза однокласснице и медленно, вкрадчиво говорю:

— Мешкова, слушай меня и внимай! Тебя травят больше чем меня, если так разобраться. Издеваются над твоим лицом, фигурой, семьей. А ты делаешь вид, что все хорошо. Терпишь, стараясь не замечать.

— Что? Ты дебил или как? — гневно ворчит Мешкова, и, судя по выражению лица, готовится мне втащить.

— Я-то нет, а вот Сазонова… Она вечно тебя задевает, не так ли? Ты ждешь подходящего момента объявить ей войну. И этот момент настал. Да пробудится в тебе дух древний воинств, Мешкова! Да воскреснет в твоей душе ярость берсерка! — торжественно говорю я, пуская в ход всю имеющуюся скудную магию.

— Светлов, тебе жить надоело? Щас по шее полу… — начинает возмущаться Мешкова, но тут же вздрагивает, будто пробудившись от долгого сна.

— Уррр Сазонова, — говорит толстуха, словно в бреду, щурится и смотрит на бесячую фифу с пышной прической, которая сидит чуть поодаль. — Это кого ты там коровой называла, овца? Про мою маму что-то там говорила… Ну-у-у все.

С этими словами, девушка сжимает внушительные кулаки, медленно поднимается с места и идет к своей жертве.

Мне остается лишь потереть руки в знак полного удовлетворения и уйти в сторону, где сидит полноватый, крепкий пацан, который тоже не пользуется большой популярностью.

— Ну привет, Машкин, ты как? — говорю ему с ходу, продолжая свою колдовство. — Не надоело, что над тобой все прикалываются? Особенно Зайцев и Панин?

— Чего блин? На себя посмотри, дурак. Над тобой вообще вон все ржут, — бубнит здоровяк, немного краснея и напрягаясь.

— Да, но речь не обо мне если что, — хищно улыбаюсь в ответ. — Ты знаешь, что над тобой насмехаются втихаря, Машкин? Ты хочешь дать врагам праведный бой. Но каждый раз тебе что-то мешает, не так ли?

Пацан пытается возражать, так же, как и Мешкова. Но быстро поддается моим чарам, которые имеют под собой реальное основание.

Да, это совсем не гипноз. Я лишь раздуваю костер, который и так горит в душах смертных.

В общем, спустя половину минуты, класс превращается в поле битвы. Причем, в такое, которое достойно быть отображено на холстах живописцев.

Мешкова, ни слова не говоря, хватает Сазонову за волосы и сбрасывает со стула. Та с визгом падает на пол, сдвигая со скрежетом парту. Последняя придавливает худую девчонку, которая тоже начинает вопить.

Пацан, который тщетно сох по Сазоновой, бросается ей на выручку.

— Мешкова, свинья, ты че делаешь? — громко вопит он, но получает от жирной — прямой в подбородок.

Отчего решает вздремнуть на полу, повалив еще одну одну парту и сбросив с нее книги с пеналами. Которые упали вниз с большим грохотом, спровоцировав матерные вопли других школьников.

Тем временем, Машкин разъяренным медведем надвигается на своих обидчиков. Худые, сутулые весельчаки начинают громко орать, не понимая, что происходит.

— Э, Бздила, ты че доширака что ль переел??? — визжит, кажется, Зайцев.

— Блин, пошел нахрен отсюда, от тебя тухлой псиной воняет! — добавляет, вроде бы, Панин.

— Арррр, гады! Вот вам! Подавитесь, скоты! — гремит Машкин и опрокидывает парту веселой парочки.

Пацаны резко подрываются с мест, лишаясь своего чувства юмора. И их одновременно сносит увесистый стул, которым машет здоровяк, словно богатырь мощной палицей.

Одни заступаются за других, вторые приминают третьим былые обиды. Каждый вдруг понимает, что ненавидит всех остальных. И класс погружается в атмосферу войны, которая заряжает меня, добавляя единиц Силы.

Велик соблазн принять участие в славной баталии. Но я держу себя в руках, понимая, что лучше не стоит. Спокойно прохожу на место, сажусь за парту и жду чем окончится битва.

Сражение обретает формы вселенского апокалипсиса. Класс сотрясают дикие вопли. Всюду летают стулья, принадлежности для уборки, книги.

В какой-то момент, на мою парту падает чей-то скальп. А нет, это всего лишь тряпка, на которой почему-то полно волос.

Кто-то валяется без сознания, кто-то ползает по полу, а кто-то с криком взобрался на парту, где танцует причудливый танец…

«Ух, прям как празднование именин Диониса», — думаю, наблюдая за всем беспределом и ровненько раскладываю принадлежности для учебы.

Кажется, еще немного, и класс просто треснет по швам, а потолок обвалится нам на головы. Но тут ушные перепонки разрывает дьявольский крик одной женщины.

— Ааа, дебилы тупые! А ну разошлись все, заткнулись! Я вам бошки поотрываю, бандюки малолетние! На пять минут одних не оставить. Всем двойки в четверти, родителей в школу ааа!!! — орет краснощекая жирная дамочка низкого роста, которая незаметно вошла в класс в разгар эпичнейшей битвы.

Словно по приказу богов одноклассники успокаиваются и замирают по стойке Смирно. Причем, встают даже те, кого вроде как вырубили в пылу битвы.

Дальше, школьники превращаются в муравьев, которых кто-то накачал зельем скорости. Парты молниеносно встают на места, стулья возвращаются куда надо.

Тряпки, указки, веники, мел — все собирается за секунду и раскладывается по местам. А училка, тем временем, проходит к своему столу и начинает свирепо ворчать, словно злобный бульдог. На него она, кстати, внешне похожа.

— Так, так, так, и кто все это устроил? Угу, опять ты, Светлов, — вырывается из большого накрашенного помадой рта. А взгляд злобных глаз упирается точно в меня.

Видно, дамочка привыкла к тому, что парня все провоцировали, а после делали «как бы зачинщиком» беспорядков. К тому же, обвинять слабых — это древняя традиция смертных. Так что Сашке часто прилетало от разных учителей, которым лень было наказывать «крупную рыбу».

— Да, да, Антонина Ивановна, — говорю я, ровно сидя за партой и слегка улыбаясь.

— Светлов! Сколько можно уже? Так, стоп, погоди. Ты что сейчас делал, когда я вошла? — обращается ко мне училка с легким недоумением.

— Повторял ваш предмет, готовясь отвечать у доски, госпожа, — спокойно поясняю ей.

И вижу, как дамочка рассматривает мое лицо на предмет повреждений, не веря, что я реально не дрался. Точнее, не получал от других, как это часто было.

— Кхм, все понятно, — выдает, немного меняясь в лице. — Ладно, Светлов, погоди. У тебя будет возможность ответить.

Учительница нехотя отводит взгляд от меня и осматривает помятых, избитых, тяжело дышащих одноклассников.

— Так, кто это все затеял? Кому первому захотелось поразмять кости, м? Я вас спрашиваю, недоумки никчемные! — громко гаркнула дамочка, шлепнув по столу жирной ладонью.

— Антонина Ивановна, они на меня обзывались! — вдруг раздается грубый ноющий голос Мешковой.

— Да, на меня вообще парту свалили!

— Круглов падла стулом как долбанет…

— Эта первая на меня напала, мою подругу бить стала и меня за волосы так-то вот как схватила!!!

Класс потонул в громко оре. Каждый обвинял каждого, размахивая руками и извергая потоки слюны.

Можно было подумать, что одноклассники резко сплотятся и выставят меня виноватым. Ведь я же устроил побоище, хоть и не своими руками.