Бог непокорных (СИ) - Страница 96

– итак, выходило, что нужно изменить образ действий еще раз.

Я не стал прибегать к собственным силам, а использовал Имена; в голове как будто подул

холодный ветер, я словно увидел себя со стороны и наконец смог оценить свое состояние. Каждый

раз, когда я оперировал ядами и продвигался вперед, частицы безумия незаметно проникали в

меня; сейчас часть моих защит и внешних оболочек уже была растворена в этом бредовом мире.

Поэтому мне недоставало силы, чтобы открыть врата: безумие искажало большую часть тех сил, что я призывал и обращало против меня же.

Я перестал давить на врата и попытался ощутить Истязателя; в данный момент он не

казался моей куклы, но слабая связь все равно сохранялась, поскольку он находился в рамках

ритуального пространства, позволяющего наблюдать и устанавливать связь; почувствовав мое

внимание, он протянул руку и коснулся фигурки.

«Палач пробил ворота и вошел внутрь»,  – сообщил Заль-Ваар. Помедлив, он добавил:

«Но с ним происходит что-то странное… очень сильное напряжение внутри. Он со мной 

не разговаривает, и я к нему не лезу, но временами кажется… словно от него исходит ощущение 

какой-то агонии или истерики… я не понимаю, что это.»

«Это безумие,  – ответил я. –  Оно проникает в нас, смешиваясь с нашей собственной 

силой. Палач сражается с самим собой. Скажи ему, пусть использует Имена. Кажется, договор 

порядка, на основе которого мы когда-то возвели всю Сальбраву – это лучшее, что мы можем 

тут использовать.»

«Хорошо.»

Ощущение связи ослабло; пока Заль-Ваар говорил с Палачом, я с помощью Имен подбирал

отмычку к вратам; другие Имена я использовал для того, чтобы упорядочить и защитить свое

личное пространство. Все было почти хорошо, не считая шагающего по темной стене сверху вниз

оркестра светлячков, вооруженного скрипками, трубами и барабанами; звуки, которые издавал

оркестр, лопались фейерверком, огни которого, в свою очередь, становились конфетами и

леденцами – но на все эти мелочи можно было не обращать внимания. Наконец, врата поддались; с немалым усилием открыв их, я вошел внутрь. Передо мной открылся длинный коридор со

множеством дверей; двери были не только справа и слева, но также в полу и в потолке: из них

постоянно выходили и входили в соседние двери кошмарные и нелепые существа…

прямоходящая овца в валенках, из рта которой торчало полупроглоченное тело теленка; клубок из

сцепленных локтями рук; змея, собранная из желудей и орешков – прямо на моих глазах она

рассыпалась и собралась в пятиногую собаку; хихикающие головы с широченными ртами;

бредущие по потолку пирамидки с тонкими ручками и ножками; истекающий слизью печальный

летающий глаз и прочее, и прочее, и прочее – все это ходило тут и двигалось: фантазмы безумия, вынужденные стать чем-то оформленным и ясным в результате действия магии Истинных Имен. Я

заглянул в несколько дверей – там были комнаты, полные еще большего абсурда. Хотя я не

заходил далеко и каждый раз вновь возвращался в основной коридор, не было никакой

уверенности, что это именно тот коридор, который открылся мне изначально, потому что цвет его

стен и материал, из которого он состоял, а также цвет, материал и вид дверей менялись каждый

раз, когда я отводил от них взгляд. Некоторые из безумных существ пытались куда-то меня

тащить; другие принимались спорить; третьи лезли обниматься – я уничтожал самых

надоедливых, но меньше их не становилось.

«Я передал Палачу твои слова,  – прозвучал в моей голове голос Истязателя. –  Но он 

пожелал узнать, чей это совет…»

«Можешь не продолжать…»

«…и когда он узнал, что этот совет твой, то сказал, что еще не настолько спятил, 

чтобы доверять предателю».  – Закончил Истязатель.

Я мысленно вздохнул.

«А что с остальными?»

«Они тоже достигли врат. Кукловод твой совет принял и это, кажется, ему помогло – 

хотя мне трудно судить: каждый раз, когда я с ним связываюсь, откликается сразу несколько 

его кукол и все они говорят разное. Лицемер полагался на Имена с самого начала, поскольку 

другой магии у него нет.»

«Хорошо. Присматривай за Палачом.»

Я счел, что нет никакого смысла искать нужный путь в этом меняющемся лабиринте;

поиски такого пути заняли бы намного больше времени, чем то, которым я располагал. Путь

следовало проложить: я исторг из себя жгучую отраву, которая мгновенно разъела все вокруг – и

стены, и двери, и надоедливых существ – после чего полетел вперед. В цитадели образовалось

обширное пустое пространство; испарения от моих ядов и растворенных в них вещах сгустились в

темный клубящийся туман, затем этот туман вытянулся в виде щупалец или змей, которые напали

на меня. Пришлось отбиваться, но силы, которые я вызвал для того, чтобы справиться с этой

угрозой, сами попали под действие безумия и обратились против меня; Истинные Имена

упорядочили и смирили их, но в результате туман стал превращаться в новую череду образов, которые захватывали меня, стремясь остановить и удержать в бесконечном и бессмысленном

калейдоскопе.

Изначально, я выбрал околочеловеческое восприятие происходящего потому, что оно было

наиболее простым; здесь, в безумии, не было никакой подлинной сути вещей, любой другой

формат виденья – восприятие глазами ангела, демона, бога, кого угодно – был бы столь же

условен и иллюзорен. Но успеха в итоге это не принесло; и сейчас, понимая, что попытки

пробиться дальше натолкнутся на еще большее сопротивление, я перешел в форму чистой силы и

устремился в сердцевину безумия, надеясь проложить себе путь за счет одной только грубой

мощи. Мир стал без-образным, утратил всякое подобие вида и формы; теперь к нему могли быть

применены разве что понятия вроде власти, влияния, взаимодействия и столкновения. Передо

мной пульсировало сгущение силы значительно более могущественной, чем моя собственная – и

единственное, на что оставалось уповать, что эта сила, лишенная после Войны Остывших Светил

какой бы то ни было индивидуальности, не сможет целенаправленно сопротивляться моим

воздействиям; кроме того, она ведь была вынуждена отвлекаться еще и на трех других моих

братьев, пытавшихся одновременно со мной проникнуть в ее сердцевину. Подобно потоку жгучего

яда, я прожигал себе путь внутрь, и почти поверил в то, что так достигну цели – но я недооценил

то, с чем пытался совладать. Пусть сопротивление силы Безумца и было чисто инстинктивным, случайным, лишенным какой-либо единой направляющей воли – однако ведь и сам Безумец,

будучи живым, редко демонстрировал последовательное и разумное поведение (да и в тех

случаях, когда это происходило, вполне возможно, что это была лишь мимикрия под что-то

вменяемое и упорядоченное – и не более того). Я оказывал влияние на эту силу, но и она, в свою

очередь, влияла на меня, чем дальше, тем больше. В какой-то момент для того, чтобы защитить

основное сознание, я был вынужден расщепить единый поток, окружив себя потоками меньшей

силы, представлявшими собой некое множество альтернативных личностей. Это помогло – на

какое-то время, потому что чрезмерно искажавшиеся личности я отбрасывал, и продолжал

продвигаться вперед, но чем дальше, тем больше моего внимания они отнимали. Цитадель

беспрестанно пыталась расщепить эти множественные потоки, выбрасывая навстречу им течения

своей собственной силы; я сопротивлялся но в какой-то момент понял, что топчусь на месте: кажется, я достиг предела своих возможностей. Где я сейчас? Как далеко осталось до сердцевины

той силы, что окружала Живой Алмаз Убивающего? Я ничего не мог понять, вокруг был только